Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
— Вот чортова память! — сердился он и с ещё бо́льшим упорством продолжал думать о том, как бы проникнуть в затаенную душу этого скрытного немолодого человека.
Однажды Чеботарёв подошёл к бухгалтеру ближе. Разговорились. Сначала Слабоумов с иронией высказал ему своё недовольство:
— Нынче молодёжи почёт, — сказал он, — таким, как вы, Терентий Иванович, вас и учат, вам и должности дают, вам и книга в руки. А нам — век доживать да на свалку…
— Опять чепуху понёс, товарищ бухгалтер, — возразил Терентий, — никому в советской стране дорога не закрыта учиться, расти и стать хоть наркомом, — пожалуйста.
— О, это одни слова, молодой человек!.. Я не с ваше жил, многонько знаю и лучше помолчу…
— Странно, — удивился Терентий. — Зачем молчать, если есть на сердце какая-то накипь?
— Накипь? Вам так кажется?
— Да, кажется.
— Гм…
— И ещё мне кажется, — продолжал Чеботарёв вполне откровенно: — что-то такое в жизни повлияло, отложилось на твоём самосознании…
— Что вы этим хотите сказать? — передёрнувшись, спросил бухгалтер и уставился испытующим взглядом на моложавое, серьёзное лицо Чеботарёва.
— Ничего особенного я сказать не хочу, но сдаётся мне, что вот цифры пишешь ты правильные, а неправильные мысли держишь от самого себя взаперти, втайне. Не так ли?
— Н-да-а… — промычал бухгалтер и, воткнув окурок в пепельницу, тихо спросил: — Почему вы так мною интересуетесь, почему вы так пытливы?
— Это у меня селькоровская наблюдательность и любознательность.
— Ах, вот оно что! — успокоился Слабоумов и, поглаживая левый бок, сказал: — Сердце у меня пошаливает… Не раз припадки бывали.
— Надо лечиться. И тем более нельзя тебе уединяться, Башкин сказывал, что ты даже выпиваешь наедине с самим собой где-нибудь за околицей села. А вдруг да тебя кондрашка хватит, никто в чувство не приведёт и житью конец!..
— Больное сердце пластырем не залепить… — отмахнулся бухгалтер, — да и к чему? Скорей на покой…
— Опять глупо! — возразил Терентий. — Давай-ка лучше, встряхнёмся, съездим в воскресенье на рыбалку.
— Гм, на рыбалку? — Бухгалтер, немного подумав, спросил: — а ещё кто поедет?
— Никто, вдвоём…
— А шкалик взять можно?
— Я не пью, а ты как хочешь…
— Ладно, поедем…
В субботу после занятий Слабоумов добыл у кого-то из своих знакомых лодку и небольшой бредень. В воскресенье чуть свет он зашёл в Дом крестьянина, разбудил Чеботарёва, и оба направились на рыбалку.
День обещал быть хорошим. Солнце выкатилось из-за леса и медленно стало подниматься по лазури чистейшего неба.
Вода в реке быстро шла на спад, — по течению грести легко.
Садясь на корму лодки, Терентий условился:
— Ты греби сейчас, а я сяду в вёсла на обратном пути, против течения.
— Не возражаю, — охотно согласился бухгалтер и, поставив корзину с жестяным котелком посреди лодки, взялся за вёсла.
Из Кубины они свернули в Сигайму, рукавом вышедшую к озеру. С правого берега, ивовые кусты кривыми прутьями сплошь свисают над зеркальной поверхностью реки. Левый, низкий берег сливается с пожнями, с густой осокой. На песчаных отмелях резвятся окуни. В погоне за речной живностью плещутся хищные щуки. Стаи уток подпускают лодку к себе почти вплотную; утки нехотя взлетают и снова бороздят речную гладь где-либо впереди, или сбоку, на расстоянии — шапкой докинешь. Чеботарёву не терпится, хочется начать ловлю; помахивая рулевым веслом, он говорит бухгалтеру:
— А не закинуть ли нам бредень, места что-то заманчивые, рыбные?..
— Незачем здесь сеть мочить, — лениво отвечает бухгалтер, — дальше ловля будет лучше…
Вскоре они пристали к берегу, вытащили лодку, разделись донага и пошли с бреднем по тихой заводи, Слабоумов — возле берега, Чеботарёв — вброд. Так раз за разом они закидывали сеть и тянули её на отлогий берег.
Солнце едва перевалило за полдень, а они уже наловили немало рыбы. Краснопёрые окуни, серебристые сиги, блестя и сверкая, лежали на дне лодки.
— Пожалуй, хватит, — сказал Чеботарёв, закрывая рыбу от солнца травой, — не торговать же нам рыбой.
— Что ж, хватит так хватит, — согласился бухгалтер.
Терентий выполоскал бредень и развесил на кусты сохнуть. Слабоумов варил уху и исподволь тянул из горлышка сороковки водку.
— Да ты хоть бы ухи дождался, — сказал Терентий.
— Без закуски водка эффективнее, — ответил бухгалтер.
Однако половину шкалика он не допил, воздержался. Потом они с аппетитом ели жирных, вкусных, сигов. Скоро исчез остаток водки. Слабоумов, покачиваясь, встал и с размаху швырнул порожнюю бутылку в реку.
— Зря не пьёте, молодой человек, — заметил он, щурясь пьяными глазами на солнце. — То ли дело водочка! Умеючи пить, язык за зубами держать, да рукам воли не давать, и будешь ты кум королю, сват министру…
— Незавидная у тебя сейчас родня, — пошутил Терентий.
— Н-да, с такой роднёй в наше время сразу попадёшь на подозрение, — подвыпивший бухгалтер глуповато ухмыльнулся и заткнул рот хребтинкой крупного разваренного окуня… — Ещё бы водочки, — вздохнул он и жалобно посмотрел на реку; пустая бутылка, наискось, горлышком кверху, покачиваясь, плыла по Сигайме в сторону озера.
— Хватит, куда в тебя столько? — возразил Чеботарёв.
— Пьяный проспится, дурак — никогда!..
— Ты не дурак, ты себе на уме.
— Молоденек, и мало вам знать обо мне дадено, — с упрёком проговорил бухгалтер и неприязненно поглядел в сторону Терентия. — Жизни вы, молодёжь, не видели… вот что! Мелко плаваете! Ягодицы видно, смешно получается…
— Да ты злоязыкий, впрочем, я уже слышал об этом твоём качестве.
Бухгалтер привстал с помятой луговины, разбросал носком сапога дымившиеся на пожоге сучья и насторожённо спросил:
— Башкин натрепал? Да? Так он ничегошеньки обо мне не знает. И никто не знает!..
Целый воскресный день потерял Терентий Чеботарёв на рыбалке, так и не понял, что за человек Слабоумов. Но теперь он окончательно убедился, что нигде его раньше встречать не приходилось.
А вот почерк, почерк бухгалтера и его подпись напоминают Чеботарёву что-то знакомое, что-то, где-то уже встречавшееся. И опять, как ни напрягал память Терентий, ничего из этого не получалось. Помог случай.
На следующей наделе в село приехал из Артельсоюза Додонов и договорился с Пилатовым организовать с субботы на воскресенье экскурсию служащих в Вологду. Бесплатный проезд на пароходе в свободный от работы день привлёк в экскурсию человек тридцать. Поехали и Чеботарёв с бухгалтером.
Экскурсией своих земляков руководил Афанасий Додонов. Он сводил их на завод сельскохозяйственных машин и орудий «Красный пахарь», на кожевенный завод «Труд», затем все тридцать человек по узким каменным лестницам поднимались на соборную колокольню, и весь город, утопающий в зелени тополей и берёз, лежал перед ними, как на
