Трое в тайге - Станислав Васильевич Мелешин
— Не уходи, Никитка, — и Никита поймал себя на мысли, что она любит его. Любит!
…Изба молчала. Дверь закрыта. Не встречали лаем собаки. Огонь не горел в окне, дыма над крышей не видно… И эта пустота сжала сердце Никиты тревогой.
III
В избе никого. Темно и холодно. Олана прибрала на полу и, когда Никита наколол дров, затопила чувал, зажгла и повесила к потолку лампу. Стало теплее и уютнее.
Олана делала все тихо, плавно двигаясь, устало и нежно обращалась за чем-нибудь к Никите, и ему это было приятно, будто они муж и жена, а колпал — их дом.
Оба они думали о Багыре. Никита сказал:
— Наверное, он проверяет капканы и сетки после бурелома…
— О-о!.. К утру не вернется! — загрустила Олана.
Когда Никита, наблюдая за Оланой, звал ее: — Олана! — она улыбалась: — Что?! — ему становилось радостно и он думал: «Любить крепко будет!»
Сели на топчан. Олана прилегла на раскинутую шкуру лося, думая о чем-то, слушая веселый шопот Никиты:
— На земле живет много-много людей… Суеват маленький… Земля большая! А мы сейчас — одни. И никто про нас не знает. Не знают, что есть такие — Олана Багырова и Никита Бахтиаров! Не знают, что мы сейчас здесь в тайге, и что я тебя люблю…
Олана слушала, затаив дыхание.
— Почему люди не все живут в одном большом городе, а одни — там, другие — там… вот как мы на маленьком Суевате?
— Молчи… — просила Олана, трогая Никиту за руку.
— Говорить хочется… — шептал Никита. — Мы уйдем в тайгу и будем жить с тобой в нашей юрте… Появится на земле новая юрта! Дети у нас будут, вырастут — у каждого будет жена, у каждого — юрта. Целое стойбище! Внуки пойдут — город большой будет! А? Ланка!
— Ты дурачок, Никита…
Прищурил глаза, смеясь, добавил:
— Умный дурачок!
Олана толкнула его в бок:
— Весело с тобой, Никита. Твоей жене весело всю жизнь будет.
Никита вздохнул, прилег и задумался. Перед глазами встал тонкорогий, широкоспинный олень, запряженный в писанные резные нарты. Полоз с выгнутыми концами. Колокольчики. Сытые олени бегут друг за другом, топают копытами. Это Никита прямо со свадьбы едет с Оланой в Ивдель за подарками… Лог, перелог, низина, мерзлое озеро, кочкарник, даль голубая… Весна вдали. Дымится вода. Мышкует песец, куропатка летит… Нерестится рыба. Рыбаки вдыхают запахи подснежных трав… Путь широкий по следам голубых тундровых песцов…
— Олана, скоро я тебя сватать буду.
— Зачем торопиться?
Никита погладил пальнем морщинку на ее лбу.
— Мы, молодые, нетерпеливее, чем старшие…
— Морщинка?! — вздохнула Олана. Когда она смотрится в зеркало, морщинка глядит на нее в упор к напоминает ей о старости…
— У нас тоже дети будут?! — рассмеялась Олана.
Никита подумал и ответил:
— У других есть — у нас будут!
Помолчали. Олана, широко раскрыв глаза, лежала на толстой бурой лосиной шкуре — родная и чужая; любимая и дочь Багыра.
— Раньше я думал (тебя еще не любил): кто у меня будет женой? Какая?! А теперь знаю — ты. Ты жена… Другой не надо. Вот умру, а добьюсь этого!
— Ты хороший, Никита. Для другой… Которую полюбишь. Обо мне забудь. — Глаза Оланы подернулись грустью. — Отец отдает меня в жены на Пелым — Оське Онямову. Таков закон старших.
— Глупый закон! Пусть они оставят его для себя. У молодых свои законы. А ты… сама как?..
Олана ничего не ответила.
— Я знаю… Ты любишь меня, но ты… боишься отца?!
Олана ничего не ответила. Никита стал жадно целовать ее. По стенам метались тени от огня. О стекла окна билась одинокая ветка кедра.
— Спи, Никита… Ночь уже.
…Медленно приходил сон. Обнялись — щека к щеке. Уснули, забыв обо всем на свете.
IV
Утром пришел Багыр. Дверь надсадно заскрипела, когда он толкнул ее плечом, бухнула разломав лед меж петель. Освежеванную тушу медведя он оставил под навесом на партах, где стерегли оленей умные собаки — лайки. В избе еще было темно, пахло паленой березой, и Багыр понял, что кто-то разводил огонь в чувале.
Сбросил с плеча задубевшую от мороза шкуру медведя в угол, дышал, стоя посередине избы, медленно ворочая воспаленными белками глаз, — и увидел пришедших гостей, которые спали на топчане.
— Хэ, хэ! — Багыр поднял брови, выпятил нижнюю губу и, торопливо доставая из-за пазухи, разложил на лавке соболей, воровато прикрыл их оленьей выделкой.
В чувале тлели уголья. Никита и Олана спали обнявшись — щека к щеке.
Багыр встал над ними, опершись на косяк — подглядывая чужой сон.
Вот дочь его лежит рядом с мужчиной. Вчера пришли. Парень смелый — не боится Багыра, и руку ей на плечо положил, как хозяин. Улыбка и румянец у Оланы: целовал ее крепко.
Багыр сжал скулы, закрыл глаза. «Прирезать, как оленя, — выбросить волкам…»
Он тупо уставился на руку Никиты, лежащую на плече дочери. Рука молодая, крепкая, с ссадинами…
Что с ней делать? Рука сама не уберется с плеча дочери! Рука не боится злых взглядов Багыра! «Вай-вай!» — подошел ближе, сбросил руку с плеча — она мягко шлепнулась на шкуру. Никита пошевелился…
«Не буди спящего — он сам проснется», — успел подумать Багыр — рука снова легла на плечо Оланы.
— Хм! Торэлойка! Медведь! — выругался шопотом Багыр и вдруг почувствовал, что он боится спящего, а спящий не боится его, он не видит и не слышит Багыра. Усмехнулся с досады — в груди стало жарко, задышал тяжело от злобы. Проходя мимо, не удержался — пнул ногой, чтобы пинком разбудить парня.
Никита проснулся, поднялся на локоть, ничего еще не понимая… Олана! Рядом спит. Он в тайге, в колпале ее отца. Уже утро. Ага, и Багыр пришел! Вот он видит согнутую спину Багыра, склонившегося над чувалом. Что это он там делает? Строгает ножом лучину. В чувале будет гореть огонь. Нож острый, сверкает меж пальцев Багыра, отливает синевой.
Олана спит — на щеках розовый румянец. Не хочется ее будить.
Никита тихо заговорил:
— Паче рума, ачи! Здравствуй, отец Багыр! Это мы, Олана и Никита Бахтиаров. Пришли к тебе вместе вчера. Олана боялась одна… Вот ждали…
Багыр не повернулся, не ответил на приветствие, молчал. Шея его покраснела. Волосы на макушке сбились и торчат смешным хохолком.
Спина широкая, тяжелая. Молчит Багыр.
«Не ответил на приветствие, значит не хочет говорить со мной».
Никита затих. «Неловко. Надо уходить. Олана спит — останется здесь», — стало обидно оттого, что он здесь — чужой, оттого, что Багыр не хочет говорить, а Олана спит — молчит.
Наконец, Багыр оглянулся и пытливо посмотрел
