Ефим Пермитин - Три поколения
— Ты эти штучки брось! Я тебе сказал — подрасти! Такие недоростки на целине не нужны.
И тут произошло неожиданное. Груня схватила своего мучителя, взметнула вверх и снова посадила. Лицо девушки при этом побагровело, короткая шея напружинилась.
— Сам ты недоросток! — зло выдохнула она. — Не дашь путевку — драться буду!
Все засмеялись и хохотали долго, на весь райком. Потом «недоросток», председатель комиссии, выписал Груне путевку.
По длинным очередям, толкучке, по возбужденному оживлению в райкоме комсомола казалось, что на целину едет вся молодежь Москвы.
— Алтайцы-целинники — это, черт возьми, звучит гордо!
— А чем хуже солнечный Казахстан?!. Где еще есть такие ковыльные степи?! А какая там охота!..
— Нет, мы на голубой Алтай!..
Они познакомились в райкоме комсомола.
К Груне Ворониной и сестрам Гридневым, рассматривавшим свои путевки и громко разговаривавшим про Алтай, подошли три девушки-трактористки из подмосковных МТС: строгая, как сразу определила ее Груня, «застегнутая на все пуговицы», светловолосая Фрося Совкина, ее напарница, такая же замкнутая, Валя Пестрова и полная противоположность им — подвижная, веселая, с небольшим миловидным, чуть тронутым оспой личиком, говорунья Маруся Ровных.
— Давайте, девочки, будем дружить… И чтобы обязательно в одну МТС, — затараторила Маруся.
— Ну, конечно, конечно, чего там! — чуть приокивая, веско сказала маленькая Груня и пожала руки трактористкам.
В этот момент и появился высокий худенький парень с большими голубыми глазами.
— На Алтай, девушки?
— На Алтай! — за всех ответила Маруся Ровных.
— Александр… Сашка Фарутин… Тоже туда, — отрекомендовался парень. — Тракторист… Принимайте в свою компанию, — чуть тише закончил он и окинул девушек такими обрадованными глазами, как будто дружил с ними уже много-много лет и только что вернулся откуда-то издалека.
— Пожалуйста, — опередив Марусю, согласилась Груня Воронина и первая протянула Сашке руку.
Пожимая жесткую его ладонь, девушка не отводила взгляда от глаз молодого тракториста. Казалось, Груня утонула в них: так они были глубоки!
— Для скрепления дружбы вношу предложение вместе сходить в кино, — сама дивясь своей смелости, сказала Груня и уставилась на Сашу.
— В кино, в кино! — подхватила Маруся Ровных.
— Там когда еще доведется… Да и будет ли… На целину едем… — с явным удовольствием произнося слова «на целину», говорила Груня.
И они всей гурьбой направились в ближайший кинотеатр.
В эту ночь Груня спала без сновидений, как в детстве. Проснулась и в постели запела.
…На вокзале собрались все заводские. Приехала и старшая сестра Люсечка в крохотной зеленой шляпке с огромным ярким пером и дорогой сумкой в руках. Груне почему-то было стыдно своей «расфуфыренной» сестры, и она не познакомила ее ни с кем из целинников.
Гремел оркестр. Парни и девушки плясали, пели. Некоторые, обнявшись, стояли парами и не стесняясь целовались — прощались.
— По вагонам, товарищи! Отходим!
Под звуки марша поезд медленно тронулся. Ребята и девчата стояли на подножках и махали шапками, платками, кепками.
Груня никого из провожающих не искала глазами, как это делало большинство отъезжающих. «Он» ехал вместо с ней.
Громыхая на стрелках, поезд набирал ход. Нина Гриднева, стоявшая рядом с Груней, сказала:
— Когда-то увидим тебя, Москва… Милая! — добавила она и смахнула слезу.
Потом начали разбирать и укладывать вещи. Чемодан Груни оказался тяжелее всех.
— Да что у тебя в нем, Грунька? — спросила Фрося.
— Книги. Там, я слышала, ничегошеньки… Сама понимаешь — целина.
Что-то большое, светлое трепетало в душе Груни: начиналась новая жизнь!
В марте в Войковскую МТС приехал новый директор Константин Боголепов.
— Орел вернулся в свое гнездо, — обрадованно сказал по этому поводу друг Боголепова еще по тракторной бригаде добродушный «Поль Робсон».
Когда-то о дружках говорили: «Верблюды: запряги парой в тракторные сани — «С-80» перетянут».
Врид директора Илья Ястребовский назначался главным инженером, а радисту Игорю Огурцову поручалась организация диспетчерской связи со всеми двадцатью четырьмя тракторными отрядами. Через неделю прислали и секретаря райкома партии по зоне МТС ленинградца Тимофея Павловича Уточкина.
Ястребовский отпросился у нового директора на несколько дней к семье в город. Как человеку, связанному с тракторным заводом, ему была поручена отгрузка в МТС крупной партии новых машин.
Игорь Огурцов, в простоте душевной считавший, что понижен в должности из-за молодости, отпустил жиденькую белесую бороденку, начал курить трубку и глубокомысленно хмуриться.
— Давно бы нашего Огурца в радисты перевели! Теперь бы у него и разумности поднаперло и борода бы, как у старовера, до пупка вымахала, — смеялся Шукайло.
В Москву, на Двенадцатый съезд комсомола, поехала назначенная бригадиром женской молодежно-комсомольской тракторной бригады Маша Филянова.
Иван Анисимович сразу же после ночной смены добровольно вызвался отвезти Машу до железнодорожной станции. И отвез и вернулся на работу минута в минуту.
— Ой, прищемила Машутка нашего верзилу! — подсмеивались над Шукайло.
А тот, казалось, не слышал, не понимал намеков. Новенькие тракторы, сеялки, тракторные плуги прибывали и прибывали. На подъем целинно-залежных земель молодежь ехала уже не только из Москвы, но и с Кубани, с Украины, с Урала. Размещать людей было негде. Временно их устраивали в колхозах. На площадке МТС спешно начали сборку трех стандартных домов, здания столовой, общежития.
Новый директор спал у себя в кабинете на старом, продавленном диване. Как и Андрею, Матильда готовила ему «коф». Директор и главный агроном завтракали вместе и за кофе не переставали говорить о подготовке к первой «целинно-залежной», как все называли ее, весне.
Под влиянием ли Андрея или по своей инициативе, но хорошо знакомый войковцам, когда-то и сам «наступавший на пробку», бывший бригадир Костюха Боголепов приказал вынести с территории МТС ларек с водкой.
— На босу ногу теперь не завернешь, не заправишься, — шутили трактористы и ремонтники.
А зима, казалось, и не собиралась свертываться: даже в начале апреля трещали морозы, падал снег, завывала вьюга. Кое-где в колхозах уже потравили и гнилую солому с крыш. Начался падеж скота. Сказались и прошлогодняя засуха, и небывало суровая зима, и запаздывающая больше чем на месяц весна.
По гиблой осени, по завальным снегам, по вьюгам да по красному огню в печках весна должна быть поздняя, а лето мокрое, градобойное, говорили старики.
1954 год входил в летопись земледелия на Алтае как необычный по размаху намеченных работ, по тяжелой борьбе за спасение поголовья скота.
Директор собрал механизаторов в кабинете. Справа от него за столом — еще совсем юный, смущающийся своей молодости секретарь райкома по зоне МТС Тимофей Павлович Уточкин; слева — большой, на полголовы только пониже Боголепова, Шукайло, рядом с Уточкиным — главный агроном Корнев. На передних рядах разместились бригадиры тракторных бригад, диспетчер-радист Огурцов с неизменной трубкой в зубах. Вера Стругова в низко опущенной на лоб морозно-дымчатой каракулевой шапочке, четыре, как на подбор, крупные девушки, только что приехавшие из Одесского сельскохозяйственного института, вернувшийся из города главный инженер Ястребовский и плановик Творогов. А у стенки — ввалившиеся скопом мастера-ремонтники, заведующий ремонтной мастерской Кочкин и сменивший Машу Филянову целинник-москвич механик толстяк Колобов.
Это было первое собрание в МТС под председательством Боголепова. Иван Анисимович Шукайло и Андрей волновались: «Какой возьмет тон?»
Директор поднялся.
— На повестке вопросы: качество ремонта машин и борьба с падежом скота. По первому разрешите мне…
Боголепов улыбнулся, но сведенные брови его не разошлись, а, казалось, сдвинулись еще больше. Такая «улыбка» не предвещала ничего хорошего ремонтникам и заведующему мастерской, и они беспокойно задвигались.
Директор крутил карандаш.
— Я буду прямо говорить: качество ремонта тракторов и прицепных орудий не-удовле-етворитель-ное! — и голосом и ударом огромной своей ладони по столу усилил он последнее слово.
«Правильно начал: нельзя давать спуску в этом деле», — одобрил Андрей.
Буду прямо говорить: с отъездом Филяновой в Москву, а главного инженера — в командировку новый контролер, — директор остановил суровый взгляд на покрывшейся капельками пота лысине толстяка Колобова, — проявил недопустимую беспечность. Не этого мы ждали от москвича, прибывшего по зову партии на подъем целинно-залежных земель. Нет, не этого! Не до конца еще, видимо, ты, Григорий Григорьевич, осмыслил свою роль в деле.
