Михаил Колесников - Алтунин принимает решение
- Снова прошу: не преувеличивай. И пойми: если бы на месте Юрия Михайловича был мой родной отец и с такими же завышенными претензиями, я поступил бы точно так, как поступаю сейчас. Я ведь не для себя стараюсь, для завода. Работать по старинке дальше нельзя, невозможно! И отец твой, наверное, понимает это, только у него другой принцип перестройки: следовать не в авангарде, а в хвосте движения, ни с кем не ссорясь. Он против специализации отдельных цехов. А я хочу специализировать даже отдельные рабочие места. Юрий Михайлович утратил ощущение насущных потребностей времени - вот в чем его главная беда.
- А ты утратил человечность. Тебя придавили груды железа. Всякая там специализация для тебя важнее живых людей. Оглянись на себя: с этой перестройкой ты одичал, разучился нормально разговаривать. Где твое чувство юмора? Можно подумать, будто прогресс на тебе одном держится.
- Я не могу работать спустя рукава, уповая на дядю. Это - мое дело, и я отдаю ему все.
- Ну и отдавай. А ко мне со своими проблемами не лезь. Ты говоришь, что у папы завышенные претензии. Но он имеет право на них. А ты кто такой? Может быть, у тебя не завышенные претензии? Читала в газете: Алтунин предлагает заводской администрации перейти на пирамидальную схему управления. Не думай, что я такая уж дура набитая, разобралась во всем: начинаешь учить уму-разуму дирекцию завода. Где же твоя скромность?
- Не я придумал пирамидальную схему управления. Жизнь потребовала четко регламентировать круг задач и обязанностей каждого - от директора до мастера.
Но Кира его больше не слушала. Она была до глубины души оскорблена за отца: никто и никогда не смел отзываться так о Юрии Михайловиче Самарине. А Сергей не мог иначе, не умел он врать ни другим, ни себе. И не было у него чувства признательности Самарину за то, что тот якобы "вытащил его за уши". Алтунин достаточно пролил пота, чтобы не обманываться на этот счет. А кроме того, он не любил благодетелей. Дело есть дело, человек живет ради дела, а если ты не в силах сделать его лучше, чем другой, уйди!..
- Ладно, Кирюха, успокойся, — примирительно сказал Сергей. — Что-то мы с тобой в последнее время часто схватываемся. И ссоры наши какие-то ненормальные. Другие ссорятся на бытовой почве. А у нас - срам слушать - производственная перебранка, как на совещании у директора. Ну, поставь себя на мое место...
- Нет уж. На чужое место я никогда себя не поставлю. Совесть не позволит.
- А я, стало быть, бессовестный? По-твоему, мне следовало бы сделать красивый жест: ухожу, мол, по собственному желанию, а тестя не трогайте? Так?
- Именно так. Неужели ты всерьез воображаешь, будто папа хуже тебя произведет всю эту перестройку? У тебя нет ни стыда, ни совести. Ты вероломный, если уж называть вещи своими именами. Теперь я не знаю, чего еще можно ожидать от тебя. В случае чего ты ведь ради какой-то там специализации или концентрации так жe холодно предашь и меня. Для пользы дела. Променяешь на Авдонину, которая, дескать, в концентрации смыслит больше, чем твоя жена. Мне с тобой становится страшно...
Ее несправедливые, жестокие слова ранили Сергея. Ведь Кира знала, с каким нежеланием взвалил он на свои плечи сегодняшнюю ношу, и все-таки была беспощадна к нему. Почему она всегда стремится приспособить его к себе, к своим взглядам и представлениям? А когда он пытается поступить по отношению к ней точно так же, ускользает. Чувством своего превосходства над ним она не поступится никогда. И если раньше все это лишь забавляло его, то сейчас причиняло страдания.
Иногда Алтунин начинал думать, что личная его жизнь в общем-то не задалась. Он привык подходить ко всему по большому счету, оставляя в стороне соображения о собственной выгоде. Но Кира не может понять этого. Да и другие часто не понимают: успехи Алтунина почему-то не всегда радуют их. А ведь он все делал для других, старался, чтобы каждый его успех был общим успехом. Ему не нужны ни похвалы, ни награды - он даже стеснялся, когда его хвалили. Для него куда важнее было взаимопонимание. И на заводе и дома.
В институте он изучал социальную психологию и теперь четко делил все конфликты на две категории: конфликты психологические, выматывающие душу, когда взаимная неприязнь наносит большой вред делу; и другие конфликты, полезные делу, — так называемые "позиционные", вытекающие из неодинакового подхода различных специалистов к решению общей задачи. Разных подходов на производстве миллион, и Алтунин хочет выбрать из них лучшие. При том порой случаются настолько резкие споры, что "позиционный" конфликт готов вот-вот перерасти в психологический. Тут надо уметь поставить точку: приказать. Безвольных начальников-"демократов" не очень-то уважают. Твердость уважают больше. Демократизм не в уступках всем и каждому, а в справедливости. Будь справедлив, как электронная машина, и тебе простят и твою категоричность и твою сухость.
Но неужели он несправедлив по отношению к собственной жене? Почему она так жестока к нему?
В эти минуты горестных раздумий Алтунину в самом деле хотелось уехать куда-нибудь, начать все с самого начала. Он знал: то были минуты слабости, каким подвержен даже самый сильный человек. Если бы он все бросил и уехал, что подумали бы о нем рабочие, инженеры? Наверное, сказали бы: у Алтунина кишка тонка, сбежал от трудностей. А может, бросили бы вдогонку и совсем ужасное слово: "Предал".
Нет, Алтунин никогда никого не предавал. И не предаст! Но он не может кривить душой, не может пожертвовать интересами дела даже ради Киры, во имя их любви. Игра должна быть честной, ибо за ее результаты отвечаем все мы.
В такие трудные минуты Алтунин вспоминал своего отца, погибшего под Хайларом: каким ты был, папа? Наверное, кто-то корил тебя, когда ты добровольно ушел на фронт, оставив маму со мной на руках. Ну, хотя бы родичи мамины. Возможно, и сама мама не поняла, не оценила твоего поступка. Ведь у тебя была заводская бронь, а завод работал тоже на войну. Ты любил маму и, конечно же, любил единственного своего сынишку, а все-таки ты ушел на фронт. И не вернулся... Чем было продиктовано нелегкое твое решение? Очевидно, ответственностью за судьбы человечества. Ни больше ни меньше. По пустякам не жертвуют жизнью. Твоя гражданская совесть взяла верх над семейным благополучием, оказалась выше любви к жене и сыну. Это ведь так просто понять, хотя, по-видимому, не для всех одинаково просто. Зато понял я. И сам поступать иначе, чем ты, не могу. Совесть тоже становится семейной традицией...
В этот свой молчаливый разговор с отцом он не мог посвятить Киру. Зачем? У нее свой отец и своя любовь к нему, ей хочется, чтобы ни один волосок не упал с головы Юрия Михайловича. Чего еще требовать от дочери? А вот сам Алтунин должен быть объективнее.
Спасибо тебе, Юрий Михайлович Самарин, за все, что ты сделал для родного завода.. Однако для новых дерзаний с твоими устарелыми представлениями ты уже не годишься. И не вправе ты осуждать Сергея Алтунина за то, что тот продолжает свою, алтунинскую линию. Сергей хочет поработать и за своего отца. Поработать так, как не работал никогда. Гибель отца - своеобразная отправная точка в жизни Сергея. Он убежден, что каждый его поступок должен что-то прибавлять к торжеству того дела, за которое отдал свою жизнь отец.
Когда человек остается один на один с собой, такие рассуждения не кажутся высокопарными. В них предельное выражение его сущности...
Последняя размолвка с Кирой заставила Алтунина крепко задуматься и кое-что переоценить.
Нет, Кира не жестока к нему. Ее резкие, беспощадные слова продиктованы иным чувством. Она стремится вернуть Сергея на путь истины, с которого, как ей кажется, он начал сбиваться. Вообразил, видите ли, что все делает для других, для своего цеха, для завода! Как будто бы другие, такие же члены партии, тот же Клёников, или Голчин, или Силантьев, стараются не для завода, а для себя... И для кого старался Юрий Михайлович Самарин? Может быть, здоровье он потерял ради каких-то личных выгод? Откуда у Алтунина это высокомерие?.. Как бы там ни называлась эта его комиссия, но факт остается фактом: он якобы поймал Самарина за руку и хочет публично на заводской конференции ткнуть старика носом в какие-то сомнительные недостатки, предать всю его долгую и многотрудную работу в кузнечном цехе осуждению и позору. Пудалов прав: порядочные люди так не поступают, даже если бы речь шла не об отце твоей жены.
Кире нет никакого дела до процентного выражения правоты и неправоты Сергея. Она знает одно: ее отец тоже жертвовал всем для общего дела. Юрия Михайловича уважают все. А почему? Потому что он всегда был честен и гуманное отношение к людям ставил на первое место. Он был и остается высокопорядочным человеком.
Именно порядочность, гуманность Кира привыкла считать основой личности. И все время ревниво следила за тем, чтобы муж ее тоже был порядочным и гуманным. Внутренне она упорно сопротивлялась наветам Пудалова. Но когда услышала по телефону полный ярости голос отца, поняла: где-то она недоглядела за Сергеем, и надо теперь действовать решительно, сразу поставить его на место: не зарывайся!
