Николай Семченко - Одиночество шамана
Андрей тоже любил что-то делать ради самого делания. Иногда на него находило странное желание – переставить, допустим, мебель в комнате. Просто так, без всякой причины. И он переставлял, даже не думая объяснять самому себе, зачем он это делает. Порой он мог проснуться среди ночи, включить везде, где только можно, свет, после чего пойти на кухню и заново, тщательно, с толком и расстановкой, перемыть всю посуду. Зачем? А захотелось! Не странно ли это? Да, наверное, бессмысленно, но разве вся наша жизнь состоит из объяснимых вещей?
Ниохта знала, что всё это – признаки людей, которые могут сместить чашу весов своей жизни в ту сторону, в какую захотят. Гири привычек и пристрастий их не отягощали. Если два таких человека объединятся, то с их силой не совладать.
Хорошо, что люди об этом не знают, подумала Ниохта. Они вообще о многом не догадываются, эти двуногие, переставшие слышать голос силы. Сила – это то, что внутри, а не накачанная гора мышц. Сила – это то, о чём поёт ветер, шумит крона дерева, журчит ручеёк, трубит марал, сверчит сверчок или шепчет самая обыкновенная трава под ногами. Но человек не слышит их подскаок.
Ниохта погладила ящерку, которая притаилась на её груди. Гладкая фигурка была холодной и скользкой, но в ней теплилась жизнь: ящерка чуть заметно дрожала, мягко карябала цепкими лапками.
– Помощница, – ласково протянула Ниохта. – Помогать мне будешь.
Она внимательно огляделась вокруг. Поблизости на бульваре никого не было, лишь в отдалении гулял пожилой мужчина с лохматой собакой.
Аоми легонько подпрыгнула на месте и повисла в воздухе. Полы её халата распахнулись, и стало ясно: тела под нарядом не было. Это напоминало компьютерные эффекты кинокартины о человеке-невидимке: одежда тоже висела в воздухе вполне натурально, но у Ниоха всё же отличалась – у неё были лицо и руки. На вид вполне настоящие, но при внимательном рассмотрении обнаружилось бы: лик – маска, руки – то ли особые перчатки, то ли искусная имитация.
Ниохта подлетела к середине куртины чубушника с шиповником и высмотрела в зарослях бетонную плиту: она прикрывала выемку в земле.
Мужчина, гулявший с собакой, в эту минуту как раз бросил взгляд в сторону Ниохты. Он увидел нечто странное: какая-то гигантская птица, а может, и не птица – воздушный змей, к примеру, рухнула в густые заросли. Над ними поднялось лёгкое сизое облачко, которое быстро развеял ветер.
Собачник немного подождал: не покажется ли птица вновь? Но всё было спокойно. Любопытство, однако, разбирало старика, и он решил поглядеть, что же за объект упал на бульваре?
В густых зарослях ничего нельзя было разобрать, а на кустах не виднелось ни одного сколько-нибудь заметного пёрышка или лоскутка ткани, если это всё-таки был воздушный змей.
Лохматая собака, однако, принюхалась, и что-то её напугало. Шерсть на загривке вздыбилась, она припала на передние лапы, ощерилась и громко залаяла.
16
Ребёнок тронул серую тень Дюлина. Она походила на узкую дорожку, ведущую внутрь пещеры. К ладони малыша прилипли песчинки, и он пошевелил пальцами, стряхивая их: крупинки кварца, попав из тени на солнце, ослепительно вспыхнули и звездочками опустились в траву. В ту же секунду и в темном нутре пещеры мелькнуло что-то яркое – мгновенно, как лёгкая молния. Если бы Андрей не следил за движениями ребёнка, то и не заметил бы этой вспышки.
– Там что-то происходит, – шепнул он Чикуэ Золонговне, кивнув на пещеру. – Кажется, я видел…
– Погоди, – старуха покачала головой. – Туда нельзя.
– Почему?
– Он сам туда пошёл, – старуха глазами показала на ребёнка. – Если разрешит, то и нам можно будет войти…
Крепыш, смешно переваливаясь, дошёл по дорожке-тени к темному провалу и, вытянув шею, с любопытством заглянул туда. Видимо, что-то его заинтересовало, потому что он радостно засмеялся и, опираясь пухлой рукой о валун у входа, попробовал ступить внутрь. На ногах у него ничего не было. Видимо, ребёнок, как большинство деревенских детей, привык ходить с весны до поздней осени босиком: на камушки он наступал легко и даже не смотрел вниз.
Марго, как увидела это, подбежала к Андрею и Чикуэ Золонговне:
– Надо его остановить! – воскликнула она. – Он несмышленый, ничего не понимает, и как таких маленьких детей родители оставляют одних? Лезут куда попало!
– Не говори ничего, – оборвала её Чикуэ Золонговна. – Он всё лучше всех нас знает.
– Да что же это за ребёнок такой? – Марго почти в отчаянии заломила руки. – Появляется неизвестно откуда, пропадает чёрте куда, ничего про него не скажи – не спроси…
– Меньше знаешь – крепче спишь, – заметила Чикуэ Золонговна. – Вон, смотри, твой спутник правильно себя ведёт. Смотрит и молчит. Ум затмевает взор.
– Причём тут ум? – не поняла Марго.
– Иногда лучше смотреть, чем думать, – ухмыльнулась старуха. – Больше поймёшь.
Ребёнок, между тем, уже почти скрылся в проёме, но, словно что-то вспомнив, повернул обратно, одной рукой опёрся о валун, а другой помахал людям. При этом он лучезарно улыбался и не отрывал глаз от Чикуэ Золонговны. В его взгляде было столько радости и нежности, будто малыш впервые увидел старуху после долгой отлучки.
Чикуэ Золонговна встала и, просияв лицом, двинулась к пещере. Она шла медленно, и напоминала сомнамбулу: прямая спина, мягкие движения, полузакрытые глаза – не идёт, а плывёт.
Малыш дадакнул, засмеялся и, поворотившись ко всем спиной, снова полез вглубь пещеры.
– Что, уже можно идти туда? – прошептала Марго, дёрнув Андрея за рукав. – Мне что-то не по себе. Чертовщина какая-то.
– Не знаю, – Андрей ошеломлённо смотрел на старуху, которая плавно передвигалась по земле. – Я сам ничего не понимаю.
– Бабушка будто под гипнозом, – заметила Марго. – И все птицы снова смолкли, вон туча к солнцу движется, да какая большая! Гроза, что ли, будет?
За их спинами хрустнула ветка. Они испуганно обернулись и чуть ли не разом облегчённо вздохнули: к ним подошёл Уфименко.
– Сергей Василич, ну хоть вы что-нибудь дельное скажите! – взмолилась Марго. – Что происходит?
Марго выглядела удручённой. Уфименко прищурился, задумчиво глянул на неё и хмыкнул:
– Неужели вы сами, сударыня, ничего не ощущаете? Кажется, у вас есть особый дар. Или уже нет?
Он намекал на то, что Марго гордилась способностью хорошо чувствовать людей, даже их тайные мысли порой открывались ей. Но в Сакачи-Аляне с ней явно что-то произошло: женщина перестала улавливать тонкие импульсы, исходящие от собеседников; то, что называют интуицией, словно отключилось. Она больше не испытывала странного волнующего трепета, который серебряным холодком прокатывался по всему телу, чтобы в конце концов сконцентрироваться пульсирующей точкой чуть выше переносицы, – и тогда с обжигающей ясностью она слышала то, что думал другой человек. Это были даже не слова, а, скорее, мысли, которые каким-то чудесным образом перетекали в её мозг, и она их понимала.
Марго показалось, что она лишилась этой способности, когда попыталась понять, почему Андрей и старая Чикуэ оказались наособицу; ей почудилось: они ведут молчаливый диалог. Интуиция её не подвела, но, уловив первые обрывки каких-то фраз, Марго почувствовала неясный шорох: будто бы кто-то ворошил граблями сухое сено, и подвигался, валок за валком, всё ближе и ближе, пока её мозг не наполнился сплошным оглушительным шелестом. Голова, казалось, была готова лопнуть от раздирающей острой боли, в ушах стоял непрерывный звон, а в переносице будто сверло завертелось – Марго не смогла бы перенести эти мучения, если бы внезапно всё не прекратилось. Прекратилось в тот момент, когда старуха Чикуэ со значением глянула в её сторону и положила свою сухонькую ладонь на край ковра – туда, где светились златотканые звёзды.
– Со мной что-то случилось, – призналась Марго. – Я не такая, какой была.
– Может, и к лучшему, – Сергей Васильевич ободряюще улыбнулся. – Старуха не зря намекнула: иногда лучше смотреть, чем думать. Наверное, она хотела сказать больше: не стоит выделяться, порой надо забыть о своей уникальности.
– Но это не мешало мне жить, скорее, наоборот, – вздохнула Марго. – Я чувствовала людей и понимала их мысли…
– А не считаете ли вы, что это может досаждать другим? – Сергей Васильевич вопросительно приподнял брови. – Нередко мы просто забываем об этом.
Андрей, прислушиваясь к их разговору, наблюдал, как Чикуэ Золонговна приблизилась к темной дыре, потопталась возле неё, нерешительно заглянула внутрь, снова попереминалась с ноги на ногу, зачем-то потрогала валун, на который перешла тень Дюлина и, наконец, преодолев робость, шагнула внутрь.
Туча, на которую первой обратила внимание Марго, наползла чернильным пятном на солнце. Всё вокруг посерело, и даже сам воздух стал тусклым. Порыв ветра пригнул траву, подёргал длинные косы ив и растрепал аккуратную берёзку у пещеры. Он снёс бы с головы Марго и её очаровательную шляпку, если бы дама не вцепилась в неё обеими руками.
