Сергей Буянов - Рандолевый катран
Князь не знал, радоваться ему или огорчаться. Страсть китаянки развеяла сомнения в своих силах. Алик оказался полностью несостоятельным. Выходит, нужно искать другого соперника? Дел без того по горло, нужно подготовить народ к очередной реформе, вследствие которой людей обдерут до нитки. Для этого организовать телепрограммы, отвлекающие от политики, паче того – экономики.
– Пусть обыватель ржёт с утра до ночи, злословит политиков, плюёт на все нормы морали и нравственности! Абсолютная свобода: слова, совести, печати, выбора смерти! Пусть стреляют друг друга, воруют последний кусок у соседа, бегают к его жене, плюют в рожу начальству, упиваются до смерти! Пусть обсуждают государственный бюджет, считая чужие деньги! Только при этом, покупают, покупают, покупают! Никаких заначек в чулках не должно существовать по определению! Это главный закон экономики! – говорил Волконский своим сотрудникам и находил полное понимание. Оставался пустячок – всё сказанное превратить в норму жизни обывателя.
В разгар работы Волконскому позвонил кто-то с неизвестного номера. Князь вышел в коридор.
– Александр Андреевич! Зрав будь, боярин!
– И тебе привет, Гаврила Михайлович!
– Я проездом в столице. Позволь, загляну на огонёк.
– На работу, или…
– Говорю же, проездом.
– Буду свободен к полудню. Кафе напротив, устраивает?
– Чудно! Заодно и пообедаем.
Волконский отключил связь первым.
– Где обретаешься? – спросил Волконский, поздоровавшись с бывшим сослуживцем.
– Как и все в запасе, залёг на дно.
– Надеюсь, золотое? Иначе, о чём разговаривать?
– Нам, княже, ещё до бронзы ещё как медному котелку!
– Надеюсь, стараетесь? – Волконский шутливо нахмурил брови.
– "Рвём из сил и из всех сухожилий".
– Короче, Гаврила, что нужно? Если поддержка свыше, обеспечу для доброго дела. Если ищешь мецената, подскажу где, – сказал Волконский, расправившись с салатом.
– Я хочу помочь человеку.
– Все мы обязаны помогать людям, – улыбнулся Волконский.
– На то мы и друзья народа! – подыграл Гаврила.
– Он под чьей юрисдикцией?
– Не то, не то! Он получил производственную травму.
– Это совсем просто. В наше время через суд можно с работодателя выжать все соки, включая желудочный! – усмехнулся Волконский. Посмотрев на товарища, он чуть не захлебнулся соком. – Так, ты и есть работодатель?!
– Я исполнительный директор, менеджер футбольного клуба "Житник". У нас лучший нападающий, надежда сборной страны, получил травму. Необходимо лечение. Лучше за рубежом. Сам знаешь наших костоломов в белых халатах.
– Бураков Павел, он же, Бурой, – проговорил Волконский, глядя в фужер с апельсиновым соком.
Коллега ничуть не удивился.
– Мениск, ахилл, что?
– Труднее! Гематома затылочной области. Зрение.
– Да, это не просто.
– Я сумею оплатить расходы.
– Сумел бы, не приехал ко мне! – Волконский протестующее двинул ладонью.
– У клуба скоро появится спонсор.
– Гаврила! Друг! Я не вышибаю с тебя копеечку, думаю, куда направить Буракова.
– Где у нас лучшие нейрохирурги?
– Сам ответил. У нас.
– Хорошо, скажу по-другому. Где работают наши лучшие нейрохирурги?
– Ты прокручивал вариант с Германией?
– После объединения страны "штази" в сильном загоне.
– После объединения и мы на дне, но кое-кто на золотом, – подмигнул Волконский.
– И?
– Решим твой вопрос.
– Время не ждёт, князь!
– Твой Бураков где?
– В Склифосовском.
– Вот и лады. Послезавтра чартером отправим в Гамбург.
– Что с меня?
– Как всегда, информация.
– Какого рода?
– Как ты вышел на меня?
Гаврила покачал головой.
– Намекни, кого искал?
– Спонсора для команды, – вздохнул Гаврила.
– И как, успешно?
– Нашёл одного бизнесмена. А вышел на него через местный санаторий. Он там отдыхал у нашего главы.
– Неплохо отдыхал?
– Неплохо, если учесть, что теперь этот пансионат в его собственности плюс стадион "Житника"!
– Так. Со спонсором твоего клуба мне понятно, но при чём тут я?
– Твоя жена отдыхала там в то же время.
– По путёвке профсоюза? – съехидничал Волконский.
– Она ещё не была твоей женой.
– Так, она что-то имела с этим молодым бизнесменом?
– Вряд ли, – сказал наугад Гаврила. Он никогда не видел в глаза жену Волконского и самого Никиту.
– Скажи мне одну вещь, как думаешь, что может делать холостая женщина в черноморском пансионате?
– Да она не жила в пансионате! – сказал Гаврила, недоумевая, зачем его спрашивает Волконский. В следующий момент он сообразил, это и есть оплата за лечение Бурого! Гаврила рассказал о странных взаимоотношениях Ароновой с четырьмя земляками.
– И что, они её – по очереди? – Волконский сдавил хрупкий стакан, сломав его. Не смотря на это, он совершенно спокойно взял салфетку и оттёр кровь с пальца.
– Да нет же! Ничего подобного! – горячо заверил князя коллега. – Они там купались в море. И всё.
– Эка невидаль, купаться в море?
– Зимой. В канун Крещения. Какая-то там была заморочка. Если нужно, узнаю. А ты что, князь, подозреваешь жену в измене? Узнать это в наше время не представляет особого труда, даже для очень занятого человека.
– Знаю! Но выявлять старые связи сложнее, не так ли?
Гаврила пожал плечами, показывая, что для работника Кремля нет ничего невозможного.
– Хорошо. Значит, договорились?
– Александр Андреевич, если будет нужна ещё какая информация, я всегда! – Гаврила прижал руки к груди.
Друзья попрощались.
Волконский вынужден был окунуться в работу. Ему было не до бывшего хахаля жены. Нину Петровну он видел, как повелось в последнее время, очень редко. В близость с ней не вступал. Аптекарша, узнав по своим бабским каналам о беременности Волконской, перестала себя сдерживать. Теперь она поняла, что удивлять князя незачем, он от жены всё равно не уйдёт. Теперь Катя визжала за четыре пилорамы вместе взятые, сыпя искрами, как с двух болгарок.
ГЛАВА 39
Ранним утром Чугуев вышел из подъезда, вдохнул полной грудью. Солнечные лучи искрились, отражаясь от свежих луж. Воздух прохладен. Жизнь чудесна! Леонид Аркадьевич решил пройтись пешком, благо до работы недалеко.
Он шёл по своему городу, смотрел по сторонам. В ранний час дворники уже закончили работу, тротуары были чистыми и свежими, как сам воздух. В раннюю осень едва нападавшие листья тут же собирались в аккуратные кульки и вывозились на городскую свалку.
Возле Управы стоял дежурный "Уазик". Шофёр выглянул из-за приоткрытой двери, приветливо снял кепку. Мэр подошёл к нему, пожал руку.
– Какова погода, а?
– Замечательная, Леонид Аркадьевич. Смотрю и радуюсь, дыша полной грудью.
– Боря, как у тебя дела?
– Всё хорошо, Леонид Аркадьевич, – Боря помял кепку.
– Почему тогда нервничаешь?
– Да так, домашние проблемы.
– Боря! В чём дело?
– Леонид Аркадьевич, я слыхал, Клару Семёновну выписывают?
– Так и что?
– Так она меня чего-то невзлюбила. И плотника нашего.
– Ничего, я прослежу лично, чтобы она никому не сделала вреда, – заверил Чугуев, нахмурившись. Боря напомнил ему об опальной начальнице отдела кадров. Мэр за рабочей суетой позабыл о Кларе Семёновне, а теперь тот самый водитель, что предупредил его звонком из областного центра, напомнил. Что-то было в этом мистически предопределённое.
Настя была уже на рабочем месте. Она поздоровалась и занесла срочную почту в кабинет шефа.
– Самая срочная? – улыбнулся по обыкновению Чугуев.
– Срочнее только молния.
Пожав плечами, Чугуев разложил перед собой местную газету.
"Психиатрические репрессии возвращаются"!
Многообещающий заголовок, сказать тут нечего. Чугуев промолчал. Пробежав глазами по заметке, он немедленно позвонил главному редактору.
– В чём дело? Это Чугуев беспокоит.
– Что вы, Леонид Аркадьевич! Какое беспокойство? Что-то случилось?
– Это ты у меня спрашиваешь, независимая пресса! – вскипел Чугуев. – Забываешь соучредителей? Я разом прикрою твою лавочку!
– Да в чём дело-то?
– Ты читал номер, перед тем как разрешить печать?
– Да, – редактор услышал угрожающее дыхание мэра, тотчас поправился, – то есть, основные гранки проверил.
– А что-то о психиатрических репрессиях?
– Какие репрессии?
– Так, почитай! – рявкнул Чугуев. – После обеда жду в кабинете с разъяснениями!
К обеду в кабинет Чугуева вошёл курносый молодой человек в рубашке с коротким рукавом и в галстуке. Чугуев поморщился. У молодой поросли никакого понятия о вкусе и этикете!
Парень поставил на стол мэра плетёную корзину, поклонился и ушёл. Чугуев поднял расшитую золотыми колосьями салфетку, накрывающую корзину. Внутри стоял добротный бутыль пива и тёмная литровая бутылка.
"Вискарь Чугуевка" – было написано на этикетке с изображением Управы города.
