Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму
Официант по своей инициативе прекратил наши возлияния, видя, что мы перепили и сами не остановимся.
— Лейтенант! — окликнул я его. — Вызови мне такси.
Блондины самозабвенно танцевали.
Игорь глянул на часы.
— Пе пойму — как ты терпишь! Столько времени — ни слова о Наташе!
— Тсс! — я приложил палец к губам, призывая его молчать.
— Тсс! — передразнил Игорь.
— Знаешь, позвоню-ка ей сначала. Мало ли что за пять месяцев…
— Одобряю, так и положено поступать благовоспитанному и благородному!
— А может, прямо так нагрянуть? Нагрянуть и устроить тарарам?!
— Лейтенант выполнил приказ — такси подано! — Официант, подыгрывая мне, вытянулся в струнку.
— Не укатит? Дал деньги, чтобы ждал?
— Трешку.
— Хвалю, старший лейтенант! Постарайся к моему уходу заслужить чин капитана!
— Что потребуется для этого?
— Телефон и еще такси для наших прекрасных молодых людей!
— Тогда прошу за мной!
— Ровно в девять у директорского кабинета! — наказал я друзьям, следуя за «старшим лейтенантом» в кабинет администратора.
Администратор деликатно оставил меня одного.
Набираем: сто девяносто девять, ноль два, восемь восемь; ту-ту-ту — с долгими паузами. Нас нет дома? В 23 часа 50 минут нас нет дома!
— Слушаю!
— Наташка, привет!
Молчание.
Какая актриса пропадает!
— Ой, Гурам! Так неожиданно!
А может, все-таки любит?
— Ладно, гони гостей — еду к тебе!
— Вижу, у тебя ни ума не прибавилось, ни смелости.
— Прости, Наташа! Как ты живешь?
— Не теряй времени, успеешь спросить!
— Капитан!
— Что прикажете? — заулыбался официант.
— До такси — шагом марш!
Официант взял меня под руку и, дружески беседуя, направил к выходу.
— Спокойной ночи, капитан!
Официант по-военному отдал мне честь.
Я повернулся к водителю, назвал адрес.
Машина тронулась.
— Поехали через Красную площадь.
— Зачем? Нам в другую сторону!
— А у тебя что, машина не в порядке или бензина не хватит? Сделаем крюк.
— Как угодно.
В целом мире нет площади прекрасней! Вы бывали там на рассвете, когда розовеют облака, розовеет Кремлевская стена, а серебристые ели становятся совсем темными? Доводилось ли вам слышать бой курантов в предутренней тишине? Замечали ли, как отражаются древние башни в свежеполитой, словно полированной, брусчатке? Если да, то не станете удивляться, почему мне так нравится Красная площадь и почему я попросил танкиста пересечь ее в этот поздний час.
Едва машина остановилась, из подъезда выбежала Наташа, отворила дверцу и кинулась ко мне — села рядом, обняла.
— Гурамчик! Глупый мой Гурам! Пьяный, да?
— Да, пьяный я, Наташка!
— Давай руку, упадешь еще!
— Положим, не такой уж я пьяный! Взгляни-ка, сколько на счетчике, бумажник в кармане пиджака.
— Уже уплачено, вам еще сдачи полагается, — заявил шофер, бренча мелочью.
— Оставь себе.
— Спасибо.
Медленно поднимаемся по ступенькам.
— Квартира восемнадцатая — не наша, девятнадцатая — не наша, двадцатая — тоже не наша, двадцать первая — мимо, двадцать вторая — тоже! Стоп! Вот она — квартира номер двадцать три.
Наташа отпирает дверь и по старому русскому обычаю кланяется мне в пояс:
— Добро пожаловать! Да будет счастливым ваш приход!
— Аминь! Аминь!
Родители Наташи уже несколько лет за границей. У них двухкомнатная квартира, но Наташа надеется, что, когда они вернутся, получат другую.
Одна комната является гостиной, вернее, выставкой пепельниц Наташа не курит, просто коллекционирует пепельницы. Число экспонатов подбирается к сотне. Вторая комната — спальня В ней одна кровать зато необъятной ширины, и несколько зеркал, — любуйся на себя с разных сторон! Нравится женщинам вертеться перед зеркалом. И можно ли их осуждать?
— Наташа, ровно в девять я должен быть у директора.
— Дать тебе боржоми?
— Нет, поставь у кровати.
— Больше ничего не нужно?
— Ничего. Который час?
— Через восемь часов ты должен быть у своего директора.
— Скажи, который час? Нашла время для высшей математики!
— Ноль часов пятьдесят минут!
— А ты не ложишься?
— Сейчас, сделаю только кое-что.
Постельное белье накрахмалено Как приятно, черт подери! Не то что в спальном мешке. Можешь растянуться во всю длину, раскинуть ноги, руки. А в спальном мешке… А что, собственно, в спальном мешке? Бывала нужда, так и вдвоем умещались…
Глаза слипаются. Чувствую, проваливаюсь в сон. Интересно, кому это Наташа звонит в середине ночи? Отчетливо слышу, как крутится диск. Нет, снится, верно.
Проснулся я в половине девятого. Завел часы. Подозрительно тихо.
— Наташа!
Ни звука.
— Наташа! Куда она делась?
На столе в кухне три бутерброда — два с ветчиной, один — с маслом и сыром. Чашка, термос и записка «Гурам, я на новой работе. Ехать туда — целых сорок минут. Расскажу все вечером Вернусь без четверти семь. Кофе — в термосе. Целую своего глупыша Наташа».
Проспал! Я одеваюсь в темпе, глотаю кофе запираю квартиру и, сунув ключ под половик, сломя голову слетаю по лестнице.
У подъезда в черной институтской «Волге», улыбаясь, дожидается Игорь.
— Молодец, Озеров! Опаздываем!
— Здравствуй, Гурам, — напоминает мне шофер.
— Здравствуй! Здравствуй!
— Хорошо спалось? — Игорь хлопает меня по плечу, что означает: ладно, можешь не отвечать, догадываюсь, дескать, недаром же я твой наперсник.
— Прекрасно!
В жизни не говорил большей правды.
— Давай жми! Как можно быстрей! — заторопил Игорь шофера.
В приемной директора трио блондинов обсуждало вчерашний вечер.
— Соленого огурчика не хочется? — заботливо спросил меня первый блондин.
— Спасибо, кофе пил.
— Проходите, шеф ждет, — пригласила нас Инка-секретарша. — Здравствуйте, Гурам.
— Смотрите, как заалела! — не замедлил отметить второй блондин.
— Поистине любовь слепа! Что между ними общего — северное сияние и таежный медведь! — патетически молвил третий блондин.
— Здравствуй, Инка, прекраснейшая дочь Севера!..
— К шефу, Гурам, к шефу! — прервал меня Игорь.
— Если не выйду из кабинета живым, сообщите моей маме, что…
Ребята не дали договорить. Открыли дверь, спрашивая: «Можно?» — подхватили меня под руки, и мы предстали пред директорские очи.
— Привет сибиряку! — Директор улыбнулся и тут же принял строгий вид.
— Здравствуйте… — Я тяну, медлю. Ребята смотрят выжидательно. Чувствую, и директору любопытно, как обращусь к нему в этот раз. Мы с ним при всякой встрече придумываем новое обращение, это приняло характер спортивного соревнования. — Здравствуйте, дядя Гриша.
Этого явно не ожидали. Признаюсь, я и сам растерялся — не собирался так по-приятельски, фамильярно… Пауза. Потом дружно смеемся.
— Времени у нас мало, — начал директор. — Ровно через сорок минут еду на заседание совета. Рассказывай, Гурам, что у вас в тайге? Как идут дела? Какие трудности? Слышал, тамошнего секретаря райкома сменили? Что новый, ничего?
— Хороший.
— Оказывает нужную помощь?
— Не мешает.
— На ваше месторождение возлагают большие надежды. Выделение «нашего элемента» промышленным способом будет происходить по обновленной схеме, предложенной Игорем и мной. Игорь, вероятно, познакомил вас с положением дел.
— Да.
— Наше совместное предложение облегчит немного и удешевит выделение элемента. Это означает, что обогатительная фабрика, проект которой уже готов…
— Готов? — удивился Игорь.
— Да, сегодня утром представлен. Обогатительная фабрика требует измененных кондиций. Замечательная руда.
— Замечательная, но мало ее, — заметил первый блондин.
— Геологические карты, согласно которым составлены проектные работы, не точны. Юрий Александров просил передать, что смету надо изменить.
— Средства нам выделены неограниченные. Не возражаю.
— Средства неограниченные?! — переспросил третий блондин.
— Почему же в таком случае нам отказали в приобретении ЭВМ? — спросил первый блондин.
— Это было неделю назад.
— Институт физики на другой же день оформил договор, — сообщил Игорь.
— Прямо для нас была создана та машина! — мечтательно заявил второй блондин.
— В наше время неделя — большой срок. Повторяю, средства нам отпущены неограниченные.
— Но вы же знаете, бухгалтерии нужен документ, приказ с печатью, подписью.
— Представьте мне проект сметы.
— Хорошо.
Я достал из портфеля смету.
— Мы вас, разумеется, не подстегиваем, спешка не всегда бывает эффективной, однако есть вышестоящая инстанция, весьма заинтересованная… — Директор просмотрел проект.
