Иван Рахилло - Лётчики
— Савчук?
— Я!
— Говорит Клинков! Слушай, Савчук, будь другом, выручи!.. Понимаешь, сидим в комнате трое: я, Нестерова и Гаврик. А у нас разговор… Ну, мешает… Одним словом, что тебе говорить, ты человек понимающий, вызови там будто по делу!
— Ладно, — охотно согласился Савчук.
Довольный выдумкой, Андрей вернулся домой. Ждать пришлось недолго: минут через двадцать в комнату вошёл вестовой и передал Марусе записку:
— Вас секретарь ячейки просит зайти!
— Кого, кого?! — Андрей взял из рук посыльного записку. — Тут несомненно произошла ошибка.
— Не знаю, приказано передать командиру Нестеровой…
Гаврик подал Марусе шинель:
— Я вас провожу!
С досады Андрей набросал в стакан шесть кусков сахару. И главное, он не знал: ошибка тут или подстроено?..
37
Савчук предложил Марусе присесть. Он мельком глянул на её рукав, где легко раскинул серебряные крылышки авиационный трафарет, и тяжело вздохнул.
— Товарищ Нестерова, какую работу вы можете нести по общественной линии?
— Могу, — сказала Маруся серьёзно, глядя в полураскрытый рот секретаря: на его простодушном лице ясно отражалось восхищение, — могу руководить кружком политграмоты, могу работать в стартовке. Я рисую.
— Что ты, что вы говорите? — поправился Савчук: он хотел с ней заговорить на «ты», но её лётный авторитет давил его. — Вот счастье! Нам как раз не хватает таких людей. Очень рад! Я сейчас согласую этот вопрос с комиссаром — и можете приступать. Значит, затоптано: вы руководите кружком и работаете по печати.
— Не много ли будет сразу две нагрузки?
— Нет, основное — кружок, а там будете по свободе. Там у нас товарищ Гаврик. Поэт. Стихи сочиняет. Хороший поэт: на любой случай может сочинять.
— Серьёзно?..
— А вы попросите…
После ухода Нестеровой Савчук по-хозяйски потёр руки и засмеялся. В отряде, как на грех, отсутствовали художники, и на выставках стартовок он завидовал, разглядывая чужие, богато разрисованные газеты, грустно проходя мимо своей малокровной, не останавливающей внимания. Единственный раз газета вышла с иллюстрациями, и то благодаря его изобретательности: по случаю дня рождения звеньевого техника ребята устроили на квартире выпивку, пропустили собрание и опоздали на работу. А на пятерке забыли снять чехольчик с трубки сафа, и прибор не показывал скорости. Савчук пригласил ребят заснять их своим новым фотоаппаратом. Расположились в самых романтических позах. На эту же пластинку Савчук крупно заснял водочную бутылку: на фотографии вся компания оказалась в бутылке.
38
Три предмета служили основой интересов Андрея: техника пилотирования, математика и аэронавигация — им отдавал он своё предпочтение и досуг. Волк ушёл, и Клинков стремился выйти по технике пилотирования на первое место в отряде. Всё свободное время Андрей отдавал теперь изучению аэродинамики и расчётам нагрузки на мотор. Он ревниво следил за всякой похвалой другому летчику. Но в этом однобоком увлечении таился и свой порок: Андрей почти не читал книг. Хрусталёв иногда затрагивал эту область клинковских познаний, но не хватало какого-то сильного толчка, чтобы сдвинуть и дать им инерцию. Толчок получился с самой неожиданной стороны: Андрей попал в политкружок Нестеровой. Вначале это было любопытно, и ребята из других групп завидовали, но на первом же занятии, когда она стала определять уровень политических знаний каждого слушателя, Андрей сплоховал. Маруся снисходительно улыбалась, подсказывала, и это оскорбляло его самолюбие. В первый же вечер Андрей пошёл в библиотеку и набрал книг. Придя домой, обложился ими и начал читать подряд, без разбору, стараясь вникнуть в смысл читаемого. Половины он не понимал. Требовалась помощь более опытного человека. Но к кому идти?.. Маруси он стыдился. После долгих размышлений решил обратиться к комиссару.
Чикладзе встретил Клинкова и сразу побежал в кухню разогревать чай.
— С кишмишем будем пить. Товарищи мне посылку с Кавказа прислали. Я очень сладости люблю. Ешь! — Он поставил на стол ящик, откуда ударило запахом апельсинов. — Тут и хурма есть. Любишь хурму?..
Он ходил по комнате в лёгких чувяках и довольно почёсывал чёрную, словно вырезанную из бурки бровь.
— Я очень рад! Понимаешь, Клинков, то, что ты пришёл ко мне, это замечательный факт. Понимаешь, ты, может, сам этого не понимаешь!.. Как мне рисовалось положение отряда, когда я пришёл?.. Вот сад. Молодой сад. И в саду растёт дуб. И дуб душит молодую поросль, он захватил всё место. Что делает умный хозяин? Он дуб срубает, понимаешь? Дуб — это Волк. Своим индивидуализмом он душил инициативу остальных. Что представлял собой отряд в боевом отношении?.. Ничего не представлял. Один Волк. Стало быть, дуб необходимо было срубить, тем более, дуб гнилой. И что мы видим? Молодая поросль потянулась к солнцу… Стала видна работа других: и Хрусталёв, и ты, и Савчук, и стажёры — все идут дружно. Смерть дуба вдесятеро окупилась ростом молодняка. Это надо понять. И то, что ты пришёл ко мне, показывает твой личный рост.
Надо уметь понимать вещи… И все это я говорю к тому, чтобы ты подходил к изучению политических наук не ради того, чтобы стать первым, а потому, что они дают человеку возможность правильно понимать мир и явления!
Комиссар побежал посмотреть чайник, оставив Андрея в раздумье. Как он точно угадал его больное место — быть первым… Андрей чего-то недопонимал. Вот ходят вокруг него люди, такие же, как он, но видят вещи по-иному. А он как будто страдает дальтонизмом. Надо раз навсегда разделаться с этим, чтоб уметь понимать вещи, как комиссар, как Хрусталёв, как Нестерова!.. О, эта её снисходительная улыбка!..
Чикладзе вошёл с чайником в руках.
— Понимаешь, до сих пор было так: политсостав занимался политической стороной, а командиры — строевой. Но теперь наши линии пересекаются: ты, овладевший техникой, идешь к её идейному пониманию. Я, понимающий идею, должен был овладеть техникой. Из этих пересекающихся линий получился крест. Крест на старом методе.
39
Вечером Савчук пришёл к инженеру. Алексеенко испытывал в ванне резиновый костюм. Несмотря на своё больное сердце, инженер был в отряде самым неутомимым охотником. Таскаясь по лесам и болотам, он возвращался домой в мокрых сапогах, простуженный, кашлял потом по три дня. Савчук подал ему мысль — и Алексеенко начал собирать куски резиновых камер в ангарах, в гаражах, в мастерских, из этих кусков, не стесняясь их расцветкой, он постепенно склеил костюм по типу водолазного. Сидя в наполненной ванне, инженер двигал ногами, поворачивался, погружался в воду по самую шею — костюм не протекал. Алексеенко весело обращался к повизгивающей собаке:
— Ну, Авро, теперь до свиданья простуда!.. Теперь мы с тобой не боимся ни болот, ни дождей.
Увидев моториста, инженер поднялся на ноги.
— Ну, как дела?
Сказочный костюм блестел на нём, высыхая.
— Начальник мастерских разрешил пользоваться только в нерабочее время.
— Добре!
Командир отряда получил новую машину. Полученная при Волке, она налетала уже больше ста часов и теперь передавалась для тренировочных полётов. Техников в отряде не хватало, и на эту машину Хрусталёв назначил Савчука.
Савчук гордился тем, что из всех мотористов выбрали именно его. Целые дни возился он со своим хозяйством: переделал по-своему контровку тросов, вычистил до блеска приборы, отрегулировал бомбосбрасыватели — машина оживала. Вытирая плоскости исхлёстанного ветрами и непогодой самолёта, он исподволь поглядывал на новую командирскую машину — она гордо стояла в центре ангара, свежая, нетронутая, сияя деталями. На ней работал техник Холмогоров; без дела громыхая капотом, он самодовольно пробовал сапогом упругость покрышек.
Инженер помогал Савчуку овладевать новой материальной частью, в свободные вечера моторист приходил к нему домой, и инженер объяснял ему устройство карбюрации, работу помп, систему зажигания. Савчук налегал с упорством: он знал теперь, почему свечи в цилиндрах ставятся сбоку, а не сверху, какая разница между грозненским и бакинским бензином и отчего происходит детонация. Савчук задумал перекрыть новую машину не только безотказной работой мотора, но и внешней отделкой. Частями он покрывал уже самолёт лаком — хвостовое оперение, потом плоскости, фюзеляж оставался пока непокрытым, и для непосвящённых его работа была мало заметна. Инженер всячески поощрял Савчука. Моторист ходил к начальнику механических мастерских просить дрель.
Утром в выходной день они пришли в ангар вместе с Алексеенко. Самолёты, покрытые чехлами, казалось, отдыхали в тишине.
Савчуку была неприятна эта праздничная, похоронная тишина ангара: он принялся за работу с азартом. Пока инженер снимал капот и настраивал дрель, Савчук достал ножницы, нитки, иголку и полез в кабину.
