Виктор Вяткин - Последний фарт
По глубокому снегу бежать было тяжело, но Миколка старался изо всех сил. Он обошел одного парня, другого. Теперь впереди бежали только Петька и сын торговца Юсупова.
Рубаха на спине Миколки взмокла, пот щиплет глаза. Только бы не споткнуться о кочку, не упасть. Еще быстрей. Еще! Неожиданно Петька налетел на куст, упал и отстал.
— Не уступай буржую, — крикнул он вдогонку.
Миколка рванулся и обошел Юсупова. Он слышал его тяжелое дыхание у затылка. Их нагоняет Петька.
— Давай, Миколка! Давай!
Вот и лиственница с двумя вершинами. Надо возвращаться. Миколка обежал ее и помчался обратно. Уже близко церковь. Сердце так колотится, что, кажется, сейчас выскочит в рот. Ноги у Миколки стали заплетаться. Он споткнулся и упал. Его тут же придавил Юсупов. Они мигом вскочили, но секунды были упущены. Петька уже подбегал к финишу.
Расстроенный Миколка пошел к дому. Не упал, пришел бы первым.
— Миколка, ты куда? — Наперерез бросилась Анка. Щеки ее горели, глаза поблескивали, как две ягодки жимолости. — Молодец. — Она ухватила его за рукав. К ним подошли Петька и Федот.
— Теперь ружье наше, пригодится,— заговорил Федор. А Петька тянул всех к церкви. Там начинались игры с арканом.
Миколка хотел было вклиниться в толпу, но почувствовал, что кто-то потянул его за полу. Он оглянулся — Анка.
— Пойдем с нами к Амосовым. Там соберутся ребята. Будет весело…
— Боюсь, рассердится старшина. Разве место волку — в оленьем стаде?
— Кто сказал, что ты волк?
— Твой отец.
— Ну и будь волком. Совсем плохо, когда человек смирный. Теперь время сильных. Так говорит учитель Куренев. — И она убежала.
— Приду! — крикнул он и хотел бежать за Анкой, но уже заволновалась толпа. Никак возвращаются упряжки? Точно! Из за поворота реки мчались два потяга. Это были упряжки Полозова и Громова. Мужчины стояли на коленях и подгоняли собак. Народ расступился. Поджав уши, высунув языки, собаки шли махом. Тела их распластались, и лапы, казалось, не касались снега.
Соперники мчались рядом. Они словно договорились разделить приз. Вот Полозов ударил вожака и так гикнул, что упряжка вырвалась вперед. Но Громов тут же наклонился и, ухватившись за копылки нарт Ивана, сильным рывком задержал потяг. Теперь собаки оленевода оказались ближе к финишу.
Толпа загудела. Полозов оглянулся и, поняв, в чем дело, вмиг лег на обшивку саней Громова. Оленевод полетел в сторону вместе с нартами. Собаки запутались в ремнях, и между ними началась потасовка, а Иван уже развернул свой потяг у призовых оленей.
— Неправильно!
— Законно! Оленевод первым нарушил правило!
— Так и надо! Пусть не хитрит! — спорили возбужденные зрители.
Старики собрались на совет.
Полозов передал упряжку Канову и, не дожидаясь решения, направился к призовым оленям.
Гермоген проснулся на рассвете, нащупал трубку и долго шарил и темноте, разыскивая кисет. Он тихо поднялся, присел на корточках у огня, разжег трубку. Тревожные мысли томили старика. Худые слухи о Миколке быстро достигли Буянды. Гермоген, не мешкая, собрался со старым Слепцовым в путь, и вот они в Гадле. Сначала Гермоген решил все сам разузнать о Миколке. В какую упряжку попал парень?
Попыхивая дымом, Гермоген уставился на тлеющий уголек, перебирал в памяти разговоры стариков. Старики говорят, что Миколка озорник, но охотник смелый, что он подружился с Петькой, к грамоте потянулся и на девку заглядывается. Анка, говорят, шибко вкусная на вид. Как бы внук не полез в чужое окно. Большая беда будет. Вот и попробуй разберись. Да и время такое настало, когда все путается в голове. Советуют старики сходить к учителю Куреневу.
Гермоген выпил кружку кипятку, оделся и бодро зашагал в Олу. За своими нелегкими думами он и не заметил, как оказался в поселке.
Где тут искать эту школу? — остановился он в нерешительности. Навстречу по тропе бежала девушка, размахивая книжкой. Однако, шибко ученая, — подумал Гермоген, нагнал на лицо привычное выражение спокойного степенства и принялся раскуривать трубку.
Но девушка, приметив постороннего человека, поглядывающего по сторонам, заговорила сама.
— Вы кого-нибудь ищете?
— Нет. Маленько задумался, стоит ли мальчишку в школу посылать. Не знаю, хорошо ли учат.
— Пойдемте, посмотрите. Тут близко. — Она подхватила его под руку.
— Я уже снова крепкий. Я могу уже сам. — Он смутился.
Откуда она могла узнать, что его медведь недавно драл? Ведет, как больного. Они подошли к избе с большими окнами. Вошли в большую комнату. За столом сидело много ребят. Худенький человек с усами что-то говорил им, расхаживая. Он поздоровался со стариком, подвинул ему стул. Гермоген сел.
— Тетя Лена, здравствуйте! — Ребята вскочили и снова сели. — Что сегодня читать будем?
— Сказку о рыбаке и рыбке, — сдержанно улыбнулась девушка. Прошла к большому столу, села и раскрыла книгу.
Сказка поначалу насторожила старика. Разве бывает такое, чтобы в невод ничего не попалось? Но дальше понравилась. Как верно сказано про жадную старуху. А когда Лена прочитала, что старуха, разбогатев, принялась драть за волосы старика, Гермоген его вслух пожалел.
— Ай-я!.. Беняска рыбак!
Заохали и остальные. Учитель сказал ребятам, что богатые ненасытны в своей жадности и несправедливы, потому и останутся при разбитом корыте. Какой-то мальчишка перебил учителя.
— Не-е-е… У Винокурова корыто из железа. Как сделается деревянным? Разве он согласится быть бедняком?
— Пороть тебя надо.! — прикрикнул на него Гермоген. — Как можно говорить такое о старшине?
Все притихли. Куренев засмеялся и сказал, что скоро все будут равны.
Гермоген недружелюбно поглядел на учителя, но промолчал. Нехорошо спорить при ребятах. Учитель приказал расходиться. Когда все ушли, он повернулся к Гермогену.
— Ну как урок? Все понял, отец?
Гермоген вздохнул:
— Смеешься много и худому учишь. Побил бы маленько старуху рыбак, не посмела бы. И о старшине худо говоришь. Как можно такое? Разве не самый сильный сакжой водит стада и оберегает от волков олешек?
Куренев задумался. Как втолковать старому человеку, что не каждый сильный ведет стадо.
— Ну, ладно, — решил он, — пошли ко мне, пообедаем и поговорим.
Учитель надел шубу, взял Гермогена под руку и повел в свой дом.
…Миколка вышел из избы Амосова вместе с Анкой. Было уже поздно. Мог ли он думать, что вместо игр, плясок он встретит тут Ивана, Лену, учителя и несколько молодых парней.
— Ты же сказала, что будет просто, а тут звон что, — разговоры. Разве бы пошел, если бы знал? — упрекнул он Анку.
— Лена просила тебя привести, — улыбнулась Анка. — Слышал, что говорил учитель. На Большой земле давно новую жизнь строят. Мы тоже будем бороться, как все.
— Это дочь старшины-то? Узнает отец, отдерет за косы.
— Не смейся, — Анка взяла его за руку. — Знаешь, сколько молодых бросали богатство, дом и шли за бедных на каторгу: разве не слышал, что рассказывал Куренев? Как будет у нас новая власть, тоже запишусь в комсомол!
— Зачем комсомол? Кто послушается неимущего?
— Учитель сказал, что все люди имеют равное право на богатство. — Она остановилась. — Ты будь смелым, и я пойду за тобой. — Она толкнула его в сугроб и засмеялась: — А я-то думала — ты сильный.
Падая, Миколка увлек Анку, и они забарахтались в сугробе.
— Вот тебе, вот тебе! — хохотала она, запихивая ему за шиворот снег. — Чтобы сильным сделался и ничего не боялся.
Отбиваясь, он прижал Анку к сугробу. Анка притихла, сжимая его руки у лица. Он почувствовал ее горячее дыхание на щеке и замер.
— Ты чего притих? — шепнула она. — Разве не любо тебе?
Он покраснел, вскочил. Помог ей подняться. Анка смеялась. Миколка неловко ткнулся губами в ее лицо и припустил к избе, где жил Полозов, перепуганный и радостный. Как он мог поцеловать дочь старшины. Беда!
— Миколка, подожди! Постой!
Он побежал еще быстрее.
В избе было тихо. На столе догорала свеча. На стуле дремал старик.
— Дед? — прошептал Миколка и кинулся к старику. Тот поднял голову и холодно поздоровался.
Легли не разговаривая. А утром чуть свет Гермоген разбудил Миколку. Старик был уже одет.
— Пошли! — сказал он внуку и вышел.
Миколка быстро оделся и выскочил из барака. Старик тяжело переступал по запорошенной снегом тропе.
Чего разгневался дед? Куда он идет? — Миколка уныло плелся позади. Уже начался кустарник. Гермоген остановился, подождал Миколку и показал на невысокий куст.
— Ломай!..
Миколка сломал. Старик снова пошел дальше.
— Давай этот, — кивнул он на более крепкую ветлу.
Парень, с трудом свернул гибкий ствол.
— А ну, эту, — Гермоген отошел в сторону.
