Анна Мартынчик - Время другое
Я писал письма в Оксфорд, на гуманитарный факультет, но в ответ только:
Dear Ilia!
Thank you for your email: it’s like a short prose poem itself! You would need to contact directly to enquire about this. Their website is ********* Good luck with your writing: I expect to hear of your Nobel Prize citation in due course!
Best wishes, Jonathan
Jonathan Gordon
University of Oxford
Examination Schools
High Street
Oxford OX1 4BG
01865 (2)86359/(2)76353
Это последнее письмо. Они читали твои работы и были в восторге! Я не говорил тебе, потому что ты не веришь в восторженность в твою честь. Но писать письма с адреса в адрес мне надоело. Я вообще письма терпеть не могу!..
Раз уж мы колесим и твои рукописи при тебе, почему бы нам не посетить Оксфорд? Я уверен, что твой концерт пройдет так, как мы мечтали в самые нежные годы жизни…
…Из Польши, конечно, ехать было бы куда удобнее, нежели из Красноярских краев, но мы с тобой никуда не спешим.
Ты хотела в Норвегию по пути заскочить, только вот это совсем не по пути, дорогая моя, а в картах понимать ты так и не научилась. Украина, Польша, Германия, Бельгия, Лондон – таков маршрут… Зацепим кусочек Нидерландских земель…
В Украину на пароме. Ты любишь воду, а у меня нет морской болезни…
Хорошо, что взяли пончо. Холодно. Всё равно к утру ты простудилась: кашель, сип. Я растирал тебе руки и ноги, поил чаем, а ты. Эх ты!
…Идея с глинтвейном была прекрасной, не так ли? Повеселили мы с тобой пассажиров, да? Дело в том, что повар на пароме – мой давний товарищ с курсов кондитеров и поэтому нас так легко провели на кухню и позволили безумничать с вином. Ты угощала глинтвейном всех, кто проходил мимо и улыбался, а я разносил закуски. Я попробовал только глоток и хочу заявить, что глинтвейн ты готовишь прекрасно!
Германия. Твоя мама всегда восторгалась укладом жизни немцев: аккуратность, детальность, дотошность в мелочах. А по мне так люди как люди!
Все очень правильно одеты: наш стиль…
…Я с давних времен мечтал подарить тебе красные туфли в стиле 60-х: на маленьком каблучке и с круглым носиком… Такие туфли вошли в моду из-за популярности твиста. Помнишь?
…Хотел сделать тебе сюрприз и, сказав, что пойду за билетами на автобус, отправился по обувным магазинчикам… Я не думал, что с тобой может произойти нечто недоброе…
Ты сидела на пирсе и кормила рыбок крошками от круассана. К тебе подошла маленькая девочка и попросила милостыню, а когда ты протянула ей мелочь – вцепилась ногтями тебе в руки и расцарапала их до крови… Потом убежала.
Мы столкнулись с ней в переулке. Я не знал о произошедшем, но не мог не удивиться: насколько отвратительной может быть маленькая девчурка. На первый взгляд – все черты правильные и аккуратные, но в них всё отражало низость… Черные волосы кучерявились как змеи, а глаза черные смотрели некрасиво и с пренебрежением к жизни… Кожа бледная и веснушки на носу россыпью нечистой. Терпеть не могу веснушки! У нас с тобой кожа беспятнистая… Хорошая кожа.
Ты была не столько испугана, сколько обижена на произошедшее: почему она так с тобой?.. Ничего, я не допущу, чтобы впредь кто-то пугал тебя!
А туфли я всё-таки нашел! И размер верный.
…Тебе спасибо, радость моя…
Мы не могли быть в Бельгии и не посетить Брюгге – шоколадную столицу! Время воплощать мечты: пряничный городок существует, милая моя! И в этом пряничном городке ты лихо щеголяла по мощеным дорожкам. Хочешь – верь, хочешь – не верь, а я не рассчитывал, что мы попадем на фестиваль „шоколадной жизни“! Твоё удивление от увиденных в городе шоколадных глыб было не меньшим, чем у меня! Как здорово мастера ваяли скульптуры, а? Ты так засуетилась, что я даже на минуту потерял тебя из поля зрения, а когда, наконец, нашел – ты уже держала в ладошке два кусочка шоколада. Два маленьких кусочка, когда кругом огромные ломти грызли прохожие! Но твоя бабушка учила, что вкусно – если по чуть-чуть… И я верю. И как же неожиданно было ощутить вкус устриц, откусывая шоколад! Предлагали ещё вкус чеснока и пиццы… Вот это да! Ты смеялась, потому что знала о том, что здесь такие вещи в порядке вещей, но я-то не знал. Интересно, конечно, но знаешь, я всё-таки предпочитаю шоколад шоколадного вкуса…
А потом рыжий бельгиец предложил тебе маску из шоколада. Десять минут шокотерапии – и вот оно: ты можешь надолго забыть о возрасте! Правда, в волшебном пряничном городке ты стала младше на десять лет минимум!.. Я, в конце концов, помогу тебе забыть об этом вечном страхе старости!
Эти братья-мастера, с которыми мы познакомились в конце фестиваля, отблагодарили нас за помощь в уборке шоколадного „мусора“ возможностью переночевать в их фамильной пекарне. Вот это мне понравилось! Обязательно откроем такую! Хоть где! Такой склад, такая посуда, такие специи – мы с тобой все пересмотрели вдоль и поперек, прежде чем крепко уснули на мягком розовом диване в кабинете кладовщика Эммы.
В шесть утра нас разбудили те самые ребята – мастера и, по совместительству, хозяева пекарни. Я велел тебе привести себя в порядок и занять место в зале, за столиком, с другими посетителями кафе-пекарни. Ты знала, что я отправлюсь на кухню смотреть, как лепят знаменитые „boeterkoeken“, и добьюсь права испечь для тебя самому. Так оно и было.
А в зале кафе было всего три столика. В семь утра все места уже заняты: за одним столиком сидела ты и беседовала с милейшим стариком-джентльменом, по обыденности приходящим сюда ежедневно к семи за своими любимыми клубничными круассанами; за другим столиком разместились женщина с двумя неугомонными дочками-куколками… по-моему они были близняшками (мамка баловала их завтраком под названием „татр-о-матон“ – слоеный пирог с творожной начинкой); за третьим столиком завтрак, не отходя от кассы, так сказать, ожидали двое полицейских, заказавших „куки“ – бисквиты с изюмом. Остальные посетители стояли в очереди, и получали в бумажных упаковках до неприличия ароматный прямоугольный „миш-хлеб“ или хрустящий батон с сыром и грибами (самые популярные заказы).
А ты восторгалась чашечками, ажурными скатертями и атмосферой деревенского уюта. Я не мудрил и испек две булки без начинок и сиропов. Одной ты угостила своего товарища джентльмена, а другую мы с тобой отведали вместе. Ты любишь откусывать по очереди… и я люблю…
…Оксфорд… Поезда в Англии ходят тихо: никакого интереса, и поэтому мы взяли велосипеды! Исколесив ни много ни мало – остановились, чтобы рисовать… Пейзажи восхитительны… Дышится здесь как-то особенно, словно вместе с воздухом вдыхаешь мысли сразу пятидесяти нобелевских лауреатов, бродивших по здешним окрестностям. Оксфордский канал стал местом нашей стоянки, и его очертания очень скоро стали проявляться на твоих рисунках, а на моих – кролик из сказки „Алиса в стране чудес“. Я всё подрасчитал: мы должны были успеть к началу литературного фестиваля, где тебе, непременно, не смогли бы отказать в выступлении! Ты пишешь много и старательно… Только за дни нашего путешествия уже исписано два блокнота!..
…Я помню, что сидел и любовался тобой, предвкушал радость твою… Помню, как ты сосредоточенно выводила на бумаге каждую деталь… Помню голос… жуткий голос девочки, будто из фильма ужасов:
– Подайте…
…И помню, уже после удара, лицо отвратительного мужчины… с веснушками и черными волосами…
Когда я очнулся – ты была уже отнюдь не весела: слезки на ангельском лице переливались в лучиках очень поэтичного Оксфордского солнца. Я помню, что не мог пошевелиться… не от того, что больно МНЕ, а от того, что ТЫ страдаешь… и я беспомощен…
…Ты ничего не хотела говорить. Мы просто ушли.
Уже в поезде ты рассказала мне, что это была та самая девочка, расцарапавшая тебе руки в Германии. Только с нею был ещё и мужчина – отец (это его веснушчатое лицо я так отчетливо помню!). Он забрал твой рюкзак. Благо, что документы я храню во внутреннем кармане пиджака. Но в рюкзаке были не только ценные сувениры, но и твои рукописи! Твои рукописи! Лучше бы они забрали пиджак! Я беспомощен и я чувствую презрение: к грязной девчонке и её грязному отцу!
Никакого литературного фестиваля – ты хотела уехать. Я хотел отомстить: они забрали слишком многое… твои мысли, твою радость и то, что так отдаляло тебя от старости – блеск из самых-самых глубин зрачков… Я помню. Я спрошу с них – обещаю: они отдадут мне всё!..
…А поезда Англии едут тихо… в такт твоему сну… Чтобы забыла…»
Руки у Александры дрожали. Это письмо не на шутку её встревожило. Мысли скакали из строки в строку, расшифровывая плохо спрятанные чувства. Женщина взяла маркер и стала выделять самые страшные слова, несущие самые страшные смыслы. Александра увидела мир глазами Ильи и, как будто впервые, поняла всё: от начала и до конца:
«Боже…» – шептала женщина, прокусывая кожу около мизинца, – «Нужно что-то делать…»
– Владимир!
…Владимир сидел за столом в гостиной и без единой эмоции на лице читал то самое письмо, от которого его жена потеряла всякий покой. Женщина металась и поясняла, цитируя то одну, то другую фразу из контекста:
