Илья Маркин - На берегах Дуная
— Ну, знаешь, сам виноват, на других не сваливай! — зло выкрикнул артиллерист. — Мы же с тобой договорились: стрелков выделять для помощи расчетам в передвижении пушек. А где твои стрелки? Рванулись — и хоть бы им что. Твоим стрелкам-то легко. Беги, и только. Ты попробуй пушки выкатить по такому грунту.
— Выкатить, выкатить! — не успокаивался Бахарев. — А ты попробуй без огня атаковать. Это тебе не за триста метров из-за бугорка снарядики пускать.
— Вот, чорт возьми, шел в стрелковую роту, а попал на спектакль! — раздался позади капитанов насмешливый голос.
Они обернулись и увидели подполковника Крылова. Он стоял, придерживая автомат правой рукой, и молодо смеялся. Подавив смех, строго спросил:
— Ты что же это от артиллеристов требуешь поддержки, а сам им помогать не желаешь?
— Товарищ гвардии подполковник… — пытался оправдаться Бахарев.
— Что гвардии подполковник? Я и полковником буду, а тебе майора присвоят, если, конечно, поумеришь свой пыл и не будешь забывать о взаимной поддержке. Ложись, что тянешься-то? Это тебе не строевая подготовка.
Бахарев послушно лег, досадуя и на себя, и на Кисленко, и особенно на Саушкина, который, стоя на коленях, так нагло и вызывающе смотрел на него.
— Ну, продолжайте свою работу, а я пойду к танкистам.
Крылов встал и, пригибаясь к земле, по-юношески резво побежал за высоту.
— А ты не мог напомнить, — радуясь, что Крылов ушел, говорил Бахарев артиллеристу, — сам знаешь, в горячке-то забудешь. А теперь вот красней. Он мне до конца войны не забудет этого.
Артиллерия и минометы с нарастающей силой продолжали вести огонь по высоте 122,7. Клочья дыма и бурая пыль скрыли вражеские позиции. Противник снова был подавлен. Стрелки молча смотрели на работу артиллерии. Чумазые танкисты хлопотливо расхаживали возле своих машин. Казалось, они наслаждаются долгожданной возможностью свободно походить по земле. Среди них виднелась приземистая фигура Крылова. Он переходил от одной машины к другой, что-то говорил, показывая рукой в сторону противника. Артиллерийские расчеты застыли возле пушек. А впереди всех, там, где догорали разбитые танки, ползали по земле саперы. Они расчищали от мин дорогу танкистам и пехотинцам.
Бахарев поставил задачи взводам, проверил людей и боеприпасы в роте и прилег на землю, ожидая окончания огневого налета артиллерии и минометов. Прежнее спокойствие и уверенность в успехе вернулись к нему. Нарушенное взаимодействие было восстановлено. Теперь рота опять будет наступать при поддержке танков и артиллерии.
Раздумье Бахарева прервал Анашкин:
— Товарищ гвардии капитан, ракеты!
Это был сигнал для переноса огня артиллерии в глубину расположения противника и начала атаки пехоты и танков.
Не успел Бахарев подбежать к машине Кисленко, как справа, слева и в середине три танка на полной скорости двинулись вперед. На броне густо сидели стрелки и пулеметчики. Переваливаясь с боку на бок, танки устремились к махавшим флажками саперам. Воздух снова вздрогнул от мощного залпа.
Несколько рук подхватили Бахарева и втащили на броню. Вокруг открытой башни сидели Анашкин, связные от взводов и Васильков.
Танкист что-то кричал, показывая рукой вверх. В синеве неба виднелись большие группы штурмовиков. Советские самолеты направлялись к городу.
Бахарев встал во весь рост и махнул рукой командиру танковой роты. Первые танки уже прошли минное поле и ворвались на высоту 122,7. С них в разные стороны прыгали автоматчики и куда-то стреляли. Высунувшись из люка, Кисленко склонился к Бахареву и прокричал:
— Красота, Толя, красота!
Но Бахарев лишь пожал плечами. Сейчас решалась судьба боя за высоту. Если противник еще не успел опомниться от огня артиллерии, то рота без потерь овладеет высотой. Но если откроет огонь хоть один пулемет, то многие останутся лежать в этой ложбине.
На высоту ворвались еще три танка. Теперь уже шесть машин ползали по ее изрытой горбине.
— Скорее, скорее! — кричал Бахарев, торопя командира танковой роты.
Минное поле, наконец, осталось позади. Промелькнула маленькая фигурка Минькова, махавшего флажком. Вслед за танками устремились тягачи с пушками на прицепе.
— Скорее, скорее! — кричал Бахарев, сам ничего не слыша от рева танкового мотора, и, рванув автомат, больше инстинктивно, чем сознательно, дал длинную очередь по извилистому окопу, где показались трое немцев. Тотчас же Анашкин, Васильков и связные один за другим попрыгали с брони танка и бросились туда, куда стрелял Бахарев. Высоченный Анашкин опередил всех, и не успел Бахарев спрыгнуть с танка, как ефрейтор уже вытаскивал из окопа кого-то маленького в зеленой шинели. Это был пленный пожилой солдат с искаженным от ужаса лицом и бессмысленными круглыми глазами. Он что-то бессвязно лепетал, все время высоко держа руки над головой.
— Давай, давай! Хватит, отвоевался. Одним меньше — победа ближе! — подталкивал его Анашкин, держа в одной руке свой, а в другой немецкий автомат.
Вид пленных всегда неприятно действовал на Бахарева, а их сейчас вели к нему со всех сторон — жалких, насмерть перепуганных, с единым у всех молящим выражением на лице.
— В батальон, в батальон! — крикнул он старшине роты. — Некогда с ними возиться. Сколько всего захватили?
«Тридцать семь», — по движениям губ старшины понял он и улыбнулся. Такого успеха в роте еще никогда не было.
С высоты были видны подступы к городу Секешфехервар. Сам город возвышался за пологой равниной, изрезанной лентами железных и шоссейных дорог. В неярких лучах солнца городские строения расплывались призрачным видением. Заводские трубы высоко поднимались в небо. Все пространство между высотой и городом было пустынно и безлюдно.
Танки и стрелковые взводы, не ожидая приказа, устремились к городу.
Рядом с ротой Бахарева продвигались стрелковые цепи соседних подразделений. Наступление развертывалось на широком фронте вплоть до заросших камышом пологих берегов озера Веленце.
Батальонные связисты успели подтянуть провода. Бахарев взял трубку и услышал гневный голос командира батальона. Майор Карев был явно встревожен и зло спрашивал его, почему он не выполняет приказа.
Слушая командира батальона, Бахарев никак не мог понять, в чем он его обвиняет. Высота взята без потерь, рота успешно продвигается к городу.
— Через час вы будете там, откуда начали наступать, — дребезжа выговаривала мембрана, — немедленно закрепиться и быть готовым к отражению контратак противника. Выбрать удобные позиции, взводы отвести назад к высоте, танки расположить в укрытиях, окопаться и остановить противника. Особое внимание обратите на свой левый фланг. Прикрыть его огнем пушек и пулеметов.
…Васильков лежал рядом с Бахаревым и не узнавал командира.
Бахарев озлобленно бросил трубку, привстал и вдруг как-то сразу обмяк, лицо его посуровело, рука тянулась к биноклю.
— Да и в самом деле зарвался, — медленно проговорил он, — забыл, совсем забыл… Взводных ко мне! — крикнул он связным и повернулся к артиллерийскому капитану: — Ну, бог войны, закрепиться приказано и контратаки отбивать. Давай-ка подумаем, как лучше твои пушки поставить.
По лиду Бахарева Васильков понял, что предстоит трудный бой. Капитан спешил скорее расставить все по местам.
Он указал, где расположить пушки, договорился с танкистами, поставил задачу взводам и теперь лежал, то и дело в разные концы направляя связных. Стрелки короткими перебежками отходили назад. Пулеметчики с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопаты, черными брызгами взлетала земля. Старшина и ротный писарь ефрейтор Сверчков с двумя солдатами разносили по взводам ящики с патронами и гранатами. Танки ушли за высоту, и там смолк рев их моторов. Теперь кругом было почти тихо.
Васильков достал из сумки заранее приготовленные листки бумаги, переложил их копиркой, прилег поудобнее и начал крупными буквами писать: «Гвардейцы-сталинградцы! Враг готовит крупную контратаку. Он дрожит перед смертью и хочет отдалить час своей гибели. Но ничто не спасет его! Наше мастерство и стойкость сорвут его замыслы. Сделаем эту высоту новым кладбищем для гитлеровцев. Стрелки и пулеметчики! Громите пехоту врага, вбивайте ее в землю! Артиллеристы и бронебойщики! Всю силу огня по танкам! В груды металла превратим фашистские танки! Сорвем вражескую контратаку — и вперед, на окружение Будапешта! На нас смотрит Родина. Все ждут наших побед. Сильнее удар по врагу!»
Васильков подал листовку Бахареву. Тот прочитал, на секунду задумался и, вернув листовку, сказал:
— Допишите. Место есть. «Сегодня отделение гвардии сержанта Косенко уничтожило вражеский пулемет и взяло в плен девять гитлеровцев. Пулеметчик Гавриков в единоборстве с двумя фашистскими пулеметами вышел победителем. Гвардии рядовой Турдыбаев уничтожил четырех гитлеровцев, двух взял в плен и захватил пулемет. Равняйтесь по лучшим людям нашей роты!»
