Сергей Буянов - Рандолевый катран
"Вискарь Чугуевка" – было написано на этикетке с изображением Управы города.
– О-о! – простонал Чугуев. – Только этого не хватало!
Он немедленно связался с Никитой.
– Ты чего там учудил?
– Леонид Аркадьевич, разве не красиво?
– И это ты пустишь в продажу?
– Если пожелаете. Я вообще-то заказал единственную такую этикетку, лично для вас. А вообще-то, не знаю, как назвать эксклюзивный продукт.
– Назови по-другому.
– Но как? "Чухонка" что ли?
– Да хоть горшком назови! – Чугуев отключил связь.
– К вам главный редактор, Леонид Аркадьевич. Что ему сказать?
– Подержите его в приёмной полчасика!
– Хорошо, Леонид Аркадьевич!
– Да, Настя! Пригрози ему от моего имени: если уйдёт, пусть пеняет на себя!
А так хорошо начинался день!
Чугуев вздрогнул от пронзительного звонка с аппарата напрямую подключённого с кабинетом губернатора.
– Здравствуй, Лёня!
– Здравствуйте, Иван Ильич!
– Что-то слышал, неприятности у тебя?
– Это какая-то ошибка, Иван Ильич. Мы исправим в рабочем порядке!
– Уж потрудитесь. Выдумать же такое, "Психиатрические репрессии"!
– Я, – Чугуев сглотнул сухим ртом, – сейчас же переговорю с главным редактором и доложу!
– На него не дави, Лёня! И вообще, поаккуратнее там с кадрами! Дров наломать каждый умеет. Понял, о ком я?
– Конечно, конечно! Клара Семёновна возвратится в рабочий коллектив, встретим, как подобает.
– Вот этого, не надо! Никаких торжеств. Поболела, вернулась. Пусть приступает к своим обязанностям. А с главным редактором пусть разберутся другие люди.
– Ваши?
– Не имеющие отношения к власти! Ну, ты меня понял, Лёня?
– Понял, Иван Ильич!
– Тогда держи пять!
– И вам всего хоро… – Чугуев прервался на полуслове, услышав короткие гудки.
Запустив редактора, мэр уселся в кресло и отвернулся к окну.
Главный журналист города подготовил обширный доклад о работе редакции. С молчаливого позволения мэра, он зачитал первую страницу.
Чугуев посмотрел в окно. Пошёл дождь. Мэр подумал об урожае ячменя. Наверняка, соберут полные закорма! На пиво хватит, а на "вискарь"? Сколько бутылок выйдет? Поймав себя на праздномыслии, Чугуев тряхнул головой, обернулся к докладывающему. Тот быстро сложил листки и начал говорить без бумажки.
– Отдел скандалов и разоблачений даёт самый высокий рейтинг нашей газете, – сказал главный редактор.
– Почему выпускаете непроверенную информацию?
– Леонид Аркадьевич, проверить все факты не представляется возможным. Не могу же я проверять цвет плавок у наших артистов.
– А я бы на твоём месте и под плавки заглянул бы!
– Вообще-то вы правы, – главный редактор поник головой.
– Работайте! – великодушно разрешил мэр Чухонска, проводив гостя до двери.
Главный редактор вышел из кабинета, доплёлся до лестницы, слетел с которой, как ужаленный. Деньги, полученные за статью о "чудачествах мэрии", жгли ляжки. Захотелось забыться и расслабиться. Он не раз попадал в подобные передряги. В конце концов, всё устаканивалось. Проскочит и на этот раз!
Журналист утешал себя этой мыслью, сидя за рабочим столом и опорожняя одну стопку за другой.
– Нет проблем! – сказал Никита Чугуеву, выслушав его рассказ о нечистоплотных журналистах и продажных главных редакторах.
Никита тотчас связался с Димычем.
– На кой хрен нам такие заморочки? – возмутился бывший одноклассник. – Мы что, мафия какая?
– Ты это о чём? Забыл, что долг платежом красен?
– Не наезжай, Никита! Я врубился. Не по той теме пру, дай сказать!
– Ну?
– Пальцы рубить, ноги ломать, на кой? Пусть он тихо исчезнет, да и всё. Нет тела, нет дела! – расхохотался Димыч.
Он по-шустрому сгонял к Кукве, сказал о проблеме.
– Забашляем по-царски! – пообещал он смотрящему.
И двух бычков во главе с Сявой.
Главный редактор в ту же ночь исчез навсегда из города. Слухи ходили разные, но толку от них не было никакого. То он уехал к матери, то ли к сестре. Больше в газете подобных заметок не появлялось.
Чугуев, убедившись, что главный редактор жив-здоров, но за несколько сот километров отсюда, доложил губернатору.
– Мне бы так решать проблемы! – сказал Иван Ильич. – Журналюги нахальные задолбали. Скоро из унитаза увидишь глазок папарацци!
Через неделю на прилавках Чухонска появилась бутылка с надписью:
ДЕМИДОВЪ
Вискарь русский, небодяжный.
Под рисунком с изображением городской мэрии – единственной достопримечательностью Чухонска, микроскопическими буковками обозначался производитель. Асбестоцементный завод г. Чухонска.
Первые пробы, разумеется, после работяг на разливе, достались мэру города, главе района и другим уважаемым людям Чухонска.
Никола вернул подарочную бутыль обратно в город.
Никита не обратил на это внимания, он крутился с новой сделкой. Нежданно-негаданно на него свалился хороший, перспективный куш – футбольный клуб премьер-лиги "Житник" с капитаном, хоть и травмированным на данный момент, самим Бураковым!
Земля, на которой располагалась половина стадиона, с захватом большей части поля принадлежала Демидову Никите Ивановичу. Остальная часть – городской мэрии. А это значит, снова Мискина, тенью за ней следует Эльза Францевна, и всё возвращается на круги своя!
Никита вылетел к Чёрному морю.
В аэропорту хозяина встречал актив мэрии, причём со старым мэром, который держался от них в стороне. Мискин, в плохо глаженом костюме, с мешками под глазами, обнял Никиту, как родного. Остальные встречающие сдержанно поздоровались.
– Спасибо, спасибо! – сказал Никита, собрав обе руки в один кулак, как это делают публичные люди.
– Проедемте в мэрию? – спросил Вася, норовя взять гостя за рукав.
– Андрей Васильевич, вы не против проехаться в мэрию? – спросил Никита нарочито громко. Делегация встречающих разом умолкла.
– От чего бы ни проехаться? – улыбнулся Мискин.
Вася раскрыл дверцы лимузина перед подрагивающим с похмелья бывшим начальником. Голова первого зама почтительно склонилась, как в былые лучшие времена. Мискин уселся с краю, перемещаться по сиденью ему не хотелось. Каждое движение отдавалось болью в голове. Отмечая прибытие "родственника", он поменял десять баночек пива на бутылку водки и чувствовал себя с утра не в своей тарелке. Андрею Васильевичу казалось, что все смотрят на него, осуждая за нарушение режима. Что все до единого, включая случайных прохожих, знают о его поступке. Тогда как Никита распорядился выдавать соучредителю по ящику пива на месяц, "чтобы совсем не сдохнуть", Мискин поменял его у молодых отдыхающих на водку.
Никита прикрыл дверь за компаньоном, обошёл вокруг машины и сел на заднее сиденье. Лимузин сопровождали две "Волги", потрёпанные, но на полном ходу.
Наталия Мискина встречала гостей не в кабинете, а в конференц-зале, с сервированным столом, тянущимся от стенки до стенки.
Бывшего мужа и мэра она посадила подле себя, чтобы не позорил застолье. Андрей Васильевич молчал. Он прикладывался исключительно к сухому красному, вяло цепляя куски сёмги. После третьего тоста Мискин заулыбался. Наталия тотчас пихнула его в локоть. Андрей Васильевич, извинившись, вышел на перекур.
– Никита Иванович! У меня к тебе дело.
– На сто рублей, Наталия Ионовна?
– Нескольким больше.
– Я готов, – Никита поднял руку как пионер.
– У нас в городе, практически рядом с морем, есть пустующая территория. Она принадлежала когда-то спортивной школе. Теперь там два разрушенных барака. – Мискина посмотрела на гостя, тот внимательно слушал. – Мы бы хотели построить современный развлекательный комплекс. Это бы дало нам существенную прибавку к бюджету.
– Так и хорошо! Почему вы говорите в сослагательном наклонении? Наталия Ионовна, так оно и будет!
– Вашими бы устами, Никита Иванович, да мёд пить.
Никита развёл руками.
– Дело в том, что этот пустырь находится в вашей собственности.
– Ваши предложения?
– Мы хотели бы выкупить у вас этот участок.
– На каких условиях?
– По госрасценкам.
Никита поморщился.
– Пятьдесят процентов сразу, затем в рассрочку на пять лет с десятью процентами годовых, – выдохнула разом Мискина. Её хилая грудь приподнялась, вслед за испещрённой морщинами тонкой шеей.
– Шутить изволите? – Никита взял стакан сока и отпил разом половину. Нарочито поперхнулся.
– Мы можем изменить условия, – Наталия опустила веки, показав зеленоватые тени: в морщинистых бороздках они слежались в порошок, похожий на плесень на чёрством хлебе.
– Я не желаю уступать вам этот участок.
– Мы бы могли дать шестьдесят процентов и затем пятнадцать – годовых, – Мискина взяла со стола салфетку, принялась мять её.
– Вы не поняли, Наталия Ионовна. Я согласен только на шестьдесят процентов от прибыли развлекательного комплекса. – Никита разрезал кусок мяса, окунул его в кетчуп и отправил в рот. Щёки его надулись так, чтобы стало понятным, дальнейший разговор невозможен.
