Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев
— А может, заплуталась в лесу Паранька? — сказал Дмитро. — Мне уже и кушать захотелось. Берите сало, друже Дыр. То добре сало. Заграничное…
— Заграничное… Из Ворохты! — пошутил Кравчук, принимая от своего спутника кусок сала и горбушку хлеба.
— Тише! — шепнул Дмитро.
Запел неподалеку, защелкал на опушке леса соловей. Оба слушали эти далекие и звонкие соловьиные трели, долетающие даже в этот овраг, и Дмитро мечтательно протянул:
— Как поет! Давно уже не слышал нашего соловейки! Тут, на родине, и соловьи поют, как нигде на свете!..
Кравчук ничего не сказал в ответ, хотя полностью был с ним согласен. До того как его взяли на оперативную работу, Кравчук служил на границе. И не одну ночь с наступлением тепла до той поры, пока ячмень завязывал колос, лежа в дозоре либо проверяя посты, наслаждался он в тишине соловьиным пением. И всякий раз звучало оно по-новому, но всегда успокаивая.
…Оборвалось соловьиное пение, где-то хрустнул валежник, послышались шаги. Оба путника схватили автоматы и отползли в сторону от догорающего костра.
Издали, подражая крику совы, кто-то подал троекратный сигнал.
Дмитро трижды гулко ударил в ладони, и эхо разнеслось по сырому лесу.
В отблесках догорающего костра появились Паранька в сапогах и стеганой телогрейке и с ней «боевики» Хмары Джура, Реброруб и Смок. Автоматы у них были наготове. Двое остановились, а Смок, подойдя к прибывшим, бросил:
— Слава героям!
— Героям слава! — ответил Дмитро.
— Сдавайте оружие, — потребовал Смок. — Такой порядок. Ну, прошу, пойдем с нами…
НЕОЖИДАННОЕ ЗНАКОМСТВО
В тот вечер, когда на пороге ее хаты появился давно ожидаемый курьер из-за кордона, Паранька чувствовала себя очень плохо. Все сильнее побаливало в правом боку, целый день она ничего не ела, ее тошнило. Такие боли, только послабее, бывали раньше, но учительница не придавала им особого
значения. Почти силой приведенная националистами к присяге в хате, переданной ей сельсоветом после отъезда в Польшу ее бывшего хозяина, живя на окраине Черного леса, Паранька вынуждена была выполнять поручения завербовавшего ее в подпольную сетку Хмары, потому что понимала: любое ослушание грозит смертью. Другое дело — если бы рядом был ее жених Богдан Катамай. Но он на действительной военной службе в Советской Армии, и не от кого ждать теперь помощи, потому что участкового милиционера Кокотайло бандиты зверски зарубили, а нового на его место еще из Яремче не прислали.
Вот почему Паранька, несмотря на недомогание, вынуждена была пойти к бандитам, охранявшим тайник Хмары. Она сказала им о прибытии курьеров и сама почти до рассвета не спала, ожидая, пока придут эсбисты Хмары и она покажет, где поджидают их заграничные гости.
И дальняя дорога к бандитскому маяку, и связанные с нею волнения, и сознание того, что она, невеста советского сержанта, запутана в какие-то темные загадочные дела, убыстрило течение болезни, и к утру, постанывая, держась за живот, Паранька поплелась в Яремче.
Когда она зашла в приемный покой, где уже образовалась очередь, ей пришлось то и дело закусывать губы, чтобы удержать себя от крика.
В коридоре сидели пожилые гуцулы, молодицы с детьми, повязанные разноцветными хустками жены лесорубов.
— Ой, лышенько, как мне плохо! — простонала, держась за живот, Паранька.
Ее стон услышал сидящий рядом пожилой гуцул в теплом кептарикё, наброшенном на плечи. Сперва он подумал, что красивая, смуглая девушка с волосами, заплетенными коронкой над высоким лбом, хитрит, чтобы прорваться к врачу без очереди, но, увидев искаженное от боли лицо Параньки, понял — дело худо!
— Слухайте, люди добрые! — обратился он к сидящим в очереди пациентам, — пропустим оцю молодицу. Мучается очень…
Не очень, правда, охотно, но сидящие закивали головами, и Паранька, сгорбившись от боли, прошла в приемный покой.
…Закончив осмотр новой пациентки, удивившей Тоню своей необычайной красотой, Маштакова сказала решительно:
— На операцию! И немедленно. Иначе я ни за что не ручаюсь…
— Що меш? — по-украински спросила Паранька, устремив на доктора глаза.
Прикрывая простыней обнаженные ноги Па-раньки, Тоня сказала строго:
— Гнойный аппендицит!..
— Тогда режьте, — простонала Паранька.
И когда Тоня делала скальпелем первый надрез, и когда она смело отсекала набухший, готовый вот-вот лопнуть багровый отросток, и после, оставляя на всякий случай марлевый тампон в незашитой ране, и подумать не могла она, что именно эта случайная и такая красивая ее пациентка значительно раньше, чем майор Загоруйко и его коллеги, могла бы при желании дать ей самую верную нить к поискам пропавшего Березняка. Но часто случается, что мы проходим мимо самого близкого звена в поисках того, что может принести нам счастье.
Когда операция была закончена, усталая Тоня швырнула в таз окровавленные инструменты и, откинув прядь русых волос, прилипшую к вспотевшему лбу, стала стягивать резиновые перчатки. Санитарки осторожно переложили Параньку с операционного стола на коляску. Одна из санитарок, пожилая вдова лесника, которую все в больнице звали по старинке пани Паулина, взяв ватку, стерла каплю крови с загорелой ноги учительницы.
Потом, взяв другой клочок ваты, она бережно вытерла пот, проступивший крупными каплями на лбу Параньки.
Приходя постепенно в себя Паранька оглянулась, задержала взгляд на Тоне и прошептала воспаленными, искусанными губами:
— Спасибо, доктор! Я, кажется, кричала?
— Лежите тихо. После поговорим. У вас незашитая рана, — сказала Тоня, поправляя прическу.
«КУРЬЕРЫ» ПРИБЫЛИ
Смок, Реброруб и Джура только приблизились к горному поточку, а в лагере Хмары уже пронеслась весть о прибытии курьеров из-за кордона. Проникла эта весть и в бункера, и оттуда на маленькую полянку, повыползали бандиты. Сам Хмара поджидал курьеров на своем излюбленном месте, сидя на пне старого бука. Его охранники, стоящие ближе всех к «проводнику», с нескрываемым интересом следили за тем, как ведомые «боевиками», взбирались сюда по тропинке с глазами, завязанными черными платками, Дыр и Выдра. Похожие на слепцов, они осторожно нащупывали землю под ногами.
…Подведя «курьеров» к столику Хмары, «боевики» сняли с их глаз повязки. Кравчук и Кучма жмурились от солнца. Задевая кроны буков, оно скатывалось на запад. Зато Хмаре, сидящему спиной к солнцу, очень удобно было разглядывать лица прибывших. Особое внимание его привлек Кучма. Он долго разглядывал Дмитра, а потом спросил:
— Где я мог видеть вас, друже?
В свою очередь, немного осмотревшись и привыкнув к солнечному свету, Кучма, рассмотрев бандитского вожака, с удивлением воскликнул:
— Боже ж мой, неужели друже Гамалия?
— Был когда-то Гамалия, а теперь Хмарой стал, — сказал «проводник». — А твое псевдо?
— Выдра! Я же из Ямного, а вы из Микуличина. Рядом. Я был в вашей сотне, когда она начала отход
