Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)
— Но что случилось? Объясни, Бесират.
— "Что случилось!.. Что случилось!.." Случилось то, что Демиров не хочет считать нас за людей.
— И не будет считать, если на то есть причина.
— Причина одна, дорогой. Причину я только что сказал. Товарищ Гашем, иной причины нет и не может быть. Нельзя мешать в одну кучу чистого и запятнанного, честного и бесчестного,' правого и виновного… Все в один голос кричат: вы, торговцы, потеряли человеческий облик, стали проходимцами и жуликами. Кричат: вы — ублюдки!.. Скажи, дорогой, это ли не самая страшная клевета?.. Это ли не самое чудовищное оскорбление?.. Послушай, разве мы не такие же законные дети своих отцов, как и другие люди?.. Почему это мы должны быть ублюдками?.. С какой стати?.. Один, например, покупает и тащит в свой дом сразу два дорогих ковра, и никто не спросит его: ай, милок, сколько же ты получаешь зарплаты?.. У него зарплата — двести рублей в месяц, а он вдруг покупает за две тысячи два ковра, вешает их на стену и кейфует под ними на кровати. Нам же, упаси аллах, стоит купить какой-нибудь плохонький грубошерстный паласик, постелить его у печки, под ноги, в сторонке, как тотчас этот бедняцкий палас превращается в людском воображении в огромный ковер-самолет, взлетает к небесам, все смотрят, задрав головы, придерживая шапки, и говорят: смотри, смотри, вот живет!..
Голос Нейматуллаева задрожал от обиды.
Субханвердизаде уже давно догадался, кто распек Бесирата, однако нарочно прикидывался непонимающим.
— Так кто все-таки покритиковал вас, кто говорит, что вы не люди? Объясни по-человечески.
— Есть такие, товарищ Гашем, говорят… И даже еще кое-что похлестче этого говорят. Говорят нам: вы — черви, разъедаете здоровый советский организм!.. Скажите, товарищ Гашем, можно ли больше оскорбить, принизить человека?.. Если нас и впредь будут так обзывать, уверяю вас, мы, торговые работники, окажемся в сумасшедшем доме. Клянусь аллахом, клянусь честью, если бы в этой глуши был сумасшедший дом, я бы давно уже помчался туда, пританцовывая. Скажи, дорогой, можно ли так шельмовать честного человека?!
Худакерем Мешинов не выдержал, заговорил возмущенно, жестикулируя:
— Всему есть предел, Гашем!.. Нельзя так измываться над человеком. Если этот сукин сын Бесират проворовался, жульничает — арестуйте его, дайте, его мне, я самолично шлепну его, поставлю подлеца к стенке, пущу в расход!.. Расстреляю, не посмотрю, что мы с ним делили хлеб-соль. Не было случая, чтобы моя рука дрогнула, когда передо мной стояли враги революции.
Нейматуллаев съежился, смертельно побледнел. Глаза его были полны страха. Субханвердизаде, взглянув на него, усмехнулся:
— Будет, Худуш, не пугай человека.
— Я не пугаю его, Гашем. Я говорю то, что думаю. Ты же знаешь меня. Я Худакерем!
Нейматуллаев простер руки к Мешинову, простонал жалобно:
— Вот, полюбуйтесь!.. И это говорит мой лучший; друг, испытанный большевик…
— А что же я должен говорить, дорогой мой?.. Могу ли я говорить иначе, если какой-то сукин сын ворует, расхищает госу дарственное достояние?!…
— А я считаю, ты должен говорить иначе. Ты должен говорить о несправедливости и справедливости… Ты должен говорить о том, что мы существуем только благодаря тому огромному, как гора, уважению, каким пользуется на торговой базе вот этот человек!.. — Нейматуллаев кивнул на Субханвердизаде: — Ты должен говорить о том, что благодаря авторитету этого человека мы получаем из центра миллионные кредиты… Ты должен говорить о том, что мы все всегда всюду живем благодаря покровительству нашего Гашема Субханвердизаде… А секретарь райкома что?.. Разве он помогает нам?.. Только отчеты требует. Можно ли так обращаться с людьми?.. Эдак и камень не выдержит — расколется!.. От него нет никакой помощи — только брань, только и слышим: ступайте повесьте себе на шею бусинку от сглаза!
— Какую там еще бусинку? — полюбопытствовал Субханвердизаде. — Что за бусинка?
— От дурного глаза, говорю.
— Неужели он так шутит?
— О, не то еще было!.. Я рассказывал ему о некоторых достижениях нашей торговли, указал меры для ее будущего прогресса, обрисовал положение — все как есть. Он слушал, слушал да и говорит: вас могут сглазить! Говорит: повесьте на двери конторы райпотребсоюза бусинку от дурного глаза… И предупредил еще: только смотрите — берегитесь, Мешинов ударит по вас из пистолета…
— Из какого пистолета?.. — вскипел Мешинов. — Какое он имеет право оскорблять меня?
— Под пистолетом, возможно, он имел в виду твое Общество безбожников, я так думаю. А может, намекал на то, что ты Способен совершить террористический акт… Кто знает?..
Мешинов побагровел, взорвался, как бомба:
— Да какое я имею отношение к торговле?! Я — это я, Худакерем!.. Безобразие!..
— Но ведь бусинка от сглаза — это предрассудок, суеверие… Потому он и лягнул тебя, — объяснил Нейматуллаев. — Этот человек всех задирает — направо и налево, никого за людей не считает.
— Так он нас за людей не считает?! — Глаза Мешинова налились кровью, он поводил головой из стороны в сторону, как индюк перед дракой со своим собратом. — Значит, мы не люди?! Да как же это так?! За что мы боролись?! За что кровушку проливали?!
— Да, нехорошо получилось, — вставил Гашем Субханвердизаде. Делая вид, будто нервничает, достал папиросу, закурил, покачал недовольно головой: Залез на ветку — зачем трясти все дерево?.. Зачем будоражить наш прекрасный район?.. Зачем сталкивать лбами людей?.. Нехорошо, очень нехорошо!.. Зачем трогать нашего героя?.. Худакерем Мешинов — это-имя!.. Его все знают — и наверху, и внизу. Все уважают его. В центре, в Баку, общество красных партизан организует доклады о нем, учит людей на его примере. Мы тоже гордимся тем, что в нашем районе живет революционер такого масштаба. Всем известно, другие районы завидуют, что у нас есть такой человек, Скромный, трудолюбивый, довольствуется самым малым. Куда пошлют — туда и идет, как солдат. Я не помню, чтобы он хоть раз отказался от порученного ему дела. Не было такого. Ты, Бесират, — иное дело… Торговля — штука хлопотливая, скандальная, запутанная, О твоих делах можно спорить. Но зачем трогать такого кристального человека, как наш Худакерем?
Субханвердизаде незаметно подмигнул Нейматуллаеву: дескать, помалкивай! Он решил распалить Мешинова, вывести его из равновесия, натравить на Демирова. Это было сейчас весьма на руку обоим. Взбалмошный Худакерем Мешинов был способен попортить немало крови Демирову, отнять уйму времени, причинить ему порядком неприятностей.
Субханвердизаде начал подливать масла в огонь:
— Выходит, Бесират, Таир бросил камень и в огород нашего Худакерема? Так я понимаю?
— Я же сказал вам, он никого не считает за людей, — ответил Нейматуллаев. — Ни-ко-го!
— Не может этого быть, не верю, — актерствовал Субханвердизаде. Наверное, он пошутил… Неужели Таир позволил себе насмехаться над всеми почитаемым человеком?
"Надо непременно натравить этого спесивого петуха на Демирова, — думал Гашем Субханвердизаде. — Вот и благоприятный случай, нельзя его упускать. Сейчас любой скандал в районе мне на руку. Мутить, мутить воду!.. В мутной воде, давно известно, легче ловить рыбу… Надо отвлечь внимание всех, особенно Демирова, от событий последних дней… В мутной воде можно поставить сеть — и никто не заметит… Как это говорится? На войне как на войне!.. Врага надо уничтожать и камнем, и пулей, и зубами, и словом!.. И даже бусинкой!.. Сегодня это бусинка — завтра пуля!".
— Послушай, дорогой, — обратился он опять к Нейматуллаеву, — а что Таир хотел сказать, упомянув про эту бусинку от сглаза? В чем дело?..
— Я думаю, кличку хочет дать человеку, — ответил Бесират, отлично поняв и одобрив в душе замысел Субханвердизаде. — Ведь у Худакерема нет никакого прозвища, все его так уважают! А Таир решил: дадим ему прозвище.
— Какое прозвище?
— Ну, как у многих. Знаешь, как у нас? Кто-нибудь скажет: пусть такой-то повесит себе на шею бусинку от сглаза… Хй-хи-хи!.. А потом все начинают: вон бусинка идет!.. Вон бусинка остановилась!.. Бусинка сказала!.. Бусинка то, бусинка се!.. Ясно?.. Словом, был человеком, а стал бусинкой.
Глаза Субханвердизаде изобразили изумление:
— Да как это можно?! Превратить знаменитого человека, эту великую гору, в какое-то женское ожерелье?! Можно ли такое допустить?! Это же безобразие!
— Смысл, Гашем, конечно, тебе ясен, — вставил Нейматуллаев. — Ты понял, да?.. Этим Таир как бы хочет сказать: я тебя, Худакерем, ни во что не ставлю!.. Ясно?.. Ведь так, а?
Субханвердизаде покосился на Мешинова. Тот сидел мрачный, насупив брови.
— А может, Таир и не говорил ничего… — нарочно мягко проворковал Субханвердизаде, будто бы желая утешить Худакерема; он был уверен, что его тон и слова произведут совсем обратное действие. — Дорогой, не принимай близко к сердцу. Не придирайся ты к его словам, будь выше. Ведь мы знаем тебя. Ты Худакерем! Наш Мешинов! Плюнь!.. Оставь!.. Не обращай внимания, дорогой! Я просто поражен… Какая бусинка?.. Какое ожерелье?.. Что за чертовщина?! Плюнь, плюнь!.. Что тебе?.. Честное слово, выбрось из головы. Не думай ни о чем. Не придавай значения. Плюнь!..
