Виктор Ерофеев - Акимуды

Знатные люди, почившие в этом раю в неге и карамели, живут здесь в отеле на склонах гор с видом на умиротворенный залив. Как это ни странно, отель имеет земное название: Акимудский Four Seasons. Это безусловная дань ностальгии. Михаил Иванович, как я сказал, – отличный парень. Он предоставил нам свою гостевую квартиру. Но нас потянуло в Four Seasons! Там мы и поселились. Чтобы нам не было скучно, мы взяли с собой нашего покойного киевского друга, большого оригинала, и его мимолетную двадцатилетнюю подругу. Хохлы – лучшие спутники для путешествия. В них есть жлобливость, перемешанная с великодушием. Наши хохлы часто ссорились между собой, вступая в грубые сексуальные отношения на фоне природы, и это скрашивало наше медовое счастье.

Чтобы не лазить по холмам, в нашем роскошном отеле придуманы электрические тележки с роботами: ленивым, но услужливым персоналом китайского и индийского происхождения. День начинается с того, что ты купаешься в персональном бассейне и застаешь свою жену за тем же занятием. У каждой пары есть свой дом – это стеклянный бункер с многочисленными террасами, верандами, балконами и прочими выдвижными местами, покрытыми ваннами, душевыми кабинами и музыкальными центрами. На главном месте в доме находится неземной нежности кровать, где ты спишь, как в том же чреве матери. Ты проваливаешься в сон, и тебе снятся черепахи, которые карабкаются друг на друга.

Соседние стеклянные бункеры населены тиранами и кровопийцами. Они, как ящерицы, смотрят на закат. Они сделали свое дело, пригодились Акимуду как катализаторы прогресса и теперь отдыхают. Между пророками и большими злодеями нет разницы в масштабах деяний. Гитлер, где ты?

Вечером я увидел его, в белом костюме, на прогулке в электротележке. Но все-таки он не был моим приоритетом. Я обратился к сопровождающему меня роботу:

– А есть ли возможность увидеть Сталина?

Ничего не говоря, китайский робот посадил меня в электротележку, и мы помчались по склону горы к морю. Мы вышли на пляж. В отдалении группа людей играла в волейбол. Мы приблизились к ним. Мой робот пояснил, что здесь играют каждый день две команды. Команда Праведников и команда Великих Грешников. Подойдя совсем близко к песчаной площадке с натянутой сеткой, я обратил внимание на то, что играли обе команды весьма профессионально. Подачи были крепки и уверенны. Оборона держалась цепко. Гасили игроки обеих команд с большой страстью и результативно. Но Сталина я не заметил, пока не догадался, что этот щуплый молодой человек в серой форме и есть тот, кого я ищу. Он выступал за команду Праведников, но мне подсказали, что эта была замена. Я дождался конца игры, которую выиграли Праведники вместе с молодым Сосо, и подошел к нему.

– Гамарджоба, – сказал он улыбчиво.

– Иосиф Виссарионович, – начал я…

Он отмахнулся:

– Зовите просто. Иосиф.

Я не осмелился, несмотря на весь свой либерализм.

Я замолчал.

СТАЛИН. Есть вопросы? Задавайте! Я. Кто вы на самом деле?

СТАЛИН. Я остаюсь верным учеником Христа.

Я.???

СТАЛИН. Ленин был промежуточной фигурой революции.

Я. Что значит верным учеником? СТАЛИН. Разве не понятно?

Я. А как же… кровь?

СТАЛИН. Коммунизм – это шелуха. Нужно было пустить кровь. Чтобы очистить организм человечества. Кто догадался – меня уважал. Черчилль. Рузвельт. Трумэн. Все они. Они понимали, что я глубоко копаю. Глубже их. Они понимали и боялись.

Я. Но в христанской традиции человек – подобие Бога…

СТАЛИН. Индивидуальный человек – ничто. История идет не от него, а к нему, и давит его, когда он стоит на пути. Иначе все наполнится гноем. Надо чистить. Спустить гной и чистить. Как врач. Человек оброс грязью. Помыть надо.

Я. Но вы ведь так и не отмыли. В чем ошибка?

СТАЛИН. Пока не получилось. Получится! У меня не получилось – у другого получится. Я был слишком разборчив в средствах. Нужно было идти дальше. Дальше! Нельзя быть таким умеренным, как я. Но все равно. У кого был полет, тот понял. Поэты поняли. Ученые поняли. Все поддались моему влиянию. Даже поляки. Но все они слишком высоко ставили свою жизнь.

Я. А вокруг вас кто понимал вашу цель?

СТАЛИН. Никто. Дзержинский под конец чуть-чуть понял как одаренный чекист. А так нет. Я. Бухарин?

СТАЛИН. Коля был одаренный партиец. Сообразительный. Но не в голове дело. Нужно уловить пульсацию… Коля – совсем недалекий человек.

Я. А как вы хотели осуществить свою мечту?

СТАЛИН. Через слово. Я говорил медленными притчами. Они превращали слова в магию.

Я. Вы действовали по команде Акимуда?

СТАЛИН. Он всегда выступает за чистки. Он не мешал мне. Понимал размах.

Я. Но ведь вы всегда боялись за свою жизнь!

СТАЛИН. Не за жизнь. За дело боялся. Я. Вас убили?

СТАЛИН. Сам умер. Надорвался.

Его позвали сыграть еще одну игру. На этот раз за другую команду.

СТАЛИН. Я пойду…

Я. А вы помните моего отца?

СТАЛИН. Здесь все видно как на ладони. Это тот парень, который заставил меня смеяться? Молодец!

Я заметил, что у него обе руки одинаково хорошо развиты. Ну, еще бы! Иначе как играть в волейбол? Я. У нас много сталинистов.

СТАЛИН. Привет им передавайте. Но они меня не понимают.

Я. Я все передам.

СТАЛИН. Не забудьте сказать, что я был всего лишь в ерным учеником Христа… (Он помолчал.) А что, у вас там, в России, по-прежнему люди кричат друг другу: КУДА ПРЕШЬ, СВОЛОЧЬ!

СТАЛИН дико захохотал.

В раю разрешается пить. Однажды я так напился, что стал срывать с жены только что купленные ей райские украшения из зубов райских животных, и мы обрадовались тому, что наше счастье лишено неподвижности.

Я думал, что в этом раю живут также знаменитые творческие люди: Достоевский, Толстой и их младший соратник Чехов. Каково же было мое удивление, когда мне сказали, что гении помещаются в другом месте. Где? Что может быть лучше акимудского отеля Four Seasons?

Но сначала о кокосах. Не зря мне снился сон о русских Акимудах. Но во сне все перепуталось. На самом деле главным фетишем акимудских пространств являются орехи, похожие на женские бедра с густой растительностью между ног. Это, конечно, вызов невинности растительной природы. Порнографические орехи растут на особом острове, в долине с черными попугаями. Черный попугай с красным хвостом, похожий на Реми, но только без усов, приносит местным душам счастье. Счастье, помноженное на счастье, и есть попугайское дело. Но именно там, под пальмами с порноорехами, среди летучих мышей и черных попугаев (мы с Катей перепутали летучих мышей с черными попугаями и до сих пор не знаем, кого же мы видели), поселились навсегда наши гении, вместе с Чеховым.

В большой столовой со шведским столом, где много артишоков, рыб, мелких устриц, баранов и крабов, сидят фантомы нашей литературы – великие деятели отечественного кокаина. Зайдя в их зал, можно заметить, что они преимущественно безмолвствуют. Разве что спорят между собой, по-чеховски, что сегодня вкуснее: барашек или свинья. Писатели в раю профнепригодны. Жизнь в раю раздражает всех русских – не только меня.

Кого из русских мы там еще встретили? В викторианском особняке у пляжа прописан навечно герой Беслана, майор по имени Вадик, бравший штурмом школу, с дырой во лбу. Мы беседовали с майором. Я хотел услышать от него, был ли тот штурм закономерен. Но Вадик закован в такие патриотические доспехи, что толку от него – никакого. Он повторял, что всё, до последней пули, было выполнено правильно. Его нахождение в раю, возможно, подтверждало эту версию, но мне особенно понравилось его вялое, разочарованное рукопожатие. В этом рукопожатии было сомнение майора в себе и в своих речах.

Но какой там майор, если все море вокруг кишит рыбой! Михаил Иванович взял нас на рыбалку в открытый океан. Два загорелых парня, с такими телами, что даже отъя вленному гомофобу удалось бы открыть для себя что-то новое, стали нашими морскими вергилиями. Мы выш ли в море с высокими волнами, нас стало кидать и бросать. Но вода, летящая в лицо, была так свежа и так пахуча, что даже самые лучшие парфюмы не могли с ней сравниться. Райский климат покоряет своей последовательностью. Вода и воздух имеют неизменную температуру в тридцать один градус, и, несмотря на то что солнце стояло прямо над головой, мы не испытывали ни малейшего дискомфорта и чувствовали себя в океане, как в березовых рощах Подмосковья. Словно по команде, волны улегл ись, и мы принялись тащить из океана рыбу, которая фосфорицировала серебряной энергией. Мы, молодожены, выловили из воды столько тунцов, что просто не знали, что с ними делать. Парни с роскошными телами, обнаженные по пояс, превратили несколько тунцов в карпаччо, выдали нам божественное белое вино скорее итальянского, чем французского образца, и мы вместе со всесоюзным старостой загробного мира съели эту пищу, поливая ее лимоном, в один присест. Затем нас, молодоженов, раздели догола и выбросили за борт плавать в масках между коралловыми рифами, которые по своей форме показались мне богаче «Улисса» Джойса.