Не унесу я радости земной... - Михаил Андреевич Чванов
Прошло много лет, прежде чем Валериан Иванович Альбанов вернулся к нам из забвения: в 1932 году его именем был назван мыс на острове Гукера Земли Франца-Иосифа, с 1962 года его имя стал носить остров в Карском море около острова Диксон, а в 1972 году вошло в строй гидрографическое судно «Валериан Альбанов», оно бороздит моря Арктики и приписано к Архангельску, порту, с которым у Валериана Ивановича Альбанова было так много связано.
Уфимский гимназист
Такой была короткая и мужественная жизнь полярного штурмана Валериана Ивановича Альбанова, прожившего девятнадцать лет в прошлом и девятнадцать лет в настоящем столетии.
Но все, что я сейчас о нем рассказал, это, так сказать, внешняя сторона биографии. А что стояло за ней? Что он был за человек?
Вы можете представить его перед своими глазами живым — во всей сложности характера, во всей сложности его глубокой натуры? Я — пока нет. Для меня он пока все еще — скорее идея, чем плоть. Чем жил он, помимо Севера? О чем мечтал?
Ничего этого, к сожалению, в силу бурных событий начала века мы не знаем. «Несмотря на то, что «Записки…» В. И. Альбанова выдержали несколько изданий, ни в одном из них не было биографических сведений об авторе», — писал в 1953 году в предисловии к очередному изданию «Записок…» знаток Севера известный журналист Н. Я. Болотников. Все, что мы знаем об Альбанове — только из «Записок…», в которых, когда дело касалось его самого, он был предельно сдержан и сух; и, как я уже говорил, из короткого сообщения участника седовской экспедиции члена-корреспондента Академии наук СССР В. Ю. Визе, опубликованного в 1949 году в «Летописи Севера»: родился там-то, кончил мореходные классы, плавал там-то, умер при неизвестных обстоятельствах.
Разумеется, Владимир Юльевич знал о нем больше, чем написал, ведь он знал Альбанова лично, он мог бы подсказать, откуда почерпнуть недостающие сведения, но, увы — у него уже тоже нельзя спросить.
Наверное, много бы открыл дневник Альбарова, который он вел на «Святой Анне» с первого дня, как поднялся на ее борт, и до того времени, когда покинул ее, но дневник погиб у мыса Гранта, когда ночью перевернулся айсберг, на котором ночевали, и на соседнюю льдину они выбрались лишь вдвоем с Конрадом. Как ни жалко — было не до дневника, он спасал банку с документами и письмами оставшихся на «Святой Анне» — это было теперь самое ценное, что он нес, даже ценнее жизни. Нет, уходя со «Святой Анны», он не убегал с нее — даже сейчас, когда смерть так явственно смотрела в глаза, он думал о них, оставшихся на корабле. Чувствовал ответственность перед ними: он должен во что бы то ни стало, если сам дойдет, донести их письма. Иначе, может, и не стоит идти.
Хотелось бы побольше узнать о его детстве. Все, повторяя В. Ю. Визе, пишут, что Валериан Альбанов рано потерял отца и потому воспитывался у дяди в Уфе. Но ничего не пишут о матери. А кто она была? От кого у него эта магическая тяга к дальним дорогам? Умерла ли она еще раньше мужа? Или семья была многодетной, после смерти мужа было не под силу воспитывать всех, и Валериану, хотел он этого или не хотел, пришлось уехать в Уфу? В какую среду он попал в Уфе? Что за люди его окружали? Что за человек был его дядя? С кем он дружил? Ведь все формируется в детстве.
Кого спросить? Как я уже говорил, наверно, мало кто из его друзей детства дожил до седин и умер своей смертью. Революция разрубила их, вчерашних уфимских гимназистов, хотели они этого и л pi не хотели, на два непримиримых лагеря. Многие из них стали пламенными революционерами, другие — по воле течения, размазывая слезы и тоску по дворянскому прошлому, — колчаковскими офицерами.
С надеждой я шел в уфимскую среднюю школу № 11, бывшую Первую правительственную мужскую гимназию, сделавшую очень много в деле просвещения края, давшую стране много честных и выдающихся умов. В ней учились великий русский художник Михаил Васильевич Нестеров и выдающийся геолог академик Александр Николаевич Заварицкий. Скорее всего в ней учился и Альбанов.
В школе хороший краеведческий музей, в нем собран интересный материал почти о всех гимназистах и учащихся, впоследствии ставших известными, но об Альбанове в нем впервые слышали, и это даже настораживало, не напутал ли Владимир Юльевич Визе. Не было фамилии Альбанова и в сохранившихся за те годы описках выпускников гимназии, не было такой фамилии и в картотеке уфимского краеведа Георгия Федоровича Гудкова, а он-то уж не пропустит мимо себя ни одну, хотя бы сколько-нибудь интересную личность старой Уфы.
Тем не менее в Центральном государственном архиве Башкирии я первым делом запросил так называемый «Алфавит» — указатель имен Первой правительственной гимназии.
И сразу же — удача. Я еще не знаю ее размеров, но удача: на первой же странице детским неровным почерком выведено: «Альбанов Валериан», напротив номера фонда, описи и дела, где я что-то могу узнать о нем.
Волнуюсь, жду. Наконец приносят.
Первая папка. Список учеников приготовительного класса за 1891–1892 учебный год. Первой в нем стоит фамилия Альбанова. Потом идут Архангельский А., Гагин К., Блохин А., Кабанов А…Кем они стали, эти мальчишки, сидевшие в приготовительном классе за одной партой с Валерианом Альбановым? Имели ли они на него какое-нибудь влияние?… Лабентович Л., Лисовский Р., Охримовский В...
Листаю списки гимназистов других классов за этот же год. О-го! В первом «а» классе учился Кадомцев Эразм — в будущем легендарный революционер, один из братьев Кадомцевых, основателей и руководителей первых в России боевых организаций народного вооружения, ставших прообразом боевых дружин Пресни, Октябрьской революции, а потом и регулярных частей Красной Армии. Эразм Кадомцев — организатор известной Демской экспроприации под Уфой денежных средств царизма, которые пошли на нужды V (Лондонского) съезда партии, один из организаторов первой боевой конференции военных и боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе, начальник Уфимского губернского штаба боевых организаций народного вооружения. Затем он возглавит разведку Восточного фронта, позже, став заместителем Дзержинского, примет командование
