Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
Это, однако, не касается молоденьких девчонок, тех, которые и по октябрьским холодам продолжают бегать в мини… Потому что им до слез жаль прятать свои красивые ножки… И весной они первыми покидают бронированные зимние наряды. Идут по улицам, сверкают — машинистки, лаборантки, старшие школьницы. Потапов никому не признавался (эге, скажут, седина в бороду, а бес в ребро), но все же он очень любил эти первые дни весеннего девчоночьего блеска. И каждый раз, каждый год отмечал его про себя.
Именно сегодня, вот прямо сейчас, Потапов встретил одну такую сверкающую — может быть, первую в сезоне. Она прошла, сама осознавая себя если не Юноной, то уж Юнониной дочкой наверняка, и Потапову стоило большого труда не оглянуться ей вслед.
Он не был в институте больше двадцати дней. Так совпало, что сразу после отпуска одна за другой на него обрушились две командировки: сперва на испытания, потом в НИИ, который занимался проблемой подачи топлива непосредственно в «прибор».
И завод и НИИ были много северней Москвы. Там весной пока и не пахло. И Потапову сегодня особенно приятен был назубок известный пятнадцатиминутный маршрут до конторы в это первое после возвращения утро.
Он с удовольствием думал о своем институте. О том, как сейчас его увидят, Потапова, и будут здороваться. Кто лично не знаком, просто наклонит голову эдак со значением: «Здрассс», потому что Потапов ведь начальник! А кто знаком, тот скажет: «С приездом, Сан Саныч! Все удачно?»
Дело тут вовсе не в чинопочитании. Просто он знал, что будет именно так, и радовался этому — радовался, что знает свою контору.
Да, он знал ее. Знал ребят из подсобных цехов с их обычной послеобеденной шуткой, что, мол, скорей бы домой да утром на работу. И знал Сергеича, класснейшего слесаря примерно потаповского возраста. В перерыве вокруг него обязательно собирается народишко, и Сергеич рассказывает, что вчера он по телевизору кино посмотрел исключительное — как выпил! Потапов и Сергеич всегда при встречах здоровались за руку и на «вы», из-за чего Сергеич явно имел в цеху дополнительный авторитет.
И среди техников у Потапова были друзья, Володя Орлов, например. Этот изобрел выигрышную систему в «Спортлото». Он говорит: «Математически я вам докажу ее в два счета». У него ребята спрашивают: «Ну и выиграл ты что-нибудь?» А он отвечает с достоинством истинного экспериментатора: «Пока нет!»
И в машбюро у него есть друзья, вернее, подружки. Наталья Синицына, миленькая девочка с голубыми глазами и немного лисьей мордочкой. Печатает, как богиня, хотя и не произносит, наверное, половину букв русского алфавита, а это, как известно, должно бы сказываться на грамотности… Ее мужа зовут Сережа — имя, которое она не выговорила бы и под пистолетом. Но звонить мужу все равно ведь надо — как без инспектирования! «Попьясите пожаыста Синицына». А там ребята уже знают. У нас, говорят, два Синицына. Вы нам имя скажите…
И наверное, сегодня же Потапов заглянет поздороваться с кадровиком, отставным службистом Михал Михалычем, которого за огромность кличут Михал Медведичем. Он как-то поведал Потапову, что самый оптимальный срок сидения на одной работе — три года. Первый год человек делает что хочет, второй год начальство разбирается в сооруженных им авгиевых конюшнях, третий год его выгоняют. Сам Михал Медведич сидел в конторе шестнадцать лет, то есть с ее основания.
И наверное, заскочит решить какие-то неотложные вопросы главный инженер Коняев Леонид Павлович, знаменитый тем, что он, кажется, единственный старый начальник в их институте. Ему под шестьдесят. А все остальные начальники вроде Потапова, вроде Олега — молодые да ранние… таковы уж вкусы Лугового.
Впрочем, Коняев, хоть и шестидесятилетний, но вполне Сережин кадр: оптимист, теннисист, добряк, бодряк, выпить умеет. Эдакий ширококостный бывший боксер среднего веса… Потапов очень хорошо представлял себе, как Коняев каждое утро проверяет по телефону свою идеальную «сейку» — чтобы снова услышать, что она ходит секунда в секунду, день за днем… Еще один допинг хорошего настроения.
Выражается он примерно в таком стиле. Если на кого-то раздражен, то кричит хрипловатым своим баритоном: «Ну ты извини, я же не пластмассовый!» Если же он уверен в себе и готов хоть сейчас в бой, он говорит: «Неужели ты думаешь, что такого уровня вопросы я не прошиваю, как земснаряд!»
Еще многие и многие люди вспыхнули в памяти Потапова и пропали… Контора родная… А вот и сам Потапов Сан Саныч, веселый, молодой начальник. Даже, вернее, самый молодой начальник. И уже заместитель Лугового — не шутки!
Молодой, а руководил он старыми. Вернее, всякими, конечно. Но немало среди этих всяких было людей, которые почти годились бы ему в отцы. И это требовало от Потапова всегда особой в себе уверенности, четкости. На него смотрели с уважением. Но не только. У многих в душе сидел чертик, который подзуживал: «Сан Саныч, он, правильно, начальник… Но с той же силой начальствовать мог бы и я!»
Или это все просто комплекс? И я сам где-то в глубине души считаю, что сижу не на месте? Интересно, у Олега это есть или нету?.. Правда, Олег меня и постарше…
Он перешел через улицу на солнечный тротуар и сразу почувствовал, что ему жарко в плаще и шляпе. А значит, жарко будет и в кабинете, который у него во все окна глядит прямо на солнце.
И еще подумал Потапов, что скоро за весною придет поздняя весна, а потом лето. И тогда уж не спасут никакие открытые окна. И чтобы добиться зимней производительности и зимнего класса, ему придется заставлять, заставлять себя… Летом бы надо в отпуск ходить. Да это, увы, трудноосуществимое дело, потому что на лето чаще всего выпадают главные испытания…
И здесь он попал в силовое поле своей конторы. Пошли улыбки, здорованья всех мастей. При народе он намеренно предъявил вахтеру пропуск, хотя тот, конечно, знал Потапова в лицо.
Зачем я руководитель? Из-за денег, что ли? Из-за полуперсональной машины? Нет, это все не те стимулы. Не окупается. Чем же тогда окупается? Где спрятаны положительные эмоции, на которых живут организм и душа? Или, может, я начальник по инерции — Луговой назначил, я и пошел… Или наоборот: я руководителем родился?
— Здравствуйте, Саша. Вернулись?
— Доброго здоровья, Михал Михалыч!
«Нос», «Нос», «Нос»! Вот
