Том 2. Черное море. Дым отечества - Константин Георгиевич Паустовский
– Всю грудь разворотило. Разве выживешь! И очки свои потерял. Надо думать, страшно ему было в бою без очков.
Тогда она поняла, что Саша умер, прижала вату к глазам, но тотчас ее отняла, – в блиндаж ввели краснофлотца с разбитой ногой.
Весь день Татьяна Андреевна с Зиной перевязывали раненых. Два раза в блиндаж швыряло песок, обрушилась соседняя сосна. Снаружи приходило только одно известие – держимся. Немецкий десант сброшен в море. С острова Даго должна подойти подмога.
К вечеру огонь начал ослабевать, потом сразу затих. Был слышен только треск пламени – догорала дача, где Татьяна Андреевна читала утром письмо.
В блиндаж вошел Луговой, увидел Сашу, снял фуражку и посмотрел на умершего запавшими глазами.
– Похоронить надо, – сказал он устало. Ткаченко взял лопату, вышел из блиндажа.
– Так вот и умирают, – заметил Луговой, прислонился к стенке блиндажа и закурил.
Все молчали. Пахло йодоформом, табачным дымом и еще чем-то кисловатым, терпким.
Сашу и нескольких краснофлотцев хоронили уже в темноте. Тела завернули в брезент, положили сверху сигнальный флаг.
После похорон Луговой сказал Татьяне Андреевне и Зине, что их хочет видеть начальник отряда капитан-лейтенант Махоцкий.
– Зачем? – спросила Зина. Луговой ответил, что не знает.
– Вечно вы из всего делаете тайну, – рассердилась Зина. – Пойдем, Татьяна.
Они пошли вместе с Луговым в блиндаж к Махоцкому. Он поднялся им навстречу. Татьяна Андреевна не удивилась тому, что вот только что кончился бой, а Махоцкий выбрит, подтянут, очень вежлив. Капитан-лейтенант был человеком крепких традиций и не позволял себе воевать иначе как со сдержанной улыбкой. Глядя на него, все тоже подтягивались, чистились, и всем становилось ясно, что война вовсе не требует показной суровости, грубости, пренебрежения своим внешним видом.
Махоцкий поблагодарил Татьяну Андреевну и Зину за помощь раненым, потом сказал, что не считает нужным скрывать: положение серьезное. На рассвете опять начнется обстрел с моря. Говоря языком армейцев, они сейчас находятся в окружении. Ночью должны прорваться с острова Даго сторожевые катера, взять столько людей, сколько смогут, и вывезти на Даго. Махоцкий просил, чтобы Татьяна Андреевна и Зина были готовы к отъезду. Таков приказ командования.
Он говорил мягко, но все понимали, что возражать нельзя и Махоцкий не уступит просьбам.
– А те, что останутся? – спросила Зина. Она всегда задавала вопросы в упор, не стесняясь.
Глаза у Махоцкого сделались строгими, холодными.
– Те, что останутся, – ответил он, – знают, что им делать.
Зина покраснела.
Когда вышли из блиндажа, Зина схватила Татьяну Андреевну за руку и зашептала:
– Ты понимаешь, Татьяна! Многие останутся здесь. Как же так? Ведь это же действительно драться до последней пули. Боже мой, Татьяна, ты не знаешь, что это значит!
Зина впервые заплакала, сморкаясь и захлебываясь. Они долго сидели в старом блиндаже. Татьяна Андреевна закуталась в чью-то черную потертую шинель. Болела голова. Далеко потрескивали редкие выстрелы, потом заглушенно загудели и затихли моторы. Зина зажгла электрический фонарик, посмотрела на часы:
– Уже час ночи. Ты готова, Татьяна?
– Готова, – равнодушно отозвалась Татьяна Андреевна.
Вошел Луговой, за ним – несколько краснофлотцев.
– Пора, – сказал Луговой. – Пришли два катера, прорвались с Даго. Идемте.
Татьяна Андреевна встала, вздохнула всей грудью, чтобы прогнать ощущение тошноты, сбросила с плеч и положила в угол шинель.
– Шинель возьмите, – сказал Луговой. – Идет дождь. Это моя шинель. У меня есть другая. Да и не нужна мне, пожалуй, шинель.
Татьяна Андреевна стояла спиной к Луговому. Она все поняла, похолодела и, не оглядываясь, окликнула:
– Алексей Александрович!
– Что угодно? – негромко спросил Луговой.
– А как же вы?
Луговой молчал. Она обернулась и в свете фонаря увидела его лицо. Он улыбался растерянно и виновато. Краснофлотцы стояли молча, не двигаясь.
– Попрощаемся, – сказал Луговой. – Шинель очень старая. Там в карманах рассыпалась махорка. Вы ее вытряхните.
Татьяна Андреевна быстро подошла к Луговому, протянула ему руки. Он снял фуражку, наклонился, поцеловал ей руку, а она поцеловала его в лоб. Краснофлотцы зашевелились. Кто-то легонько вздохнул.
Потом они шли. к берегу. Ветер шумел в поломанных деревьях. Кто-то из краснофлотцев поддерживал Татьяну Андреевну за локоть, чтобы она не споткнулась.
На берегу в темноте она пожимала десятки шершавых мокрых рук. Кто-то негромко говорил:
– Торопитесь! Время не ждет. Не задерживайтесь, товарищи!
Татьяна Андреевна пришла в себя на палубе сторожевого катера. Она сидела рядом с Зиной, прислонившись к стенке штурвальной рубки. Было тесно. Ноги ее упирались в чью-то широкую спину в бушлате.
Катер несся в ночь, в холодноватую морскую даль. Татьяна Андреевна подняла воротник шинели. Все еще болела голова.
Дождь усилился. Татьяна Андреевна совсем спряталась под шинель, немного согрелась своим дыханием и даже задремала. Сквозь дремоту она слышала, как кто-то говорил, что часа через два будет Даго.
Ей приснился неприятный сон – будто в овраге за домом Варвары Гавриловны в Новгороде течет ручей. Вода в нем зеленая, гнилая. Варвара Гавриловна стоит на берегу ручья, зачерпывает воду ладонью и пьет…
Татьяна Андреевна проснулась. Катер стоял. Над морем серело. Накрапывал дождь. Вся палуба была забита людьми.
– Почему мы стоим? – спросила Татьяна Андреевна.
– Мотор заело, – ответил краснофлотец в бушлате, в спину которого Татьяна Андреевна упиралась коленями. – До Даго остался всего час ходу, а его заело, сачка ненормального.
Катер качался сонно, лениво. Внизу, в машинном отделении, был слышен стук, голоса. Татьяна Андреевна смотрела на воду. Она рябила от дождя, изредка вскипала полосками пены, – к утру поднялась волна. Шинель намокла, рукава ее набухли. С них стекали на руки струйки воды.
Потом мотор взревел, начал стрелять, как пулемет, но быстро успокоился и загудел ровно и монотонно. «Пошли!» – как вздох, пронеслось по палубе.
Татьяна Андреевна снова укрылась шинелью, но пролежала недолго, всего несколько минут. Зина начала толкать ее в спину.
– Ты чего? – спросила Татьяна Андреевна.
– Вставай. Уже виден берег. Это Даго! Татьяна Андреевна подняла голову. На горизонте белела полоска песков. Краснофлотцы, как по команде, начали свертывать цигарки, прикуривать, заговорили, засмеялись.
С кормы кто-то крикнул: «Лапоть летит! Лапоть!» Все беспокойно задвигались, кое-кто встал.
Татьяна Андреевна сначала ничего не поняла. Катер усилил ход. Он резал воду, отваливал ее стенами, потом круто повернул. Татьяна Андреевна увидела темный неуклюжий самолет. Он шел низко и догонял катер. На его черно-зеленом фюзеляже были видны свастика и крест.
Зина вскочила, потянула за руку Татьяну Андреевну. Катер снова круто повернул, самолет закрыло рубкой, но Татьяна Андреевна уже слышала злорадный рев его моторов. Затарахтел на носу катера зенитный пулемет.
Краснофлотец в бушлате дергал Татьяну
