Лев Кассиль - Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики
– Пойми ты, Баграш, – оправдывался Карасик, – мне ведь тяжелее, чем всем. Для меня ведь Антон не просто товарищ по команде, хороший там парень и все такое. Ведь всю жизнь, понимаешь?.. Для меня образцом был, так сказать… Через него я и с новыми людьми думал сдружиться.
– Вот, спасибо, – сказал Баграш. – А мы все не считаемся? Эх, Женя, Женя!.. Много в тебе еще чепухи сидит. Образец!.. Любишь ты эти пышные словеса. Литературная, должно быть, привычка, так? А мне его просто, как нашего, без всякой марки, просто жалко, и хватит с меня.
Карасик побрел к двери.
– Да и мы сами… – после некоторой паузы сказал Баграш. – Мы, думаешь, сами не виноваты? Я и себя ругаю… Парень он действительно выдающийся по своей части, надо было его на особое положение. Он, правда, в сборной стипендию имеет, но с нашей стороны какая-то уравниловка была. Не учли мы некоторые моменты. Пользуется же наша команда на заводе особыми условиями, так? Освобождают время для тренировки, на дачу вывозят… А в своем коллективе такому парню не сумели создать условия. Это уж я сам недоглядел. Но все-таки, я думаю, рано или поздно его к нам потянет, закваска у него хорошая. Вольница, правда, артельная, крючник, но все-таки наш.
Через час он созвал всех в общую комнату.
– Ну, ребятки, так как же? – сказал Баграш, оглядывая собравшихся. – У меня есть план, друзья.
– И у меня есть план! – закричал Фома.
– Мальчики, давайте мыслить, – сказала Настя. – Вернуть Антона – это значит победить его.
– Вот мы и говорим, – сказал Бухвостов, – команда ему должна на поле доказать.
– А дальше? – спросил Карасик.
– А дальше? Дальше, значит, видите, дядя, мы и без вас игрочки… Не хотится ль вам на чашку чая со старыми друзьями?.. Играть можешь в сборной, а работать с нами.
– Тогда тренируйте и меня! – закричал Карасик, страшно возбужденный. – Хватит с меня быть болельщиком! Тренируйте меня сейчас же, к дьяволу!
Баграш оглядывал ребят. Глаза у всех повеселели. Команда с надеждой смотрела на своего капитана. Ничего! Жить можно. Выправимся…
Глава XXXIX
Пути расходятся
Уйдя с завода, Антон первые две ночи провел у Цветочкина. Потом ему подыскали на год отличную комнату какого-то уехавшего инженера. (В «Магнето» работали очень расторопные люди.) Потом как-то он был с Ладой в концерте. Оттуда они зашли к Ладе. Мария Дементьевна уже спала. Но их встретил профессор, вернувшийся в тот вечер из заграничной командировки. Несмотря на то что час был поздноватый для визита в порядочную семью, профессор оставался и на этот раз истым джентльменом.
– Что же вы стоите?.. Э… Антон… э…
– Михайлович, – подсказал Антон.
– Зови его просто Антон, – сказала Лада.
– М-да… Что? Садитесь, Антон Михайлович… Липа, дайте нам всем чайку… Так что? М-да. Прошу…
Он предложил Антону сигарету.
– Ну, а как дела со скоростным? Как ваши товарищи? Что?
– Я ведь не у них теперь… – пробормотал Антон.
– А где же? – спросил профессор.
– Да, собственно, так… В «Магнето» числюсь.
– М-да… Что? Это не по моему ведомству, – сухо сказал профессор и рванул засунутую за ворот салфетку, словно рубаху на себе разодрал. Он бросил салфетку на стол и вышел.
Лада на цыпочках подбежала к дверям спальни и стала прислушиваться.
– Ты стал ужасно узок, Арди! – услышала она голос матери. – Пора примениться к взглядам. Я не понимаю… Ну, зашел молодой человек навестить. Ты сам с ним нянчился. А он симпатичный, прямо прелесть, и, конечно, он головой выше всех этих… Вот и вырвался от них.
– Что это за профессия футболист, я спрашиваю? – доносился басок профессора. – Мои гидраэровцы – это же отличные работники, усердные, талантливые… а это что? Дезертир!
Лада вернулась к столу.
– Ничего, ничего, пейте чай, – успокаивала она Антона, – обойдется. Я уж их знаю. И они меня тоже.
Груша поступила на вечерний рабфак. Баграш устроил ее работать на заводе подручным метеорологом на летной испытательной площадке Гидраэра. Девушка оказалась способной, Баграш не ошибся. Фома первое время позволял себе некоторые вольности в обращении с Грушей, но однажды получил такую затрещину, что охал и почесывался до вечера. После этого он стал относиться к Груше с уважением. Груша еще на Волге была отличной пловчихой. Теперь она ходила в свободные минуты в большой бассейн и мечтала выступать весной в водных соревнованиях. Она по-прежнему увлекалась метеорологией. Теперь она имела дело с настоящими серьезными барометрами, дождемерами, градусниками, флюгерами… Она краснела, когда кто-нибудь напоминал о ее смешной домашней самоделке, упорно стоявшей на «дожде».
Груша увлекалась своей работой. И поздно вечером, когда она приходила в общежитие, ребята, чтобы сделать ей удовольствие, спрашивали:
– Ну, как сегодня?
– Резкое потепление, порывистые ветры, северные, второй четверти. В средней полосе депрессия, – без запинки отвечала Груша.
– А циклон есть? – спрашивал серьезно Баграш.
– Нет, циклона нет.
– Может быть, тогда хоть антициклон?
– Нет, нет и антициклона.
– Что ж это ты, Проторова? – говорил Баграш.
Она немножко хромала по географии. Карасику было поручено репетировать ее.
При Карасике Груша катастрофически розовела, смущалась. Все замечали это и подтрунивали над Карасиком. Карасик изнемогал от ее внимания. Она вышивала ему полотенца, украдкой гладила костюм, вырезывала все статьи Карасика. Карасик иногда даже сердился. Расхаживая по комнате, он втолковывал Груше очередной урок по географии. Груша внимательно смотрела ему в рот и искала на глобусе заданное место, копаясь пальцами в материках и океанах. «Словно в голове ищет!» – раздраженно думал Карасик.
– Я вас все хотела спросить, Евгений Григорьевич… – начинала Груша каким-то особенно значительным тоном и опускала глаза.
– Это относится к уроку? – спрашивал неумолимый Карасик.
– Нет, это не по географии.
– Тогда в другой раз, – сухо говорил Карасик.
Карасик давно уже усиленно тренировался. Это было очень нелегко, это было очень трудно. Мальчишки сбегались к полю и кричали: «Чарли Чаплин, Чемберлен!..» Сколько издевательств, сколько насмешек выносил Карасик. Тело его было в синяках. Ноги так болели, что, ложась спать, он должен был их укладывать в постель руками. Ночью мама Фрума слышала иногда странные мягкие удары об пол, доносившиеся из комнаты Карасика. Это Карасик, разостлав пальто на полу, учился делать кульбиты, кувыркался. Для футбола кульбиты были совершенно ненужны, но как-то Карасик заметил, что он не умеет кувыркаться, боится. И он заставлял себя делать кульбиты, всей спиной плюхаясь о жесткий пол. Лопатки его были сплошь в синяках.
– Я очень смешной, вероятно? – спрашивал иногда Карасик у Груши.
– Ну ничуть! – восклицала убежденно Груша.
– Отчего же все смеются?
– Весело – вот и смеются.
Зима прервала футбольные тренировки на поле, но Баграш должен был отметить большие успехи Карасика.
– Дело пойдет, – говорил он. – Так? За зиму надо весу немножко прибавить, вообще подразвиться чуток. А весной – держись, Кандидов, пропадай!
Даже не склонный восхищаться, Бухвостов должен был признать, что Карасик теперь отлично владеет некогда устрашавшим его мячом. Поздней о сенью Карасик сыграл несколько игр в составе младшей команды Гидраэра. На последнем матче ему даже аплодировали три раза, когда он, играя полузащитником, ловко обводил неприятельского форварда и отнимал у него мяч.
Антон ранней весной вместе с командой магнетовцев уехал в большое заграничное турне. В это же время гидраэровцы уехали на юг пробовать на море первую опытную конструкцию двухлодочного глиссера. В этом скрывалась небольшая хитрость Баграша. В то время как на всех московских стадионах еще лежал снег, катки мокли, спортсмены переживали скуку бессезонья, гидраэровцы могли отлично тренироваться на южных стадионах. Баграш нарочно приурочил время испытаний к ранней весне.
С командой поехал специально приглашенный заводом известный тренер, выходец из Австрии, Мартин Юнг. Он был хорошо известен в зарубежных спортивных кругах. Плечистые его воспитанники подвизались на всех стадионах мира. Когда-то Мартин сам игрывал в одной из лучших европейских команд. Но ему подлейшим образом в двух местах сломали ногу в большом международном матче. Мартин Юнг хромал. Он был опытным тренером, но вскоре у него произошли какие-то неприятные столкновения с заправилами профессиональных клубов. Он позволил себе разоблачить кое-какие темные махинации. От его услуг отказались. Два года он ходил без работы, полуголодным. Он давно уже открыто признавал себя болельщиком Советов и с радостью принял приглашение приехать на работу в СССР. Ребятам сперва пришлись не по вкусу его придирчивые требования, утомительные упражнения, которыми он мучил на тренировках. Особенно доставалось Карасику, который взял специально отпуск в редакции и приехал с командой на юг. С Карасиком Мартин занимался отдельно, так как нашел, что способности у Жени отличные – живость, реакция, глазомер, но подготовки никакой. Он заставил Женю бегать кросс. И часто можно было видеть в окрестностях города огромного старика, бегущего легко, хотя и припадающего на левую ногу, а рядом старательно частившего маленького Карасика.
