Во имя отца и сына - Шевцов Иван Михайлович
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ГРИЗУЛ И К°
Из всех праздников Николай Григорьевич больше всех любил Новый год. По новому стилю день рождения Гризула приходится на 31 декабря. В этом совпадении для Николая Григорьевича было что-то знаменательное. Когда, как не под Новый год, люди щедры на добрые пожелания? А кому их адресовать, как не хозяину дома, который созвал гостей и накрыл стол с похвальной щедростью, невзирая на скромные подарки имениннику. Николай Григорьевич не скупился на расходы ради такого праздника.
Гостей собирали по этому случаю всегда особо важных. Каждую кандидатуру перед включением в список приглашенных всесторонне обсуждали на семейном совете под председательством самого Николая Григорьевича при участии его супруги - пышногрудой, дородной дамы - Светланы Ильиничны и сына - Макса Николаевича Афанасьева. Прежде всего в число гостей включались постоянные, те, кто приглашался из года в год: близкие родственники и друзья. Таких было немного. Затем шли необходимые знакомые. И, наконец, "разовые" и "крайне обязательные".
В числе завсегдатаев, никогда не вызывающих никаких сомнений либо отводов у членов семейного совета, были Александр Маринин, помощник скульптора Климова Матвей Златов, кинорежиссер Евгений Озеров и представитель министерства Иван Петров, старый покровитель семьи. На всех предыдущих торжествах неизменно присутствовали Ефим Поповин и давнишний друг Гризула старый большевик Арон Герцович, со своим сыном - художественным руководителем театра Михаилом Савельевым и замужней дочерью Ритой, женой крупного ученого. На сей раз двое - Ефим Поповин и Арон Герцович - вызвали возражения.
Светлана Ильинична, с карими в крапинку глазами и двумя родинками, украшавшими ее румяное круглое лицо, писала список. Когда она внесла Арона Герцовича, председатель семейного совета сначала поморщился, потом снял очки и сказал, мельком взглянув на сына:
- А стоит ли?
Макс смолчал. Светлана Ильинична, стрельнув в мужа глазами, в которых отразилась тревога, спросила:
- А почему?
- Арон болтлив и нуден. Всегда лезет в политику. А у нас будет новый гость, директор завода, мы его недостаточно знаем, - пояснил Гризул-старший, чего-то недоговаривая.
- Это невозможно, - решительно возразила Светлана Ильинична, бросая на супруга взгляд, в котором была видна готовность лечь костьми, но отстоять кандидатуру старого Арона. - И Миша обидится, и Рита не придет, так и знай, - пригрозила она на всякий случай. Рита была ее подругой.
Макс говорил примирительно, но вяло и равнодушно:
- Миша не обидится, и Рита никуда не денется: древнейший им тоже порядком надоел своим маразмом. Не в этом дело, - заключил он и начал с усталым глубокомыслием набивать в трубку "золотое руно".
- И вообще, квартира у нас не резиновая. Где сесть? И так тесно. Надо сокращать. А за счет кого? - Николай Григорьевич с раздражением надел очки и уставился стеклами на жену: - Нет, ты скажи, кого сократить?
- А я знаю? Я не начальник отдела кадров, - не сдавалась супруга, но все-таки предложила: - Зачем тебе Поповин? Ну к чему он? Вот увидите: рано или поздно его посадят. Я знаю, я чувствую.
Николай Григорьевич вздохнул. Он не очень верил в предсказания жены насчет незавидных перспектив Ефима Поповина. Но само слово "посадят", такое откровенное и прямое, вызвало неприятную горечь и испортило настроение. А тут еще сын, поддерживая сторону матери, сказал:
- Мама говорит резон. Фима однажды завалится, и все мы будем иметь бледный вид. Тебе бы, папа, лучше подальше от греха.
- Хорошо, - решительно сказал Николай Григорьевич жене. - Вычеркни Ефима и скажи ему, пусть не приходит и не тратится на подарок. Скажи, что мы уходим в гости, в ресторан. Наконец, уезжаем в Мексику встречать Новый год.
- Почему в Мексику? - поинтересовалась Светлана Ильинична. Это чисто женское любопытство. - А там разве есть елки?
- Какое мне дело, поезжай куда хочешь, - ответил' председатель семейного совета.
- Надо пригласить Соню с Жорой, - напомнила Светлана Ильинична после минутной паузы. Когда-то Сонин муж работал в Совете Министров и они дружили. Год назад он на чем-то "погорел", с тех пор работает научным сотрудником в каком-то музее и живет только на зарплату: сто двадцать рублей в месяц!
- А зачем? Что от него толку? Жрет, пьет, болтает гадости, - в запальчивости вырвалось у Николая Григорьевича то, что не положено говорить вслух воспитанным людям.
- Ты несправедлив, Жора - хороший человек, - укоризненно сказала жена.
А Николай Григорьевич уже сорвался: такое бывает с ним не так уж часто и только дома, в семье:
- Хороших людей, дорогая моя, много. А гость бывает нужный и бесполезный. Ты это должна знать.
- Ну хорошо, хорошо, не ворчи - они не придут: Жора болен, а Соня одна не пойдет, - успокоила Светлана Ильинична.
- Болен? Не может прийти? - вдруг обрадовался находчивый Макс. - Тогда надо обязательно пригласить, раз не придут. Все-таки пусть знают, что и им честь оказана. Меня можешь исключить из списка. Ну что вы так смотрите: я серьезно говорю - меня исключите.
- А в чем дело? Ты уезжаешь? Надеюсь, не в Мексику?
- Конечно, нет, кактусы меня не прельщают. Я буду встречать Новый год в компании холостой молодежи у натуральной лесной елки, не тронутой топором.
- На даче? - догадался отец. - Что ж, это не дурно со всех точек зрения.
- Но, Макс, ты мог бы и дома: не забывай, что у отца день рождения. К тому же у тебя есть невеста, - встревоженно вставила мать: идея сына ей явно не понравилась. - И я боюсь, как бы Ларочке не надоело ходить в невестах.
- Напрасно беспокоишься, дорогая, - успокоил отец, - твой сын вне конкуренции, и его невеста никуда от него не уйдет.
- Так что из того? - сказала Светлана Ильинична. - Сколько можно ходить в женихах? Ларочка славная девушка.
- Вот я и хочу, чтобы она всегда была славной, - шутливо заметил сын. - Опыт всемирной истории семьи и брака. Утверждают, что только невесты бывают хорошими, а жены, как правило, ни черта не стоят. Ты, мама, разумеется, исключение. Считай, что папе здорово повезло.
Николай Григорьевич не считает, что ему повезло, но говорит сыну совсем о другом:
- А на чьей даче, осмелюсь поинтересоваться, ты будешь встречать Новый год? Надеюсь, не на нашей?
- Не волнуйся, папочка. Фима Поповин предоставляет свой загородный особняк в полное распоряжение холостой молодежи.
- И кто же там будет? - не сдержала любопытства мадам Гризул.
- Какое это имеет значение? Впрочем, я, кажется, на самом деле уеду под Новый год в Новосибирск.
- Это так срочно? А как же Ларочка? - снова забеспокоилась мать.
- Невеста может подождать. А дела не терпят.
Николая Григорьевича не проведешь, он догадывается, что сын действительно решил встречать Новый год в компании молодежи и без Ларочки, для которой на ходу сочинил себе поездку в Новосибирск. Ах, это его личное дело: парень он взрослый и вполне самостоятельный, пусть живет как знает. Конечно, хорошо бы представить новому директору завода своего знаменитого сына - талантливого драматурга Макса Афанасьева. Но, видно, на даче у Поповина ему будет куда интересней.
Ефим Евсеевич Поповин работал "по коммерческой линии". Перебравшись в Москву на постоянное жительство сразу после войны, он не долго думая ринулся в торговую сеть. Там Ефим чувствовал себя как рыба в воде. Поповин родился и вырос в семье ростовских торговцев рыбой. Прежде ему никогда не приходилось заниматься коммерцией - сначала учеба, затем служба в погранвойсках, потом война. И хотя он не готовил себя к профессии работника прилавка - не пожалел, что начал свою жизненную карьеру службой в магазине. Родители мечтали видеть в нем знаменитого музыканта либо бойкого журналиста. Сам же Фима предпочитал последнее, потому что природа обошла его музыкальным слухом. Ну а что касается журналистики, то на этот счет у него сомнений не было, ибо писать умеет каждый мало-мальски грамотный человек и, как сказал какой-то классик, в каждом торговце живет журналист. Впрочем, может, классик и не так говорил, а афоризм этот принадлежит Евсею Петровичу, родителю Фимы. Но жизнь распорядилась по-своему, и теперь Фима довольствовался тем, что в нем в потенции сидел журналист с мировым именем. А пока что до поры до времени Поповин не только не стремился к мировой славе, но и всячески избегал ее, стараясь хранить свое имя в тени. Словом, в скромности ему нельзя было отказать. И в самом деле, Ефим Поповин не рвался сразу в генералы. Он начал войну рядовым на пограничной заставе, а кончил старшиной, заведовавшим складом трофейного имущества. Он не корил свою судьбу, трофеи - это тоже вещь, если понимать в них толк. Именно трофеи помогли ему поменять ростовскую квартиру на московскую.
