Юрий Колесников - Занавес приподнят
— Что это — бомба? — удивлялась она. — Нашли к чему придраться…
И старик ня Георгицэ не находил себе места. Он всегда считал молодого квартиранта человеком вполне положительным, вежливым, аккуратным.
— Ума не приложу… Шутка ли — сигуранца! — повторил он и ходил взад-вперёд по коврику, постланному по случаю праздника. — Тайная полиция…
Старик вспоминал день за днем жизнь квартиранта с момента, когда года два назад он приехал из Бессарабии к своему земляку, давнему постояльцу пансиона-господину Еуджену Табакареву. В пансионе все знали, что парень намерен поступить в авиационную школу. «Что ж, Стать авиатором — дело неплохое, почетное и денежное… Факт!» — сказал тогда ня Георгицэ. Месяца три приезжий ходил на аэродром Бэняса. В девятнадцать лет — это не расстояние. Ради экономии парень не часто пользовался автобусом. Добрых два часа, если не больше, добирался он от Вэкэрешть до аэродрома, зато шесть лей оставались в кармане. Да и откуда ему было их брать? В Бэнясе жил его земляк, какой-то механик, который обещал устроить его в авиацию… «Это вполне понятно, — заметил тогда ня Георгицэ. — Без знакомства, или, как говорится, без помощи «родичей в Иерусалиме», еще никто в жизни не преуспевал. Факт!» Томов верил механику и ждал, а тот тянул с парня что только мог. И вот однажды механик сам приперся и пансион и торжественно во всеуслышание заявил, будто уже устроил Илью в авиацию и задержка теперь лишь за формой, которую приобретать придется на собственные средства…
«Что ж, это вполне резонно!» — сказал тогда ня Георгицэ. На следующий же день на радостях наш молодой человек заглянул в шапочную мастерскую. Мы-ы-й! Тут только и ждали таких покупателей… Дельцы сразу смекнули, что господин Томов провинциал, и «накололи» его. Да еще как! Всучили первоклассную форменную фуражку с кокардой королевского воздушного флота — и, будьте любезны, гоните монету, господин авиатор!.. Тот выложил деньги, сунул под мышку фуражку и… туже затянул ремешок. Господин Табакарев делился с другом своим обедом и помогал, конечно, чем мог, но шли дни, недели, а прием Ильи Томова в авиационную школу все оттягивался. И вдруг выяснилось, что фуражка ни к чему — в воздушный флот его королевского величества доступ бессарабцам наглухо закрыт… Факт!
Вспомнив все это, ня Георгицэ сердито сплюнул и, рассуждая вслух, пробурчал:
— Этот механик шепелявый — жулик, видать, первосортной марки! Он-то знал, чем дело кончится… Королевский флот! Экая невидаль! Будто мы не знаем — три десятка фанерных аэропланов! Было время — верили, а нынче перевелись дураки…
Мадам Филотти оглянулась на супруга.
— Вот так, барыня, как ни говори, а мир совсем испортился. Факт! — ответил он на вопросительный взгляд супруги и вновь углубился в свои мысли.
В памяти всплыли дни, когда молодой квартирант скитался по Бухаресту в поисках работы. Наконец Аурелу Морару удалось пристроить его в гараж. Парень стал зарабатывать, но жил скромно, ой как скромно… Вместо пальто поверх тужурки носил фельдфебельскую поношенную куртку, присланную из дому. За все время купил себе только галоши, а матери с каждой получки посылал деньги. Тихий… И вдруг — «компот»! Пришли, перевернули все вверх дном, нашумели: «Шпионов держите! Коммунистов!»
Мадам Филотти с тревогой следила за супругом, прислушиваясь к тому, что он нашептывает, но ничего не поняв, указала Войнягу на дверь комнаты Вики, давая понять, что надо успокоить девушку.
Войнягу вышел.
Мадам Филотти плотно закрыла за ним дверь и даже затянула портьеру, прежде чем обратилась к мужу:
— Послушай, Георгицэ! Я не понимаю, что происходит? Аурикэ пришел сегодня с работы рано, как полагается перед праздником, собрался в парикмахерскую, попросил приготовить ему чистую рубаху, но как услышал, что были с обыском, исчез… Сказал «скоро приду», а все нету! Что это может означать, Георгицэ?
Старик недоуменно развел руками и ничего не ответил. Мог он разве догадаться, что Аурел Морару только делал вид, будто это сообщение его нисколько не взволновало, тогда как в действительности у него дух перехватило. Под угрозой провала была партийная ячейка. Опасность нависла и над другими товарищами, о местонахождении которых Илья Томов знал. Знал он и многое другое…
* * *Было это совсем недавно, вечером. Илья Томов пришел в одиннадцатом часу. С напускной веселостью поздоровался со всеми обитателями пансиона и, подавая руку Аурелу Морару, сказал как бы между прочим:
— Насчет карбюратора к вашему «шмандралету» — придется еще денек обождать. Весь день искали на складе и не нашли подходящего…
Морару застыл от неожиданности.
Когда Илья пошел на кухню умываться, Морару вышел за ним.
— Слушай, я же горю! Мне завтра надо подавать машину профессору!.. Понимаешь?
Илья поднял к нему намыленное лицо.
— Конечно, понимаю. Но что делать? У нас большой провал. Захария прямо об этом не говорит, сегодня он весь день отсутствовал, пришел очень поздно, расстроенный, и велел передать, чтобы ты придумал что-нибудь и еще денек или два продержал типографию в машине профессора.
— Что же можно придумать, если я уже сказал профессору, что завтра к обеду машина будет подана?!
— Понимаю, Аурел… Все понимаю, но надо же как-то спасать типографию, а помещения для нее пока нет…
Морару прикусил губу, затем сказал:
— Может быть, снять водяную помпу и отвезти ее к вам в гараж? Я будто предчувствовал, что так будет, и на всякий случай предупредил его, что обнаружил течь в помпе… Он, правда, велел купить новую…
Томов развел руками:
— Не знаю я, какие у тебя с хозяином отношения… Но так или иначе придется выкручиваться… Сам понимаешь…
Морару ходил по кухне, ероша волосы.
— А что, если заболеть на пару деньков?
Томов перекинул через плечо коротенькое вафельное полотенце.
— Это, пожалуй, выход! Скажешь хозяину, что в гараже просквозило.
Морару молчал. Ему было стыдно перед профессором. Он никогда не обманывал его.
— Предлог, по-моему, подходящий, — продолжал Томов. — Но ты уверен, что старикан без тебя не заглянет в гараж?..
— Да нет, это меня меньше всего беспокоит. Я уже говорил — в гараж он не пойдет, тем более когда меня там нет. Это точно!
— В таком случае придется заболеть…
— Или лучше отпроситься на денек?
— Смотри, тебе виднее… Отпроситься бы, конечно, порядочнее, чем соврать… Это ясно! Но вдруг Захария и завтра не найдет помещения? Тогда как будешь выворачиваться?
Вопрос остался нерешенным. А утром, когда Илья вновь встретился в коридоре с Аурелом, они условились не обсуждать в пансионе свои дела.
Вскоре Томов и Морару вышли из пансиона. Было холодно и тихо. Бухарест только просыпался, ночная тьма постепенно вытеснялась хмурым рассветом. На душе у обоих было тревожно. Предстояло окончательно договориться, как быть: пойти Аурелу к хозяину и отпроситься на денек или все же позвонить ему и сказать, что заболел?
Они подходили к углу улицы Вэкэрешть и переулка Тайкэ Лазыр, когда со стороны площади Святого Георгия с трезвоном и грохотом подкатил к остановке девятнадцатый трамвай. Из открытого тамбура прицепного вагона соскочили мальчишки-газетчики. Их звонкие голоса тотчас заполнили всю окрестность:
— «Универсул»! «Курентул»!.. Перестрелка на фортификационных линиях Мажино и Зигфрида!..
— Новый налет на Германию крупных соединений английских бомбардировщиков!
— Специальный выпуск! «Универсул»! Сброшено сто тонн… листовок! Заявление рейхсминистра пропаганды доктора Геббельса!
— «Тимпул»! «Крединца»! «Ултима ора»! — кричал сорванным голосом рослый парень. — Речь генерал-губернатора Польши Франка… Французские солдаты на Мажино получают очередные отпуска… Специальный выпуск! В Париже проститутка покончила жизнь самоубийством от скуки!.. Его величество король Кароль Второй дал грандиозный банкет…
У больницы «Колця» Морару позвонил из автомата своему хозяину и сказал, что плохо себя чувствует, должно быть, во время ремонта машины простудился. Профессор Букур, как всегда, внимательный к людям, особенно к больным, велел ему непременно отлежаться, предупредил, что в столице свирепствует бестемпературный грипп, который дает неприятные осложнения… Профессор признался, что тоже чувствует себя неважно и если уж выйдет из дома, то только в больницу; для такой поездки он вызовет такси… «Как видите, машина мне не нужна. Придете, когда почувствуете себя совершенно здоровым… С гриппом шутки плохи! Так что, батенька Ауреле, лежать! Лежать, и никаких разговоров!..» — властно произнес профессор и повесил трубку.
Результат переговоров превзошел их ожидания. Томов восхищенно, воскликнул:
— Слушай! Так он в самом деле человек?!
