Александр Поповский - Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов
— Вот и Петр Васильевич подтвердит, верно я говорю? Что с вами, — спрашивает она его, — вы нездоровы? Ступайте домой и лягте в постель. Я зайду и послушаю вас.
Она нисколько не шутит, во взоре у нее сочувствие, ни капли лукавства.
— Ну–ка, муж, — звучит ее решительный голос, — запрягай! Живо мне Настеньку в больницу доставить. А вы расходитесь, нечего здоровую хоронить!
— Анна Павловна, — шепчет болбная, — не увозите. Даст бог, выздоровею, я вам за то воротничок свяжу.
— Вот как, воротничок! — улыбается врач. — Стоит, пожалуй, тебе уступить. Ты мне вот что растолкуй: нос у меня вдруг зачесался, к чему бы это? А?
— Новости будут, — оживляется больная.
— Не в рюмку заглядывать? — разочарованно спрашивает врач.
— Нет, матушка, новости.
— Жаль. Хорошо бы.
Врач смеется, больная слабо улыбается.
— Анна Павловна, — просит больная, — оставьте дома, я вам вывяжу шарф.
Врач улыбается.
— Мало воротничка, шарф предлагаешь. Нет, голубушка, я до тех пор тебя поманежу, пока не посулишь мне связать платье.
— Куда ее в больницу, — ворчит старуха соседка, — только зря мучить.
— Без разговоров, — не на шутку сердится врач. — Проследите, Петр Васильевич, чтобы больную сейчас же увезли.
У крыльца дома стоит машина. Андрей Ильич и Сухов вернулись и привезли Самсона Ивановича. Анна Павловна просит их подождать, у нее не все сделано, кое–что не доведено до конца.
За околицей под сенью риги собрались сестры и санитарки, санитарные посты, несколько колхозников и колхозниц. Одни сидят на земле, другие полулежат, отдыхают. Ждут врача и тем временем обсуждают последние новости. Парень с русыми кудрями и повязкой красного креста горячо убеждает ту самую Евдокию, которая третью неделю детям головы не моет.
— Сами посты выбирали, а не подчиняетесь им.
— Я тебя не выбирала, — подмигивает соседке бойкая бабенка, — нечего кляузы разводить.
Парень даже привстал от обиды:
— Какая кляуза, ведь это санитарное предупреждение.
— Правильно, — вставляет подоспевшая Анна Павловна, — а ты, Евдокия, не права. У меня с тобой будет большой разговор. Теперь, — обращается она к остальным, — обсудим сегодняшние результаты. В селе много хорошего, но и скверное есть. Плохо, что колодцы без крышек, бани не ремонтируются. Составлю акт, а там не пеняйте. В остальном ничего, смело можно с кем угодно соревноваться. Попросим колхоз провести конкурс на чистую избу. Пусть выделит премию в сто трудодней или путевку в санаторий лучшей хозяйке села. Согласны?
— Чего еще спрашивать, — не терпится пареньку с русыми волосами, — пора стать культурными. Нечего, как деды, жить в грязи.
Евдокия в долгу не остается, она награждает его презрительным взглядом:
— За собой приглядел бы, портки вон ползут. Нечего в чужие горшки залезать.
— Наше село, — говорит бригадир, степенный колхозник, поглаживая жидкую бороденку и скобкой подрезанные волосы на голове, — все одно, что проселочная дорога зимой. Снежком ее присыплет, она и бела, красива. Выглянет солнце, пригреет — и выступит на дорожке навоз. А мы метлами его прочь… Все в наших руках.
— Значит, порешили? — спрашивает врач.
Ей кивают головой: порешили.
Когда Анна Павловна села в машину, Андрей Ильич и Самсон Иванович все еще беседовали о диссертации и о предстоящем докладе в институте.
— Через два дня, — закончил Сорокин, — вы приезжаете к нам. Послушаем вас на конференции врачей, обсудим и дадим вам возможность у нас поработать.
Рад был с вами познакомиться, спасибо за ваши интересные мысли, не может быть, чтобы они прошли бесследно для науки.
Машина остановилась у дома врача. Елена Петровна пожала руку Ванину и хотела также попрощаться с Анной Павловной, но та решительно отказалась.
— Сегодня исполнился год со дня нашей свадьбы, — попеременно обращаясь к Андрею Ильичу и его жене, сказала она, — неужели вы не пообедаете с нами?
— У нас по этому случаю, — поддержал ее Самсон Иванович, — первоклассный обед. Яков Гаврилович вам позавидует. Уж он оценил бы наши маринованные грибки и по такому случаю сказал бы что–нибудь острое. Не пойму я тебя, дружок, — мысленно обращаясь к отсутствующему другу, с печалью в голосе проговорил Ванин, — на таком деле сидишь, такие сражения между раковой болезнью и организмом наблюдаешь, борьбу, можно сказать, не на жизнь, а на смерть, чего, казалось бы, еще? Нет, подай ему еще футбол…
Анна Павловна тем временем увлекла с собой Елену Петровну, и, благодаря их дружным усилиям, на столе появилась закуска, запахло жареным и печеным. Когда бокалы наполнились вином, Самсон Иванович предупредил гостей, что предстоящий обед — плод его руководства, изготовлением же занималась жена. Было бы справедливо, чтобы присутствующие, воздавая должное строителю, не забывали и о зодчем.
Обед прошел оживленно, много говорили о вине, о вкусных блюдах и больше всего о грибах. Хозяйка утверждала, что секрет их изготовления принадлежит мужу, он настаивал на том, что «слово без дел мертво», не будь искусства Анны Павловны, чудесный рецепт никому не принес бы пользы.
Самсон Иванович повеселел и посмешил гостей рассказом о спасительной профилактике, придуманной Анной Павловной, и о его личных возражениях против нее.
— Общеизвестно, — начал он, — что человеческий организм не только машина, но и механик, который заботится о собственном благополучии и владеет для этого всем необходимым. Единственно, чего этот механик сделать не может, это остановить агрегат на починку. Раз заведенный, он может только чиниться на ходу. Анна Павловна рассудила, что, если механики ставят на предохранительный ремонт машины, почему бы медицинскому участку не делать то же самое с людьми. Предохранить человека от заболеваний — значит дать ему дожить до преклонных лет.
Ванин окинул гостей лукавым взглядом, хитро прищуренные глаза требовали внимания.
— Я предупредил ее, что это к добру не приведет, в районе повысится смертность от рака. Посуди сама, говорю я ей, чем выше медико–санитарное благополучие страны, тем дольше живет ее население. Снижается смертность детей, люди доживают до глубокой старости, больше стариков, больше, следовательно, и раковых заболеваний… Какой–то досужий статистик установил, что у берегов Нила процент смертности от рака в сравнении с другими болезнями ничтожен. Ему, конечно, поверили. Пошли гулять теории о целебных свойствах нильской воды, о благодатной почве, в которой много селитры, и никто не заинтересовался, как долго там вообще живет человек. Выяснилось, что люди редко доживают там до ракового возраста, в среднем умирают тридцати пяти лет.
Всех рассмешила и потешила мысль, что благополучие страны способствует увеличению раковых заболеваний. Заговорили о причудах статистики, разговор становился слишком серьезным для такого торжественного дня, и Сухов со свойственной ему непосредственностью предложил Самсону Ивановичу рассказать о том, как он, старый холостяк, решил жениться.
— Я обещал Елене Петровне, — добавил он, — что вы это ей сами расскажете.
Андрей Ильич удивленно взглянул на жену, та в свою очередь смущенно поглядела на Николая Николаевича, а Ванин, которому это предложение понравилось, вопросительно посмотрел на Анну Павловну. Она благодушно улыбнулась, и Самсон Иванович, повеселев, сразу же приступил к рассказу.
…Это был жаркий день, исключительно трудный и хлопотливый. Уже ранним утром в больничном дворе началось оживление. Громыхали телеги, из деревни подводили коней. Санитарки и сестры складывали грабли и косы, кипятили воду для косцов. Задолго до завтрака подводы ушли в лес. На одной из них сидели заведующая больницей Анна Павловна и ее сотрудницы. Завхоз, помахивая кнутом, запевал, а девушки дружно ему вторили. Как не запеть, всю неделю гадали, будет ли погода, не упустят ли время сена накосить. В прошлом году так и было, больничных коров едва сберегли.
Вот и покос. Врача окружают знакомые лица — ее прежние больные: каждому хочется напомнить ей о себе, сказать, что он тут к ее услугам.
— И мы к вам на помощь, — улыбается врачу Лукерья Ильинична, — и не одни пришли.
Анна Павловна ходит между косцами, встречает знакомых, останавливает их, расспрашивает о семье, о здоровье. Она может уже о каждом что–нибудь рассказать, знает их радости и печали.
— Как твоя Мария, Сергеич?
Что он ей скажет? Жена вчера лишь была у нее. Врач могла бы ему больше рассказать. Спасибо за то, что она запомнила их.
— Поправляется, Анна Павловна, на вас сильно надеется.
Косьба развернулась, по лугу несется шуршание кос, густая трава ложится рядами. Счастливая и гордая, что у нее так много друзей, Анна Павловна бродит между косцами. Эта дружба только начало, она будет крепнуть и расти.
