Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)
— Да, закончил… Нам нужна ваша помощь… Нам нужны ваши указания…
— Указания, советы, помощь даются только друзьям. Имейте это в виду…
— Я тоже не враг.
— Это мы еще будем выяснять.
Нейматуллаев, не спуская с лица Демирова унылого взгляда, поднялся со стула.
— Что ж, выясняйте… Пожалуйста… Я — человек маленький… Но я всю жизнь трудился, не покладая рук…
Демиров кивнул на дверь, давая понять, что разговор окончен.
Выходя из райкома, на веранде, Нейматуллаев столкнулся носом к носу с Мешиновым.
— Куда? — спросил Нейматуллаев.
— К секретарю, — важно ответил Худакерем.
— Зачем?
— Поговорить о некоторых делах.
— Лучше не ходи сегодня, будет тебе головомойка! — предостерег Нейматуллаев.
— Я — Худакерем!..
— Демиров не посмотрит на то, что ты Худакерем. Сегодня он рубит сплеча направо и налево. Я только что от него.
Сары видел из окна приемной, как Нейматуллаев и Мешинов, переговариваясь, направились к зданию райисполкома. "Понятно, пошли плакаться к Субханвердизаде", — смекнул юноша. Когда он спустя несколько минут докладывал Демирову о том, что заведующий земельным отделом Айдынзаде скоро придет, то не удержался и сказал под конец:
— Товарищ секретарь, сейчас этот Нейматуллаев и еще другой, Мешинов, пошли прямо к Субханвердизаде.
Демиров, продолжая писать в блокноте красным-карандашом, пристыдил парня:
— Нехорошо, Сары, наушничать. Чтоб это было в последний раз. Запомни, я не люблю доносчиков.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Гашем Субханвердизаде, расхаживая по кабинету, предавался невеселым размышлениям. В ушах его звучали слова Демирова, сказанные два дня назад: "Врагу нет пощады!.. Мы уничтожим врага!.." После возвращения секретаря райкома из Баку в душе Субханвердизаде поселился упорный страх. Он понимал, что партийные органы сделают все возможное, чтобы найти убийц Сейфуллы Заманова. Убийц… Он — один из них. Главный!.. Зюльмат, его банда исполнители, палачи. Главный же убийца — он, Гашем Субханвердизаде.
Борьба есть борьба, думал он. Каждый борется теми средствами, которыми может бороться, которыми располагает. Главное, считал Субханвердизаде, победить! Победителя не судят. И как говорили древние: "Горе побежденным". Кроме этого Гашем помнил еще одно изречение: "Для достижения цели все средства хороши". Итак, Заманова нет. Но есть этот Демиров, который полон желания уничтожить убийцу Заманова, значит, его, Гашема Субханвердизаде. Посмотрим же, кто кого!.. И есть еще этот татарин Гиясэддинов. Он сидит в своем здании, совсем неподалеку отсюда, в этом таинственном райотделе ГПУ, сидит, жжет свет по ночам и… что-то делает. Но что?!.. Гашем не знает. И от этого неведения ему очень страшно, ибо он все-таки точно знает: Гиясэддинов, этот скуластый, косоглазый Хан-Батый, ищет след, день и ночь ищет след, упорно упрямо, фанатично!.. Чей след?.. Убийцы Заманова. Значит — его, Гашема Субханвердизаде. Ищет, ищет!.. Может, уже напал на след?.. Может, уже идет по следу?.. Может, уже подобрался к нему вплотную и замер, готовый к прыжку… Проклятый пес!.. Ищейка!..
Продолжая расхаживать взад-вперед по кабинету, Гашем Субханвердизаде выхватил из кармана платок, утер взмокшее, потное лицо, шею, ладони.
Нет, нет, это все его мнительность… Никто никогда не найдет следов… Их нет!.. Разве нет?.. А Зюльмат, его бандиты?.. Они знают… А Дагбашев?.. Он тоже знает… Дагбашев — это не страшно… Дагбашев — соучастник его, Гашема… Свой пес… Дагбашев сам замешан в этом убийстве… Он — один из убийц… Он, Гашем, и Дагбашев связаныодной веревочкой, одной кровью, кровью Сейфуллы Заманова… Дагбашева бояться нечего. Пока… А там будет видно… Дагбашев, как говорится, не испил эликсира жизни, в один прекрасный день он тоже может внезапно умереть… Что с того, что он прокурор?.. Прокуроры тоже сделаны не из железа — из мяса и костей… С Дагбашевым можно подождать… А вот Зюльмат, его люди?.. Вдруг Зюльма-та схватят?.. Станет ли он молчать?.. Возьмет ли он на себя всю вину?..
Нет, на Зюльмата надежды нет… Ни малейшей… Зюльмат, если он попадется в лапы Гиясэддинов, сразу же выдаст его…
Все расскажет — и про Заманова, и многое другое… Кто снабжал Зюльмата деньгами, оружием, патронами?.. Обо всем этом узнают Гиясэддинов и Демиров… Но кто такой Зюльмат?.. Бандит, враг советской власти!.. Кто поверит ему?.. Можно будет в случае чего сказать: это клевета, Зюльмат тонет, поэтому хватается за соломинку. Но поверят ли ему, Гашему?.. К тому же этот слабодушный Дагбашев!.. Не расколется ли он на первом же допросе?
Субханвердизаде вновь полез в карман за платком.
Но ведь Зюльмата пока еще не схватили!.. А если схватят, у него, Гашема, руководящего работника района, будет, надо думать, возможность пристрелить бандита еще там, в лесу, в горах, по дороге в райцентр… Кто осудит его, председателя райисполкома, за это?.. Разве не древние римляне сказали — на войне как на войне?.. Если даже не они, а кто-нибудь помоложе, скажем французы или еще кто-нибудь, все равно — это очень мудрая поговорка, в данном случае она означает: раз Зюльмат бандит и ярый враг советской власти, пустить в него пулю — дело доброе… Никто не посмеет осудить его, Субханвердизаде, за это… Пуля для Зюльмата у него всегда наготове!.. Но пока Зюльмат на свободе, он сам является пулей, его, Гашема, пулей, предназначенной для Демирова и Гиясэддинова. Оба они — его враги номер один!.. И он, Гашем, отправит их к Сейфулле Заманову… Сейфулла — из их компании… Втроем им там, на небе, будет веселее…
Дверь кабинета с треском распахнулась. Субханвердизаде вздрогнул, замер посреди комнаты. Увидел на пороге Худакерема Мешинова и Бесирата Нейматуллаева. По их сумрачным лицам сразу понял: они чем-то встревожены, возмущены. Спросил участливо, мгновенно перевоплотившись:
— В чем дело, друзья?.. Что-нибудь стряслось?.. Отчего такие невеселые?
Нейматуллаев скорчил плаксивую гримасу:
— Стряслось… Будь проклято всякое зло на свете, товарищ Субханвердизаде!.. Увольте нас, отпустите, мы уйдем хоть в ад, хоть к дьяволу!.. Уберемся к чертовой матери!..
— Мы не можем работать, когда нас запугивают, когда нам угрожают.
— То есть?.. Кто вас запугивает?
— Разве так можно?.. Набрасываются на человека — в одной руке огонь, в другой руке пламя… Рубят направо и налево… Всех подряд… Стреляют и в того, и в этого… Разве так можно?! Мы ведь тоже работаем, трудимся, создаем. Мы ведь тоже советские люди… Разве мы виноваты, разве виноваты наши отцы и деды в том, что нам пришлось возглавить эту проклятую торговлю, будь она неладна!.. Дорогой Гашем, можно ли так чернить советскую торговлю, особенно нашу кооперацию?! Ведь ты знаешь, какое значение придает партия нашей кооперации… Есть указания, есть постановления… Так что же нам делать работать или не работать?! Стоит нам пойти в торговлю — становимся благодаря людской молве жуликами… Все так считают… Так что же мы должны делать?! Что?! Как нам поступать, чтобы мы не горели, не жарились между двух огней, между костром зависти и печью клеветы?! Допустим, завтра я уеду отсюда куда-нибудь в другое место, там меня спросят: где работал?.. Ага, в торговле!.. Возьмут и опять направят в торговлю… Разве не так?.. Что же нам делать, как нам избавиться от этой цепи, которая висит на нашей шее?! Как сбросить ее?! Клянусь аллахом, Гашем, я задыхаюсь… Честное слово, клянусь святым пророком, эта цепь душит меня… Право, клянусь святым имамом Али, я хочу умереть!.. Дорогой, можно ли так жить?!..
— А нашего председателя Общества безбожников ты не боишься?.. — хохотнул Субханвердизаде и обернулся к Мешинову: — В чем дело, Худакерем?.. Твой наипервейший дружок, оказывается, фанатик!.. Верит и в аллаха, и в пророка, и в имама Али. Как ты на это смотришь?
— Товарищ Субханвердизаде, — простонал Нейматуллаев, — я говорю серьезно. Дорогой, клянусь аллахом, я не шучу, я говорю очень серьезно.
Мешинов безнадежно махнул рукой:
— Привык!.. Объедается в своей торговле, а после в страхе просит у аллаха заступничества, потому имя аллаха и не сходит у него с языка.
Нейматуллаев горестно вздохнул:
— Вот, товарищ Гашем, обратите внимание… Видите?.. Даже он, даже Худакерем!.. И так каждый… Друзья, знакомые, деревья, дома, земля, небо все смотрят на нас как на жуликов, будто мы, торговые работники, только и делаем, что едим, набиваем, себе животы, а остальные люди будто бы рты себе позашивали!.. Да зачем нам есть, дорогой?.. Вспомните народную мудрость, говорят: повар сыт одним запахом плова! Так и мы… Привыкли люди славить нас жуликами и ворами. Едим мы или не едим — все равно нас клеймят, навечно написали на нашем лбу: смотрите, они сожрали, разворовали кооператив!.. Бывает, задумается кто-нибудь, смотрит на меня, и я уже читаю его мысли, человек думает: интересно знать, какой категории ты жулик?.. На что это похоже, дорогой?.. Что это за жизнь?.. Нельзя же быть опозоренным дважды — и на том, и на этом свете?.. Разве это справедливо?.. Дома приходится краснеть перед женой, на улице — перед людьми и знакомыми… Каждый норовит, пальцем ткнуть в тебя… Куда же нам податься?.. Каким пеплом посыпать свою голову?.. Баллах-биллях, что делать?..
