Григорий Терещенко - Счастье само не приходит

Директор комбината приехал на участок рано. Но бригада Середы уже возилась у новых машин, которые высились в конце карьера.

Чертежи и инструкции Середа знал назубок. Борзов, хотя и дал ему тщательно продуманные указания, тем не менее сам участвовал в установке и налаживании станков.

Работа шла слаженно. Но все-таки то одно, то другое задерживало, сбивало ритм. Бригадир вскоре понял, что пустить станки в эксплуатацию придется позднее намеченного срока. Об этом он прямо и сказал директору.

— А где Гамза? — спросил Григоренко.

— Сегодня его еще не было, — ответил Середа. — Рановато. Вчера раза два подходил.

— Вы что, Гамзу не знаете? — улыбнулся Борзов.— Главный механик там, где все в порядке, где механизмы как следует работают.

«Я ведь приказал ему все время быть у новых машин,— недовольно подумал Григоренко. — У Борзова тоже тысячи дел, но он все же здесь».

Сергей Сергеевич поднялся в контору дробильного цеха и позвонил в отдел главного механика. Трубку поднял Гамза.

— Что вы делаете в управлении? — строго спросил Григоренко.

— Уточняю заявки на запасные части к режущим и шлифовальным машинам, — спокойно ответил Гамза.

— Сколько времени вы будете их уточнять? Машины устанавливаются без вашего присмотра. Где инженер по эксплуатации?

— Он сегодня в отгуле.

— А вчера?

— Вчера он там был. На сборке машин...

«Нашел время брать отгул,— окончательно рассердился Григоренко. — Когда премии получать, так все вы тут как тут, а на работу силой загонять приходится».

Резальные и шлифовальные машины начали работать только на пятые сутки. Григоренко в этот день был на пленуме горкома и заехал сюда лишь в обеденный перерыв.

— Вот она, плита, Сергей Сергеевич! — радостно показал Иван Середа. — Как хороша! Даже не верится, что это мы выпускаем.

— За этой плитой следят и в главке, и в министерстве. Красивые плиты! Наконец-то пошли. Доброе дело делаем.

Григоренко пожал рабочим руки и снова уехал на пленум.

Настроение Сергея Сергеевича стало веселым, приподнятым, и, пока он ехал до Дворца культуры, все время напевал любимую мелодию. Встретившись в фойе с секретарем горкома, Григоренко радостно сообщил ему:

— Пошли плиты, Георгий Михайлович!

— Получилось?

— Получилось!

— Ну, поздравляю! Это дело новое, перспективное. Ты не захватил с собою плитку?

— Привез, Георгий Михайлович. Лежит в машине.

На следующий день, рано утром, в квартире Григоренко зазвонил телефон. Звонил начальник горного цеха Борзов.

— Сергей Сергеевич! Неприятность!

— Какая?

— Плиты имеют микротрещины.

— Как микротрещины?

— А так, под нагрузкой трескаются и разрушаются.

«Так это же провал! — схватился за голову Григоренко. — Полный провал!»

Ему хотелось призвать к ответу всех: и главного инженера, и начальника планово-производственного отдела, и начальника главка, который дал на освоение нового карьера лишь сто тысяч рублей. И, конечно, себя тоже — за то, что решил часть этих средств направить на строительство карьерных сооружений. Нет, никто сейчас не сможет помочь ему. Ни Комашко, ни Борзов, ни Шер...

— Как же так? — помолчав немного, произнес Григоренко.— В заброшенном карьере брали плиты только для памятников. Подрывали порохом. Так говорят все старожилы. И Шевченко, и Степан Степанович Борода...

Сергей Сергеевич не хотел верить, что карьер поражен микротрещинами от взрывов. Правда, не исключено, что гранит взрывали немцы. В то время здесь не было ни Шевченко, ни Бороды, ни Любы Зинченко. Любы тогда и вовсе на свете не было.

— Вы брали гранит из двух блоков?

— Из двух.

— Возьмите еще из третьего. Потом будем решать. Или, может, у вас уже есть какое-нибудь решение?

— Думаю, что решение возможно одно из двух. Первое — разрабатывать карьер порохом, пока не кончится гранит, пораженный микротрещинами. На это, думаю, уйдет не менее трех месяцев. Второе — в каком-нибудь блоке вести разрезную траншею с тем, чтобы обойти гранит с микротрещинами. С этой работой, пожалуй, справимся за месяц-полтора. Но, правда, вначале фронт работ будет узким. И вскрышные работы большие. Придется вывозить много грунта. Осилим ли мы это?

Григоренко прикинул: для того чтобы вывезти грунт с площади двухсот — трехсот квадратных метров, разрабатывая уступ двадцатиметровой высоты, потребуется ежедневно до пятнадцати одиннадцатитонных «КРАЗов». А их на всем комбинате только двадцать. Да... грунт придется смывать гидромониторами. Но где достать два километра труб большого диаметра? ..

— Сережа, что случилось? Опять неприятности? — подавая завтрак, спросила Оксана.

— Полный провал, Ксанка! Заброшенный карьер оказался в микротрещинах.

— Что же решили делать? На валунах ведь долго не продержитесь.

— Придется держаться.

— Ты сам, Сережа, виноват. От изготовления плит надо было отказаться. Передали бы другому комбинату. Провалишь это задание — тебе первому достанется. Брал бы пример с Лотова. Ему тоже навязывали плиты. Громов проходу не давал. Но Лотов... Нет, он не отказался. Нет. Он просто передал все дела проектной организации. Пускай, мол, она решает. Ведь он исполнитель. И все отвязались. Дело не стоит на месте, проблема разрабатывается. Правда, проектная организация свое решение выдаст не раньше чем через год-другой, зато ответственность будет нести она...

«Странно рассуждает жена, точно так же, как когда-то Комашко. Откуда это в ней? Раньше она была другой».

— Ну знаешь...

Больше Григоренко не сказал ни слова, вовремя сдержался.

— Что ж, договаривай, договаривай!.. — Брови у Оксаны сошлись в одну линию. Глаза стали темно-серыми, колючими.

Сергей Сергеевич впервые вышел из дома, не поцеловав жену. «Надо бы позвонить ей, — думал он по дороге.— Нельзя так. Это свинство с моей стороны». Но вскоре мысли его снова вернулись к производству.

«Где достать трубы? Ничего не поделаешь: придется звонить в Москву».

Москву дали после десяти. У телефона был заместитель начальника главка Егоров.

— Я к вам с просьбой, — начал Григоренко. — Комбинату срочно нужны трубы большого диаметра.

— Обратитесь в отдел снабжения, — ответил Егоров. — Что там у вас случилось?

— Вскрышу для нового карьера решили снимать гидромониторами.

— Что же вы раньше молчали? Заявку подавали?

— Заявки на металл и конструкции на этот год представили еще в мае прошлого года. А задание на выпуск плит получили в конце декабря. Но мы и сами виноваты. Думали, продержимся в старом карьере, а там гранит оказался с микротрещинами. Вот и приходится его расширять.

— Так... Трубы сможете получить в лучшем случае в четвертом квартале. Постарайтесь найти на месте.

— Но трубы-то — фондируемый материал...

— А щебень? Щебень тоже фондируемый...

Положив трубку, директор соединился с начальником отдела снабжения.

— Лев Давидович, дорогой, ищите трубы!

— Сергей Сергеевич, трубы не запчасти, разве их найдешь? — взмолился Файбисович. — Кто же их даст?!

— Постарайтесь, как никогда. Надо. Очень надо! 

Глава восьмая

Недобрую весть принесла в управление инженер по технике безопасности Килина Назаренко. Едва переступив порог бухгалтерии, она сообщила:

— Слышали, опалубка на подкрановой балке поползла.

Назаренко сказала это таким тоном, что трудно было понять, огорчена она или довольна.

Да, собственно говоря, чего ей огорчаться. Она не прораб, не мастер и не бригадир. Пускай Сабит локти кусает, если недоглядел. Конечно, она теперь пройдет по всем участкам и настрочит предписания по технике безопасности. А копии передаст главному инженеру, иначе говоря — «доведет до сведения».

— Что?! Совсем поползла?

— Совсем.

— Что же теперь будет?

— Арнольд Иванович, — перебила всех Юлия Варфоломеевна,— так и говорил, что дело этим закончится. Должности позанимали, а знаний-то никаких!

Юлия Варфоломеевна произнесла это как давно известное. Словно она знала, что опалубка рухнет. Словно об этом предупреждала и раньше, но ее никто не послушал.

— Как это — нет знаний? — стали ей возражать.— Белошапка с дипломом техника-строителя, в институте учится. Бегма тоже с дипломом, Сабит — в институте.

— Бегма?! Хм... Бегмы там не было, — кинула Назаренко и вышла из комнаты. Тут же, следом за нею, вышла и Юлия Варфоломеевна.

В бухгалтерии долго еще стояла мертвая тишина. Как не повезло Сабиту, а работящий парень. Да и для Белошапки неприятность большая...

Юлия Варфоломеевна, оказывается, не просто вышла из комнаты, а направилась в планово-производственный отдел. И ноги у нее сразу же перестали болеть. А то частенько стонет, жалуется. На работу на машине ездит, сын подвозит.