Евгения Шалимова - Ее старшеклассники
— Ой, не могу, — хохотал Борисик. — Наташка моя, — взгляд хитрющий, брошенный в сторону напарницы, проверял: не возражает? — решила поточный метод использовать. Разложила ветки на десяток веников вдоль дороги, вязочки снизу пристроила, только принялась закручивать — кричит! Прибегаю — ревёт! Грязь по лицу размазывает — ох, ребёнок! — ничего добиться не могу. Кулаком кому-то грозит, а слёзы градом. Оказалось, парни деревенские с сеном ехали, все ветки и вязки перепутали да ещё с собой половину уволокли. Ох, рёву было!
— Не половину, нечего сочинять, — улыбаясь, вставила загоревшая кареглазая Наташка, замазывая зелёнкой ссадины на руках, — мы же дали норму. Дообеденную.
— Ага, — мы тоже хорошо припахнули, — Игорь, смеясь, вдруг опустился в траву на колени и быстро-быстро начал перебирать руками, — вот так моя напарница работает и ещё что-то шепчет.
— Во-во, все они колдуньи, — подхватил взъерошенный Костик, наощупь вытаскивая из волос иголочки.
— Полно врать-то, — толстенькая Томочка очень похоже изобразила соседку — колхозницу. — Суп-от стынет.
Все бросились к столу, с хохотом и шутками устраиваясь поудобней, и вскоре отовсюду послышались робкие вопросы о добавке.
— Хорошо, видимо, вам достались эти полнормы, — улыбаясь, заметила Мила, — вон какой аппетит у всех волчий. Зато вечером, если придёте с победой, получите в награду особые альтаирские пряники "веничек".
— Ура! — пронеслось над деревней, и куры всполошенно кинулись наутёк.
На ужин явились четыре пары, запылённые, измученные, еле передвигающиеся.
— А где Женя? — Лиза удивлённо смотрела на ребят.
— Там, где все. Пашет, — медленно ответил Борисик.
— Поужинаете?
— Ну да. И на речку.
После еды, прошедшей в полном молчании, поварихи пошли к работничкам. Сами донельзя уставшие от адовой кухни, баков, бесконечного приготовления еды, мучений с плохими дровами и постоянной нехваткой посуды, они тем не менее чувствовали себя виноватыми перед теми, кто остался без ужина. Захватив побольше хлеба и ведро молока, девочки шли по вечернему лесу. Воздух был настоен ароматом свежих трав, на полянах цвели дикие гиацинты, и не верилось, что среди такой красоты есть люди, думающие только о норме. Выйдя к лесной дороге, "поварёшки" замерли: знаменитый на всю школу своей независимостью Игорь Шатров тщательно пересчитывал веники. Нежно брал их парами, связывал верёвочкой, ставил, как заборчик, вдоль дороги, любовно выравнивал. Кончил. Ещё раз прошёлся вдоль ровного ряда. Громко сказал:
— Пятьдесят пар. Всё. Ха-ха. Всё!! — и вдруг на глазах у обомлевших девчонок прошёлся колесом вдоль дороги.
— Гошка! — хохоча, они обнимали его, Лизонька прыгала, дёргая Шатрова за руку, Мила смущённо посмеивалась. — Вот хлеб, молоко, ешь, ты же голодный!
Лицо бригадира вмиг стало серьёзным.
— Я?! Один?! А ребята? Наш коллектив — на трудовом фронте! Решили умереть — а норму выдать! Идём, я познакомлю вас с ударниками коммунистичекого труда! — он широким жестом пригласил девочек в лес. — Вы не видели такого взлёта энтузиазма! Даже наше слабое звено, небезызвестный Баранов, под воздействием здорового коллектива поклялся к утру закончить пятидесятую пару веников. И мы верим, он своего добьётся! — патетически воздел руки к небу Игорь. Девчонки умирали со смеху.
— Ура героям труда! — размахивая буханкой, закричала Лизонька, чмокнула в щёку изумлённую Милу. — Корми их, а я помогать пойду! — И умчалась в лес.
Поздно ночью пришли на ужин школьники. Первый рубеж был взят.
5. Приём в альтаирцы.
Весь день трое штабистов таинственно шептались с Еленой Владимировной, а перед ужином было объявлено, что сегодня, в субботний вечер, состоится официальный приём в члены альтаирского братства и каждому следует обдумать своё поведение в лагере.
Все всполошились.
— А кто будет принимать? Что, комиссия приедет?
— Ну да, много понмает комиссия! Свои каждого насквозь видят…
— А разве не всех примут?
— Что-что? Не каждого? А по какому принципу?
— Ну, ясно, меня не возьмут.
— Нет, меня. Меня, я точно знаю, — канючили девчонки, а парней выдавал тевожный блеск глаз.
Начались расспросы, но никто ничего не знал, тем более, что дежурные погнали всех в баню, и никому не хотелось мыться последним, каждый боялся опоздать на торжество. Лиза, Женя и Борисик, успевшие вымыться (неизвестно, когда!), заперлись в "цитадели" с Еленой Владимировной и не отвечали ни на какие вопросы. Мила сбилась с ног, пытаясь найти нарядников, чтобы поскорее вычистить посуду после ужина, а дежурные, воздев руки вверх, взывали к совести ребят, чтобы те помогли скорей закончить обычную вечернюю уборку.
Наконец Елена Владимировна сообщила истомившимся детушкам, что все они могут сидеть в сушилке либо в сенках, а вызывать будут по одному в "цитадель", где и состоится церемония посвящения в члены альтаирского братства.
— А если кого не вызовут? — пряча сомнения, меланхолически спросилЛомников.
— Значит, не будет альтаирцем, не утвердят, — сурово ответил Шатров, и учительница удивилась серьёзному выражению Игоревых глаз. ("Какие дети, согласны верить в любые сказки, а ведь здоровенные парни. Смех. И трогательно, и забавно. Сама заражаешься этой искренностью и ребячеством. Так, наверное, и остаётся это состояние на всю жизнь?")
Все парни ушли в сушилку и, недолго там повозившись, затихли в полумраке, а девочки сидели возле самой двери в "цитадель", обнявшись, вдыхая знакомые добрые запахи деревенских сеней, близкой травы, свежего хлеба, доносившихся из склада заботливых "поварёшек"…
Вдруг дверь, сразу ставшшая таинственной, распахнулась и незнакомый глуховатый голос торжественно проговорил:
— Наташа Чижикова!
Вздрогнув, Наташка сжала руки подруг и шагнула вперёд. Всезамерли, прислушиваясь, но ни звука не доносилось из "цитадели".
— Уж жива ли она? — мрачно пошутил Игорь, однако никто даже улыбкой не поддержал его. Все ждали. И вот снова отворилась заветная дверь и тот же голос произнёс:
— Мила Маланина!
— Всё девчонки, — пробормотал кто-то, и мысли присутствующих сосредоточились теперь на одном: есть ли какая-то закономерность в том, кого вызывают в первую очередь; однако следующими ушли Гриша Ломников, толстенькая Томочка, а оставшиеся сбились в одну плотную группу, шёпотом перебрасываясь полунасмешливыми репликами, которые выдавали жгучее желание каждого быть поскорей вызванным, тем более, что никто не выходил обратно и расспросить обо всём происходящем в "цмтадели" было не у кого.
— Шатров Игорь!
— Фу, чертовщина какая-то, — сказал себе Игорь, внутренне содрогаясь от незнакомого чувства тревоги и радости, ощущая в то же время жаркий порыв, желание совершить что-то необычное. — Тоже мне, франкмасоны, — бормотнул он, когда, переступив порог и машинально закрыв за собой дверь, ощутил, как кто-то в кромешной тьме — видно, окна были завешены одеялами — молча и быстро накинул чёрную повязку ему на глаза.
— Хочешь ли ты стать настоящим альтаирцем, членом братства сильных, добрых и верных? — спросил таинственный голос и, отмахнувшись от успокаивающей мысли "Через платок говорят", Игорь ответил:
— Хочу!
— Согласен ли ты в доказательство этого пройти все испытания?
— Да! — отвечал он и заметил, что время от времени, когда ждали его реплики, кто-то освещал ему фонариком лицо.
— Начинаем! — приказал другой голос, тоже незнакомый.
— Дай руку. Подымайся наверх. Ещё, ещё. Согнись, ещё подымайся.
В какой-то миг мальчишке стало страшно: вдруг сорвётся? Он понимал: у порога воздвигнуто какое-то сооружение, пытался представить себя, неловкого, на нём, от этого ещё больше теряя уверенность, к тому же рука, поддерживающая его, внезапно исчезла.
— Прыгай! — полный ужаса, прозвучал чей-то голос. Гошка дёрнулся: "Куда?" Рассуждать было некогда, и он прыгнул. Ничего себе, испытаньице, тут ноги переломаешь, думал он, а сам уже вслушивался в то, что предлагалось ему далее.
— Ты хочешь быть среди лучших? Ты мужественен? Докажи. Вот плаха, клади руку — правую, правую, её отсекут. Палач! Сюда!
К своему изумлению, Игорь (повязку с него уже сняли) увидел огромный пень с выщербленной серединой, освешённую снизу полуобнажённую фигуру палача с маской на лице и огромный настоящий топор. Конечно, он положил руку, и, конечно, не отдёрнул её, он понимал, это ритуал, но в тот момент, когда по команде "Руби!" топор со свистом опустился рядом с его рукой, мороз хлестнул по коже бедного бригадира.
— Ну, спектакль, — мысленно ругнулся он, переводя дух, — а каково тут девчонкам? — Но оказалось, это ещё не всё.
Парень прекрасно знал, что "цитадель" мальчишек состоитиз трёх небольших комнатушек, но когда его повели куда-то (опять с завязанными глазами) и вели долго-долго, у Игоря вдруг возникло отчётливое ощущение, будто стены раздвинулись и — мало того! — он стоит перед взыскательными зрителями — ему даже послышался чей-то вздох и приглушённое движение.
