Музыка над Доном - Алексей Иванович Шубин
Тяжело одноногому громоздиться на скамейку, а сумел. Влез и запустил руку за киот в многолетнюю липкую паутину. Снял киот, раскрыл, икону вынул и осмотрел. Венчик вокруг головы, как подкова к конскому копыту, приколочен. Попробовал согнуть зубец венчика и сразу понял: цинк… Закрыл киот и повесил обратно. Посмотрел: у богородицы лицо коричневое, большеглазое и вроде бы с хитрецой. «Ты, мол, никому не рассказывай, что я цинковая, пусть думают, золотая…»
4
Вечером приехал с поля Ардальон. Илья Трофимович затеял с ним разговор:
— На базар, братень, ехать думаешь?.
— В воскресенье поеду…
— Меня возьми.
— Зачем это тебе понадобилось?
— Да нужно… Инструмент присмотреть хочу.
Ардальон пожил плечами, усмехнулся:
— Новое дело задумал?
Не раз и не два ездил и город Илья Трофимович. Пока брат птицами да корзинами торгует, он иной день раза три проковыляет по железному ряду барахолки: где сломанным замок приторгует, где напильник, где кусачки, где моток скомканной и зазеленевшей медной проволоки. Однажды привез старый, липкий от черной грязи примус. Дня три бился над ним Илья Трофимович, пока в синеве керосиновой копоти не раздался задорный шум починенной машины.
Ардальон с любопытством наблюдал, что будет дальше.
— Ну-тка, хозяюшка, — обращаясь к невестке, проговорил Илья Трофимович, — у тебя там за дверью ведро дырявое валяется, дай-кось его…
Задымил нашатырь под раскаленным паяльником, и через час с делом было покончено. Илья Трофимович постучал по вставленному дну:
— Получай, хозяйка! Крепче нового.
После сидел и на листе ржавого железа суриком малевал: «Слесарная мастерская И. Т. Твердохлебова. Починка и ремонт велосипедов, примусов, горелок, замков, ведер и разных других изделий».
В живописном мастерстве хозяин был слаб — буквы разъезжались вкось и вкривь. Кроме того, упомянув о велосипедах, Илья Трофимович хватил через край: не было в то время в селе ни одного велосипеда, а примусов насчитывалось три — у фельдшера на пункте, у попа да у самого Ильи Трофимовича. И все же дело пошло в ход. Село было большое, в иной день Илья Трофимович не управлялся со ржавыми ведрами, поломанными замками и испорченными горелками.
Шумно, копотно и мусорно в избе, да и Илье Трофимовичу стало несподручно в тесноте работать. Посоветовались братья, и пристроил Ардальон к избе саманную камору об одном окне, с ходом на улицу. Смастерил Илья Трофимович железную печурку и на стенах инструмент развесил. Оглядел свое хозяйство и остался доволен.
— Что твой слесарный цех!
5
Новое мастерство оказалось доходнее корзин. Где гривенник, где двугривенный, а все деньги… Со сноровкой из каждой мелочи пользу извлечь можно. Вот, скажем, патронные гильзы — какая им цена, а Илья Трофимович приспособился из них зажигалки делать. После 1921 года, когда спички в продаже появились и вышли из моды зажигалки, начал мастерить ножи из старых кос. Выходили они у него красивые и, если попадалась хорошая коса, прочные и острые. Нет заказов, а ему и горюшка мало — сидит и ножи на базар мастерит. Потом охота к рыболовству припала.
Хоть и промолчал Ардальон, а новое братово увлечение было ему не по сердцу. Нашел человек себе дело — сидел бы да работал, подсоблял бы хозяйству, а так — одна потеря времени. Тем более что поначалу новое дело клеилось плохо.
После несчастного случая, сделавшего его инвалидом, Илья Трофимович, раньше порывистый и скорый, ровно переродился, откуда только взялись у человека спокойствие и терпение. К неудачам относился легко и весело. Только, возвращаясь с реки с пустыми руками, злее брался за работу.
А потом все как-то само собой наладилось. В неурожайный 1924 год, когда дела мастерской шли из рук вон плохо, добычливость инвалида поддержала семью.
Хозяйство Ардальона Твердохлебова шло, как говорится, ни шатко ни валко. Работник он был ладный и спорый, в хозяйстве прижимистый и расчетливый, но удача упрямо обходила его двор. Пристарела лошадь, он купил новую, а она травы ядовитой объелась и сдохла. Для единоличного хозяйства — разорение. И долго бедовал бы Ардальон, если бы не Илья Трофимович.
Почитай всю ночь провозился с подыхающей кобылой Ардальон, а поутру пришел в мастерскую к брату, сел скамейку, на стол оперся и задумался.
— Не везет, брат?
— Чего уж! — махнул рукой Ардальон. — Кабы не детвора, в город пошел бы…
Говорит, а сам на братов сундучок посматривает. Знает: водятся у Ильи Трофимовича деньжата, а сколько — ему про то неведомо. Да и даст ли?
Сидит и думу думает, и Илья Трофимович молча подтачивает зажатый в тисках ключ, только напильник повизгивает. Закончил, вложил в замок, пощелкал, потом на гвоздь повесил, напильник на место положил и тоже задумался.
— Говорил тебе — страховать было надобно.
— Не успел. Да кто ж ее знал? Кобыла-то молодая.
Смотрит Ардальон, поднимается брат и к сундуку ковыляет. Надумал, должно, выручить…
Сундучок маленький, а хитрый. Дерево полированное, по углам медью окован, замок с музыкой, а внутри в сундучке отделения. Здесь и инструмент, какой подороже, и крючки рыболовные, и запас свинца. Книжки тут же лежат: Сабанеева про рыбное дело и «Библия для верующих и неверующих». Отложил Илья Трофимович книжки в сторону, нащупал на дне бумажник. Документы порядок любят: в одном отделении справка об инвалидности, в другом — о работе на заводе «Экс», и третьем — деньги шуршат.
— Вот, брат, мои капиталы…
Ардальон хоть и расстроен, а смекает: «Даст! Не дал бы — показывать не стал!»
Деньги новые — беленькими червонцами, есть по три, есть по пять червонцев.
— Триста десять здесь… Получай.
Сердце так и екнуло.
— Много даешь!..
— Сколько есть… Покупать так покупать. Дело серьезное — не на день покупка.
Деньги на столе лежат, но сразу взять их Ардальону неловко.
— Авось расплачусь когда?..
И сам Ардальон и Илья Трофимович знают, что долга погасить никогда не удастся, но Илья Трофимович кивает головой:
— Ладно…
— На что копил-то?
— Баян приглядывал…
— Баян?.. Музыку, значит?..
Ардальон облегченно вздохнул: без музыки человек прожить всегда может, вот без коня хозяйству разор… Выходит, не бог весть чего человек лишается…
Встал.
— Деньги-то бери!
— Благодарствую…
По уходе Ардальона Илья Трофимович долго глядел в окно, потом пододвинул ящик, выбрал обломок косы и, измерив палочкой, взялся за изготовление ручки ножа.
6
Старший племянник Ильи Трофимовича Степка вышел шустрым и деловым мальчишкой. Пока мал был, Илья Трофимович редко его замечал, разве поворчит, если какого-нибудь инструмента под руками не окажется.
Когда Степке исполнилось десять лет, они уже были друзьями. Мальчуган дневал и ночевал в мастерской Ильи Трофимовича.
Деревянное и
