Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков
В ответ он ухмыльнулся. Ей захотелось его ударить по щеке, но она только топнула ногой и убежала.
Через неделю он передал ей в коридоре толстую общую тетрадь. Все листки были исписаны стихами. Стихи посвящены ей. Читать было приятно, она даже показала их сестре. И сказала торжествуя:
— Представляешь, с девятого класса так любит меня!
— Давай их бросим в печку, дура, — сказала Алена, — это тот, который с сумкой на боку ходит?
— Да.
— Вот дурень. А ты не давай ему повадки. А то дойдет до Пушкова, а знаешь, мужики не любят подобного.
— Да как же их можно сравнивать, Аленка? — сказала Валентина.
— В том-то и дело. Гони его от себя, Валька. Сразу отрежь. Но главное, чтоб Пушков ничего не узнал, понимаешь? Он хоть и с образованием, а ежели, Валька, заронишь сомнение какое в его сердце — плохо будет. Гляди.
Но отрезать Гридасова оказалось невозможно. Гридасов ошалел. Вдруг она получила по почте письмо. В нем он перечислил, в каком месте и что они делали во время выпускных экзаменов, что она говорила ему. В конце письма он писал, что если она встретится с ним, то он уедет учиться в другой город. Ежели нет, то он сообщит мужу, где они встречались неделю назад.
Прочитав, Валентина обмерла. Где они встречались? Только в техникуме. В библиотеке она видела его. Несколько раз он подходил к ней на улице. Но на что он намекает? Господи! Да зачем же она целовалась с ним когда-то! Ну, он нравился немножко. Что же делать? Возможно, другая на ее месте рассказала бы все мужу. Александр Иванович только посмеялся бы и сказал:
— Покажи-ка мне его, я ему уши надеру при случае.
Но Валентина не могла так поступить. Даже то, что она пропускает занятия, тщательно от него скрывала. Он ей казался идеальным человеком, который изумится, обидится, когда узнает о Гридасове. Александр Иванович иногда заставал ее дома заплаканной. Спрашивал, что с ней случилось. Она неестественно оживлялась, ласкалась к нему. Говорила, что у нее болит голова, опять тошнило. Или что она боится, как бы с ним чего не случилось, когда он уезжает куда-нибудь. Лгать было легче. Он целовал ее руки, шею, волосы, а она тарахтела о том, как трудно учиться! Одно черчение замучить может. А химия? Шесть часов в неделю этой химии. И говорят, еще прибавят лабораторных занятий… Александр Иванович не мог понять, что происходит с женой. Откуда эта нервность? Может, пока оставить ей учебу?.. В глазах постоянно какое-то напряжение, руки не знает куда деть. Газету возьмет, потеребит и бросит. Убежит на кухню, гремит посудой, переставляя ее с места на место. И вид такой, будто она что-то должна сделать, но забыла.
В городе жив до сих пор восьмидесятилетний врач Корецкий. До сих пор он на ставке, хотя летом редко бывает в больнице. Живет он в домике рядом. Молодые врачи ходят к нему на консультацию домой. Однажды Александр Иванович привел Корецкого к себе. Пили чай. Корецкий выпил даже две рюмки водки. Когда Александр Иванович провожал Корецкого, тот остановился возле горсовета и сказал:
— Итак, дорогой мой коллега и блюститель порядка, вот что я скажу вам: Валентина Дмитриевна здорова совершенно. Я повидал за свою жизнь многих женщин. Скажу вам: плохо, когда жена не любит мужа, но когда она сильно любит — это тоже болезнь. Ха-ха! Вам не беспокоиться надо, а радоваться. Но погодите, родится ребенок, и болезнь такая пойдет на спад! Ха-ха! Будьте с ней поласковей — вот мой вам совет…
Как быть с женой еще ласковей, Александр Иванович не знал. Но чаще стал беседовать с ней о том, как они переберутся в Курск и будут там жить. Эти разговоры ей очень нравились. И они вроде бы успокаивали Валентину.
Однажды ей пришла в голову простая мысль: можно сказать этому противному Гридасову, что она согласна встретиться с ним, но только не сейчас. Сейчас никак нельзя. А летом они встретятся. Она так и сделала. Она училась на агронома, он хотел стать механизатором. Лекции по химии, почвоведению были общими. Однажды на лекции он сел рядом с ней, и Валентина ему сказала. Он с удивлением посмотрел на нее, покраснел, закашлялся и тут же написал на клочке бумаги: «Дай бланк твоего задания по механике, а то ведь срок сдачи у тебя давно прошел». Она дала ему, и Гридасов начал опять выполнять ее задания.
По вечерам, когда муж был в отъезде, Валентина стала чаще бывать у Мильковских. И Алена чаще проводила вечера у сестры. Тогда же Алена заговорила о том, что русскую печь можно бы разобрать, на месте поставить голландку. А для скотины зимой месиво и пойло можно готовить на плите в кухне, которая должна быть отгорожена от других комнат.
Авдеич и Пелагея не понимали, зачем нужно подобное преобразование. Степан был не против. Старики не очень упорствовали, и весной Алена наняла каменщиков. Печь разобрали, выложили голландку. Облицевали ее кафельными плитами. В доме стало просторней, светлее. Появилась новая перегородка с дверью. Перегородку с обеих сторон покрыли коврами. Тогда же Алена раздобыла в торге ковер, какого, как она говорила, ни у кого в городе не было. Соседи, товарищи Авдеича и Пелагеи дальше кухни в дом не ступали. Авдеич по вечерам стал чаще задерживаться у своих клиентов. Пелагея чаще навещать Васильевну. Обе дочки Васильевны учились в Курске, там повыходили замуж и жили давно своими семьями. И Пелагея стала изредка даже ночевать у сестры.
Если б Степан задумался над тем, кто первый подал мысль, что его семейству со временем надо будет переехать в Курск, он бы не ответил на такой вопрос. Казалось, мысль эта возникла сама собой одновременно и в его мозгу и в голове жены. Друзья как-то незаметно перестали бывать у Степана в гостях, и он не тяготился этим. И то, что он должен переменить профессию, поступить на работу в милицию, тоже вроде само собой решилось. Алена стала с ним еще ласковее.
— Год проработаешь, Миля, простым милиционером, — говорила она ночью, ласкаясь к мужу, — потом Александр Иванович своей властью назначит тебя сержантом. Он имеет на это право. Характеристика из армии у тебя отличная. Год поучишься на курсах. И станешь офицером. Представляешь, Степанушка?
И они мечтали, как следом за Пушковыми переедут в Курск. У родителей Александра Ивановича где-то под
