Михаил Колесников - Алтунин принимает решение
Авдониной, наверное, тоже выгоднее остаться экономистом участка, чем тянуть лямку за цех в целом. Потому и отказывается.
И другое верно: как ты можешь гарантировать ей что-то? Ты же калиф на час. Ответственность на тебя легла огромная, но действовать ты должен не от себя лично, а от имени и по поручению начальника цеха. Не поручал тебе Самарин заменять Пудалова Авдониной, и ничего ты не сделаешь, если он вернет ее на участок. А она не желает уронить при этом свой авторитет в глазах товарищей. Мы ведь все печемся всегда о своем авторитете. Человек даже умереть хочет авторитетным - такова уж наша природа.
Как же убедить Авдонину?
Сергей не умел обманывать людей, обещать им то, чего не смог бы выполнить. Но тут он положился на поддержку Лядова и объявил Авдониной:
- Могу вам твердо обещать: если справитесь с обязанностями экономиста цеха, на участок не вернем. Поверьте мне на слово. Хотелось бы сказать, что не тороплю с ответом, да это будет неправдой: без четкого планирования мы можем сорвать производственные программы других цехов. Или соглашайтесь, или отказывайтесь. Завтра утром должны дать ответ.
Его решительный тон произвел на Авдонину должное впечатление.
- Хорошо, подумаю, — прошептала она и вышла.
А он скрипел зубами от злости. Почему люди так боятся рисковать? Почему Алтунин никогда не боялся риска? Легче всего уйти в свою скорлупку...
Если бы пришлось убеждать не женщину, а парня, Сергей скорее нашел бы нужные аргументы. Можно было бы и просто отругать по-свойски: мол, учили тебя, учили, средства и силы тратили, а ты, вместо того чтобы расплатиться за это, забился в норку, пузцо отращиваешь и подсчитываешь, сколько лет до пенсии. Но с Авдониной подобный разговор исключался.
По пути домой Алтунин успокоился. Добродушно всматривался в лицо жены, наблюдал за ее проворными руками. Вся она аккуратная, домовитая. Кормит мужа. Мужа надо кормить. Чтоб не нажил язву желудка. Он часто представляется ей этакой хоть и разумной, но слепой силой, за которой следует присматривать, которую нужно направлять.
Кира не лишена своеобразного честолюбия. Так же, как и Карзанов, она считает, что человек должен ставить перед собой большую цель и добиваться ее, ломая все преграды. Наверное, и перед ним она поставила некую высокую цель. Какую?
Подобно многим женщинам, Кира твердо убеждена, хоть и говорит об этом шутливо, будто именно жены делают мужей личностями. Все это забавляет Сергея. Ведь даже в слабостях любимого человека мы видим достоинство. Сергей усвоил некритическое отношение к ее поступкам и словам. Она иногда это улавливала и сердилась.
- Я требую возражений! Откуда в тебе столько глупого самомнения? Нет, Алтунин, ты просто невыносим. Манера отмахиваться от всего - первый признак низкого интеллекта. Ты не мыслитель, а вечный троечник, и диплом тебе не следовало давать.
Он отшучивался:
- Твой отец обо мне лучшего мнения. Юрий Михайлович посчитал, что только я могу замещать его в цехе.
- Людям, в том числе и родителям нашим, свойственно ошибаться... Забыла сказать: звонил папа, дела у него идут на поправку. Скоро вернется.
- Скорее бы...
Но Юрий Михайлович все не возвращался, только позванивал изредка. Алтунин не мог сказать наверное: ждет ли он с нетерпением приезда Самарина? Где-то в глубине души опасался, что, вернувшись, начальник цеха не даст ему осуществить задуманное. Тогда работа здесь утратит для Алтунина свою привлекательность, придется приспособляться, а застой в работе - застой в душе...
Стараясь отвлечься от мрачных дум, попробовал возобновить разговор с женой:
- Кирюха, почему молчишь?
- Зачем ты уволил Пудалова? — спросила она сухо.
- Я его не увольнял. Сам захотел уйти на Второй завод.
- Но ты обязан был удержать его.
- У меня иной принцип: не хочет человек работать, фрондирует - пусть лучше уходит. Линия ясная и прямая.
- Улица прямая, да хата кривая. Он звонил папе, нажаловался ему. О всех твоих нововведениях рассказал. Папа сильно взволнован. А ему нельзя волноваться... Ну зачем ты отдал куда-то Голчина? На нем участок держался, и какой участок! Зачем затеял всю эту историю с переходом цеха на новую технологию, объединение цехов? Какой-то клубок нелепостей.
- Ты поешь с голоса Пудалова.
- У меня своя голова на плечах. Папа был уверен, что ты не станешь заниматься какой бы то ни было реорганизацией.
- Папа был уверен, а я не был уверен.
- Ты начинаешь грубить. Цех ваш меня интересует меньше всего - я переживаю за папу. Своими реформами ты можешь раньше времени свести его в могилу. Неужели ты этого не понимаешь? Инфаркт - и смерть.
- Не преувеличивай.
- Я не преувеличиваю. Папа не мог спокойно говорить по телефону. Грозится выписаться раньше времени. Ему известно, что ты хочешь вместо Пудалова поставить Авдонину.
По лицу Киры прошла тень.
- Ну и что?
- Зря старался.
- Почему?
- Папа ее терпеть не может.
- За что?
- Ну хотя бы за аморальное поведение.
- Первый раз слышу! Что она натворила?
- Увела чужого мужа.
Он рассмеялся.
- Тебе опасаться нечего: меня не уведет. Зачем ей два чужих мужа?
- А я и не опасаюсь. Но папа будет огорчен и, конечно же, постарается избавиться от нее.
- Ее кандидатуру поддержал Лядов.
- Ты мог бы посоветоваться со мной.
- Как-то не пришло в голову. Да и не понятны претензии к ней. Увела чужого мужа? Почему увела? Люди-то взрослые. Ну, полюбили друг друга... Бывает...
- Бывает, да не у всех... А только у таких, как эта раскрасавица Авдонина.
- Значит, получается так: если ты увела чужого мужа, то на участке работать можешь, а на повышение не рассчитывай - не положено уводить чужих мужей? В экономисты цеха нужно назначить бесполых ангелов наподобие Пудалова?.. Почему твой папа берет на себя роль судьи в таких сложных вопросах? Если уж он такой принципиальный, мог бы совсем не принимать Авдонину на работу. А он ее взял: прекрасный плановик. Потому и взял. Я руководствуюсь точно такими же соображениями.
- Ты не должен так говорить со мной. Ты ведешь себя отвратительно. Папа на тебя надеялся, верил тебе, а ты, воспользовавшись его отсутствием, занялся разного рода подкопами под него, чтобы в конце концов ему указали на дверь.
- Вот ты-то не должна говорить так со мной! — вспылил он. — Я никогда никакими подкопами не занимался. На кой черт мне все эти должностишки?
- Не лги, я все знаю. Пудалов рассказал. Тебе хочется занять место папы.
- Ну, если ты Пудалову веришь больше, чем мне, тогда другое дело.
- Ты черствый человек! Неужели не понимаешь, что я вынуждена спасать папу от тебя? Давай уедем отсюда?
- Куда?
- Хотя бы в Иркутск.
- Кира, нам нечего делать в Иркутске. Мое место здесь.
- Ах да, я опять забыла: здесь открывается необыкновенный простор для удовлетворения твоего непомерного честолюбия.
Он горько улыбнулся.
- Зачем ты так? Ты же знаешь, что все это неправда.
- Нет, правда! Ты честолюбец, скрытый карьерист...
Был ли Сергей Алтунин честолюбивым? На этот вопрос сам он ответить не смог бы. Если говорить откровенно, ему хотелось что-то значить в этом мире. И не столько для себя, сколько для Киры. Она должна гордиться им - его трудовыми успехами, умом, образованностью, способностью разбираться в высоких материях. Признавая роль общественных организаций в воспитании человека, он считал все же, что главное тут принадлежит самому человеку. Каждый должен сам создавать себя, а не полагаться всецело на других, на стечение событий и обстоятельств. В честолюбии нет большого греха, грех - тщеславие.
Он привык подхлестывать себя на пути к какой-то большой, еще не осознанной цели. И Кира всегда поощряла это.
- Колесо должно крутиться! — говорила ока. — Всякое прозябание означает постепенный распад личности. Энергичные люди даже в невероятно сложных и трудных условиях могут проявить себя в полную меру. Более того, эти невероятно сложные условия прямо-таки необходимы им для обостренной работы ума. Секрет успеха таких людей - в умении подчинять себе любые обстоятельства, никогда не останавливаться на полдороге.
Красивые слова!.. А теперь Кира вопреки им хочет остановить Алтунина на полдороге, и лишь потому, что дело касается самолюбия ее отца. Спорить с ней нет смысла. Легко провозглашать лозунги для других, куда труднее следовать этим лозунгам.
- Что случилось, Кира? Почему ты относишься ко мне почти с ненавистью? — допытывался Сергей. — Тебе хочется, чтобы я уехал куда-то, бросив начатое дело, во имя спокойствия твоего папы? Почему Юрий Михайлович вообразил, будто он непогрешимый, а все другие вроде бы придурки, и самый злостный из них Алтунин? У меня ведь тоже есть самолюбие. Твой отец, если хочешь знать, отстал от современных требований лет на десять.
- Замолчи! Ты не имеешь права говорить так о папе. Он тебя, можно сказать, за уши вытащил. Ты ему обязан всем, а расплачиваешься с ним черной неблагодарностью.
