Своим судом - Адольф Николаевич Шушарин
— Выдавит! — бодро возвестил Сеня, но лед стал мертво.
— Угодит же! — удивился Фрол.
— Мутная река! — объяснил Смирнов. — Рыбы и то путной нету — одне пескари.
«Лед битый, — прикинул Фрол, — идти по нему — рыб кормить».
Все четверо думали об одном и том же. Инженер Гаврилов молчком спустился к воде, ступил на одну льдину, перепрыгнул на другую и кинулся обратно, черпнув сапогами, когда третья бесшумно пошла под ним ко дну.
На обрыве Гаврилов сел на землю, разулся и вылил из сапог воду.
— Подождем! — буркнул он, ни на что уже не надеясь. — Пойдемте сушиться.
7. Отзимье
В бараке, пока Сеня растоплял железную печку-времянку, Гаврилов зашел в свою комнату переобуваться. Повозившись там немного, он выкинул новые сапоги и взрывнику, чтобы надел заместо чуней.
— Чуни здесь — не обутка, — заметил Смирнов, наблюдая, как Фрол тщательно наматывает портянки.
— В штольне — годятся, — заступился за обувь Сучков.
Печь разогрелась. Они молча сгрудились около нее: намерзлись у реки, да и вообще к обеду вдруг неожиданно похолодало.
— Зазимок идет! — нарушил молчание Сучков, поворачивая над печкой ладони.
— С чего это вы взяли? — усомнился Гаврилов.
— Похолодает — зачем не видишь? — подтвердил Смирнов.
— Пойду посмотрю, может, вода сбывать начнет, — сказал Сеня, тяготившийся бездельем.
Он ушел, громко стукнув дверью, а Гаврилов подумал, что мудрят старики насчет погоды, но в окно сыпануло смежной крупой.
— Подумай-ка! — удивился инженер.
Для него непогода, резко сменившая красные дни, была неожиданностью, но старики знали о ее приближении и раньше по десяткам почти неуловимых и, казалось бы, не связанных вовсе признаков. Каждый по своим к тому же.
Фрол, еще утром двигаясь к складу взрывматериалов, заглянул в знакомое синичье гнездо, чтобы узнать, нет ли каких изменений, и порадовался про себя, заметив, что яиц стало пять. Они лежали на мягкой травяной подстилке носами внутрь гнезда, крошечные и хрупкие. Фролу всегда хотелось подержать такое яйцо в пальцах, но он не решался, боялся, что раздавит.
Возвращаясь, Сучков еще раз завернул к гнезду и обнаружил, что яйца уже покрыты тонким слоем нежного пуха. Птичка знала, что идет холод.
А после, уже на мосту, он обратил внимание, что ворон, битый час кувыркавшийся в воздухе над своим гнездом, вдруг уселся на суку и закаркал с самыми отвратительными интонациями.
И ветер, мотавшийся из стороны в сторону, изменился и устойчиво задул с северо-запада — из «гнилого» угла.
И спина ныла с утра.
Все к одному.
Фрол, выгнув спину, поморщился и потер поясницу.
— А? — спросил Смирнов. — Болит?
— Да вот, — сказал Фрол, — вступило не ко времени.
— Хрустальные мы стали! — вздохнул Смирнов. — Лишний раз не повернешься.
У Смирнова тоже всю ночь болели ревматические ноги, а это уж примета — верней не бывает. Потом он заметил, что щуки-икрянки, возившиеся в траве старицы, неожиданно прекратили бульканье и ушли в глубину. Потом сурки и суслики спрятались…
Старики переглянулись, когда пришел снежный заряд, так и должно было.
Вернулся Сеня, обсыпанный по плечам и голове снегом, и сообщил, что вода прибывает — еще одно кольцо затопило.
— Чего ей? — пробурчал Смирнов. — Вверху-то — теплынь.
Река текла из Казахстана, а там было тепло.
— Надо стрелять, — сказал Фрол. — Не продавит их.
Когда они вышли, снег уже кончился и опять светило солнце.
— Лучше летом у костра, чем зимой на солнышке, — сообщил Сеня Сирота, обнаружив перемены в природе.
— Закладывать на те вон надо! — показал Фрол на обломки, заклинившие проход.
— Перевалками шпарит! — сказал о снеге Смирнов, потому что не мог себе представить, как можно добраться до злополучных льдин.
С северо-запада — гряда за грядой — шли тучи. Ледяное поле перед мостом побелело от снега, и только те льдины, на которые захлестывала вода, были зелено-синими.
— Эти на плыву! — заметил Фрол. — Не зажаты.
Льды дышали. Крупные льдины, составляющие затор, соприкасались в каких-то неведомых точках и мощно давили на опоры, а между ними свободно лежал на воде битый лед и льдины поменьше. Эти сразу перевернутся или утонут, если ступить.
— Придется тебе, Семен, — сказал Смирнов. — Ты легкий.
— Ну! — кивнул Сеня, ни минуты не сомневавшийся, что нести взрывчатку придется ему, потому что не старикам же скакать со льдины на льдину.
— Подождем! — сказал Гаврилов, нервно отбросив окурок. — Подождем!
Его не торопили: начальник, ему виднее.
— Все хотел спросить, — взглянул на Смирнова взрывник. — Какая, к примеру, такому мосту цена будет?
— Миллиона полтора! — вздохнул Смирнов, будто сейчас лично потерял эти деньги.
— С копейками, дядя Фрол! — засмеялся Сеня. — А копеек еще столько же…
— Годится! — кивнул взрывник.
Гаврилов уже определенно чувствовал, что максимум через час, полчаса мост срежет, и все-таки медлил, лихорадочно ища какие-то другие, более безопасные возможности заложить взрывчатку, чем этот сомнительный путь по неверному льду. И не находил. А льды потрескивали и грозно шуршали. В середине поля какую-то льдину поставило на дыбы, и она так и осталась торчать там, как монумент силе.
— Ой, что я говорю! — пробормотал Сеня, выругавшись в бога, когда еще одну льдину поставило на попа, а другую угнало под лед.
Лед явно начинал тороситься.
— Готовьте заряд! — сказал Гаврилов. — Быстро!
Опять посыпалась крупа. Прикрывшись воротником, инженер смотрел, как Фрол готовит взрывчатку.
— Сколько осталось? — спросил Гаврилов.
— Две пачки!
— Пачкой разобьем?
— Хватит! — сказал Фрол. — Донести бы. — Он закрепил в патроне детонатор со шнуром, засунул патрон обратно в пачку, обмотнул ее шнуром и подал Сене.
— Давай, Сеня! — тепло сказал Сучков. — Спички не намочи — гляди. А когда подожгешь, не торопись. Шнур длинный; спокойно выходи.
— Бу сделано! — подмигнул Сеня и проворно полез с обрыва к воде.
«Палку бы взял какую…» — подумал Смирнов, но ворачивать Сеню не стал — худая примета.
— Не дойдет, я спробую, — неожиданно сказал он вслух. — Я в молодости тоже хват был, это теперь только крошки изо рта сыплются…
— То-то и оно! — усмехнулся Сучков.
Смирнов замолчал, припоминая лихую молодость и мосты, какие строил все прошедшие годы. Молча смотрел на свой первый в жизни мост и инженер Гаврилов, мечтавший сделать его красавцем. Он тупо и упорно смотрел на льдины между опорами, терпеливо ожидая там Сеню. Следить за движением рабочего у Гаврилова не хватало духу. «Сам пойду!» — соображал он, изо всех сил гоня мысль, что Семен не дойдет.
На противоположном берегу, привлеченные взрывами, собрались зрители из числа ожидающих очереди на баркас. Они удобно разместились на обрыве и хором выкрикивали Сене противоречивые советы.
— Дурачье! — злился Смирнов. — Форменное дурачье.
«Эх, сыпь, Семен, да подсыпай, Семен!» — вспомнил Фрол строчки из песенки своей юности. И улыбнулся
