Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
На пропускные пункты и маслодельные заводы Прянишникову требуются работницы. Не прибегая к помощи врачебного персонала, промышленник, когда принимает на работу женщин, сам с глазу на глаз осматривает их в раздетом виде, тощих и беременных на работу не берёт.
Работает на него много людей без всякой нормы труда. Огромные барыши укрывает Прянишников от обложения всеми способами. Скупает у населения хлеб, зажимает, государству не сдаёт и говорит: — «Пригодится хлебец на случай голода, а голод будет посильней этой власти»… —
Заметка заканчивалась так:
«Надо ударить по паразиту, пусть он, гад, почувствует силу нашей рабоче-крестьянской власти».
— Поручим расследовать это дело товарищу Чеботарёву, — подумав, предложил прокурор, передавая Разумовичу поступившую из редакции заметку, и добавил; — Придётся Прянишникова арестовать по 107-й статье Уголовного кодекса. Напишите постановление и дайте мне для санкции…
Дело было на масленой неделе. Терентий приоделся в новенькую, только что сшитую по его плечу бекешу с серым кошачьим воротником. Пыжиковый треух, валенки с галошами, портфель, набитый бумагами, — всё это теперь придавало ему вид городского работника.
От станции Вохтоги через Сидорово он ехал в сторону села Дернокова на крестьянской подводе. Проезжали мимо десятка деревень. В более крупных деревнях красовались вывески с голубой росписью: «Пропускной пункт маслодельной трудовой артели Прянишников и К°». Обычно эти пункты размещались в подвальных помещениях кулацких домов, у которых были резные карнизы и окаймлённые крашеной обшивкой окна.
«Компаньоны — опора махрового спекулянта», — думал Терентий, глядя на эти вывески.
С возницей Чеботарёв вёл разговоры о делах, не касающихся его командировки, чтобы не дать понять, зачем он едет. Однако возница повидал людей на своём веку. Повернувшись на облучке, он спросил седока:
— К Афиногенычу на масленицу едете, гражданин?
— Нет, я по делам сельсовета.
— А то многие с портфелями-то у него приставают и днями прогащивают. Мужик он, надо вам сказать, гостеприимный для вашего брата — служащих. Так замаслит, что ни с какого конца к нему не подкопаешься…
— А я не знаком с вашим Афиногенычем, — как бы не желая проявлять интереса к Прянишникову, нехотя отозвался Терентий.
— Почему с нашим? — вдруг круто обернулся словоохотливый возница. — Мы, мужички, считаем его не нашим, а именно вашим, красным купцом. Он такой деляга, башковитый стервец!.. Вот видели вывески — «Артель Прянишников и компанья?» А сделайте милость, узнайте, кто в эту компанию-артель вхож? Сам — раз, Марья-трясунья, его баба, — два-с, да сын ещё и какой-то племянник, что в Вологде в губфо работает, вот и вся ихняя артельная компания. Гнездо жуликов, вот тут кто!.. Налогу платит пустяки. Одно слово — коммерсант, а ведь грамоте мало учён. Пожалуй, на морозе так и не расписаться ему. Всё штемпелями орудует, вот, гражданин, поглядите!..
При этих словах возница, достав из кармана долговую заборную книжку, подал её Терентию.
— Да смотрите повнимательнее, лошадь я не погоню: удобнее будет разобраться.
И, пока Терентий перелистывал книжку, испещрённую записями и печатями с отметками о приёме молока, о расчётах и задолженности, переходящей из месяца в месяц, возница смотрел на него в упор и ждал, что скажет ему советский служащий. А когда Терентий молча подал ему книжку обратно, крестьянин отвернулся от него в сторону, проговорил:
— Я так и знал, что не поймёшь, в чём тут загвоздка.
— Ну, а в чём же, скажи?
— В чём, в чём? — передразнил возница. — А всё в том же, что наш брат, маломощный мужик, в постоянном долгу этому паразиту!..
— А выход какой? — спросил Терентий.
— Дозвольте об этом от вас узнать. Вы вот тут часто ездите, за кажинную версту казённые деньги платите, а выхода-то, как нам от Прянишникова избавиться, и не находите…
Возница сердито покрутил кнутом. Лошадёнка рванула и понеслась быстрей по рыхлому свежему снегу…
Село Дерноково расположилось где-то за перелесками между станцией Вохтогой и Грязовцем. В полукруг веером раскинулись серые, приплюснутые, покрытые снегом деревни.
Недалеко на пригорке — сельсовет с антенной на крыше. Внизу — школа. Около этих двух зданий, стоящих на отшибе, раскиданы нераспиленные дрова. Тут же груды мёрзлого лошадиного навоза и всякого мусора. Порядка не видно, даже с внешней стороны. Учитель, молодой парень с развевающимся шарфом на шее, старательно колол матёрые чурки.
Подъезжая к школе и сельсовету, возница громко спросил учителя:
— Иван Матвеевич, не знаешь ли, Сердитов — в совете?..
— В совете, только под мухой оба с Подсвечниковым.
— Тьфу, да ведь секретарь-то, кажись, был непьющий. Тпрру! Вот вам и сельсовет, пожалуйте!
Терентий вылез из саней и почувствовал боль в ногах, точно их пятипудовым мешком давило всю дорогу. С минуту он потоптался вокруг саней, смахнул перчаткой сено, приставшее к бекеше, и быстро по широкой и тёмной лестнице поднялся в помещение сельсовета. Там на двух рядом поставленных столах лежал и храпел секретарь Подсвечников. Под головой у него вместо подушки — куча газет. Под столом валялась порожняя бутылка. Пахло водкой. Пришла сторожиха и, увидев «приезжее начальство», схватила швабру, торопливо начала подметать стол. Попутно она дёрнула за рукав секретаря.
— Вставай, люди тут к вам понаехали! Время-то скоро двенадцать.
Не поднимая головы и не раскрывая пьяных глаз, Подсвечников прохрипел:
— Понаехали, говоришь? Пускай отъезжают! Масленица сегодня, день неприсутственный…
Терентий не вытерпел, подойдя к столам, где лежал секретарь, с горечью спросил:
— В каком календаре сказано, что сегодня праздник?
Секретарь открыл глаза.
— А-а, командировочный! Я человек маленький. Вон в ту дверь стучитесь. Там Сердитов у себя в кабинете запершись… Всю ночь работали…
Чеботарёв поднял порожнюю бутылку.
— Работали, говоришь? И много вот таких прозрачных чернил за ночь исписали?.. Ну-ка, вставай!..
Бутылка сверкнула перед носом Подсвечникова.
— Извините, малость с устатку хватили.
Секретарь медленно стал подниматься, оправляя на себе штаны и распахнутый, с рваной подкладкой, пиджак.
На дверях председательского кабинета дощечка: «Председатель Дерноковского рабоче-крестьянского сельсовета Сердитов». Ниже: «Без стука не входить». И еще ниже: «Посторонним разговоры по телефону не разрешаются и радио просят не портить». Терентий настойчиво постучал. В кабинете председателя заскрипели пружины старого дивана.
— Кто там? Обращайтесь к секретарю! Я нездоров, — послышался сонный, хриплый голос председателя.
— Пропустите, доктор приехал лечить нездоровых, — злобно и насмешливо проговорил Чеботарёв.
Секретарь, предчувствуя что-то недоброе, с его точки зрения, поспешил удалиться из сельсовета. Извозчик заговорил о
