Ратниковы - Анатолий Павлович Василевский

— Какое здесь дно? — подойдя, спросил Касаткин и бросил на землю весла.

— Хорошее, — ответила девушка, поворачивая к нему голову.

— А рыбу ловить здесь можно?

— Можно. Хотя лучше все же пройти немного дальше.

— Я буду вам мешать?

— Нет. Для вас лучше. Здесь купаются, пугают рыбу.

Касаткин откровенно любовался девушкой, щурился: прикидывая, как лучше ее изобразить.

— Я половлю немного, а потом уйду.

— Как хотите. — Девушка пожала плечами. Прислонила велосипед к ольхе и села. С интересом наблюдала, как он налаживал спиннинг — закреплял катушку, привязывал грузило, блесну, — как раздевался.

— Купаться будете? — спросил Касаткин.

— Буду.

— Искупаемся?

— Искупаемся.

Она встала и начала медленно снимать платье. Глядеть на нее по-прежнему было неприлично, и он отвел глаза.

— Плывем?

— Плывите. Я за вами.

Касаткин с разбегу бросился в озеро и поплыл саженками, высовываясь из воды чуть ли не до пояса. Он быстро устал и оглянулся. Девушка была рядом. Она догнала Касаткина и кролем продолжала плыть дальше, и Касаткину пришлось тянуться сзади. Они были на середине, и он подумал, что никогда еще не решался заплывать так далеко от берега. В груди ощущалось затяжелевшее сердце — так и утонуть можно, и останутся незаконченными картины…

— Девушка, — позвал Касаткин, глотая воду, — а вы не русалка?

Она дождалась его.

— Рискнул плыть с вами… Не утащите в пучину?

Она засмеялась. Волосы ее намокли, висели потемневшими прядями, и лицо от этого казалось еще более юным и милым.

— Плывем на тот берег, — предложила она.

Касаткин со страхом подумал, что ему и так нелегко будет вернуться, а дважды пересечь озеро — это уж слишком.

— Нет, — сказал он. — Времени жалко.

Теперь он боялся, как бы она опять не перешла на кроль и ему снова не пришлось бы одному плестись сзади, и чтобы удержать ее рядом и не думать о глубине, которая под ним, Касаткин старался поддерживать разговор.

Когда до берега было уже недалеко, Касаткин почувствовал, как колотится его сердце, подумал, что тут вот и может случиться с ним самое страшное, ему даже показалось, что вот сейчас он захлебнется, и тогда он с яростью изо всех сил поплыл к берегу.

Из воды выбрался, пошатываясь, и сразу сел. А девушка долго еще плавала, скрывалась за осокой и вышла на берег, когда Касаткин уже отдышался и согрелся на солнце. В волосах у нее была роскошная белая лилия.

— Зря сорвала. — Девушка села рядом с ним. — Только вынешь из воды — она и завяла, погибла.

Касаткин глядел на нее с восторгом.

— Спиннингом рыбу ловили?

— Нет. Научите.

— Научу. А как вас зовут?

— Угадайте. Русалка.

Касаткин улыбнулся и стал старательно разъяснять девушке, как размахиваться спиннингом, как бросать блесну и как останавливать катушку, чтобы леса не закручивалась в петли.

Порой он вспоминал об оставленной картине, но причину, приведшую его на озеро, забыл, теперь казалось ему, что, очутись он сейчас в своей квартире, перед мольбертом, он тут же примется за работу и будет писать и писать, без обеда, без завтрака.

— Мне пора, — заявила вдруг девушка.

— Как пора? — удивился Касаткин. — А портрет?

— Не понимаю. — Девушка тоже удивилась.

— Я хотел написать ваш портрет.

— А вы кто? Вы художник?

— Да. И мне думается, портрет удастся. Вы юная, обаятельная. Быть может, получится новая Джоконда…

— Напишите, — сказала с улыбкой девушка. — Только в другой раз. А теперь мне некогда.

Она вручила Касаткину спиннинг, натянула неторопливо платье и вывела на тропу велосипед.

— Вы кто? Как ваше имя?

— Зовут меня Таней. Буду пианисткой. Учусь в городе.

— В каком?

— Это секрет.

Она несколько раз оборачивалась и махала ему, а Касаткин глядел ей вслед и ощущал, как разрастается в нем сиротливое чувство утраты.

«Это что же такое? — подумал он. — Ну, ушла и ушла — мне-то что?..»

Сейчас он примется за этюды, а потом уедет домой. Его ждет картина… А портрет он может написать по памяти — сколько бы теперь ни прошло времени, а в нем навсегда останется ощущение юности и чистоты, которые исходили от этой девушки…

Он погрузился в лодку, сел за весла, отплыл немного от берега и почувствовал, что не хочет браться за кисти и что домой возвращаться ему тоже не хочется. Вспоминать о работе было даже неприятно. Такого он никогда еще не испытывал и с тревогой подумал снова: «Это что же такое?.. Время уходит зря — так и жизнь утекает. Безвозвратно и бесполезно. Бессмысленно…»

Весь день провел он в лодке, таская по озеру блесну. В лодке ел. С лодки купался. И все посматривал на берег, ожидая увидеть розовое ситцевое платье и голубой велосипед Тани. Ему представлялся уже в подробностях ее портрет, и он уже точно знал, как надо его писать.

Под вечер причалил к берегу. Там, где с утра купались стайкой девочки-подростки. По его описаниям девочки узнали Таню и сказали, что приезжает Таня откуда-то на лето в деревню, а деревня в трех километрах от озера и туда ведет тропинка, что бежит лесом от базы.

Туда он пришел к вечеру. К деревне через пустырь, оставляя в воздухе пыль и молочные запахи, тянулось стадо, и Касаткин, чтобы опередить коров, ускорил шаг, на ходу отсчитывая дома, которые стояли, перемежаясь огородами, справа. Возле седьмой избы остановился. Сейчас он может подняться по ступеням на крыльцо, толкнуть дверь в сени…

Портрет получится убедительным лишь в том случае, если, работая, будешь видеть перед собой человека, видеть, как он разговаривает, смеется, хмурится — непонятным, необъяснимым образом все это, казалось бы, несовместимое, сольется воедино, останется в портрете…

Размышляя так, Касаткин увидел Таню, она шла пыльной дорогой куда-то в сторону от деревни. Он перемахнул изгородь и вскоре догнал ее.

— Ой! — удивилась Таня. — Вы?!

— Я искал вас, — сказал Касаткин.

Таня недоверчиво покачала головой.

За пыльным ракитником дорога свернула в сжатые поля — по желтой стерне были раскиданы копны соломы, на краю поля стояли высокие скирды.

— Куда вы идете? — спросил Касаткин.

— Никуда, — сказала Таня. — За цветами.

— Завтра приступим? Портрет удастся.

Таня остановилась, изумленно раскрыв глаза, даже задержала дыхание:

— Вы искали меня в самом деле?! А как нашли?!

— Нашел…

— А как?!

Касаткин глядел на нее, прищурившись, запоминая ее изумленные глаза.

— Так приступим завтра? С утра?

Таня молчала, с любопытством глядела на него, он взял ее руку, медленно поднес к губам, поцеловал.

— Не знаю, — испуганным голосом сказала Таня.

Сзади у них, где-то в отдалении, громыхнуло.

Таня обернулась.

— Гроза будет! Откуда тучи взялись? Какие страшные! Черные!