Владимир Орлов - Усы (сборник)

2012

Путешествие в «Камергерский переулок»

Простая московская закусочная в центре столицы – что в ней столь необычайного, если ей посвящен целый роман? Оказывается, самый простой общепит может стать центром мистических событий, захватывающих переплетений сюжета и судеб ярких персонажей. Детективная, любовная, приключенческая линии, философские рассуждения и эпизоды московского быта слились воедино в романе «Камергерский переулок». Автор романа, финалист премии «Большая книга» Владимир ОРЛОВ ответил на вопросы читателей о новом романе и рассказал о своем творчестве.

Татьяна Соркина, Красногорск :

Пишете ли Вы сейчас что-нибудь? Или в ближайшем будущем планируете писать новый роман? Можете рассказать, что это будет?

Владимир Орлов:

Я уже два года пишу роман под условным названием «Лягушки», это фантасмагория, связанная с московской жизнью, но не только. Больше половины, мне кажется, я написал. Вчера закончил 34 главу.

Анна Шматкова Москва :

Добрый день! Скажите, пожалуйста, «Камергерский переулок» – это вымысел или сборник реальных наблюдений?

Владимир Орлов:

Вся литература – вымысел, и в то же время это результат твоих житейских наблюдений, твоей жизни вообще, твоих житейских страстей, привязанностей и так далее. Есть строго документальная литература, где автор не имеет права ни словечка лишнего сказать, чтобы не обидеть, не оскорбить, не исказить действительность. А есть художественная проза, у которой точного перевода житейской ситуации быть не может.

Арсений, Москва :

Уважаемый Владимир Викторович, добрый день! Скажите, Вы не приходите в ужас от современного общества, современной морали, современных устоев? Вам не кажется, что люди с каждым годом становятся злее, жестче и аморальнее? Вы почувствовали некий духовный провал вокруг себя?

Владимир Орлов:

Вокруг себя никакого духовного провала не чувствую, потому что живу среди людей, мне приятных, это очень достойные люди самых разных слоев общества – и художники, и артисты, и люди простых профессий. Что касается ужаса от современного общества, то я человек, чье детство прошло в войну и после войны, когда казалось вообще, что хуже ничего не бывает, так что все, что происходило дальше, казалось каким-то повышением совершенства жизни. Я был в пионерских лагерях, мы жили в бараках на берегу канала имени Москвы, потом оказалось, что это были бараки каналостроевцев, многие из которых на стройке погибли. А нам казалось, что мы жили в каких-то роскошных условиях, дети, выросшие в коммуналках. Нам казалось, что мы самые счастливые дети, потому что росли в Советской стране. До того мы привыкли ко всяким тяготам и лишениям, что сейчас ничего не удивляет. Действительно расстраивает, что люди стали злее, эгоистичнее, но они поставлены в такие условия, что вынуждены добывать средства к существованию. Потом еще Москва притягивает такое количество авантюристов, непорядочных людей, которые ищут здесь легких денег, богатых мужей, что они искажают, может быть в значительной степени, суть нашего города и нравы его. Но это все так и должно происходить, и происходило, видимо, во многих столицах мира. То есть ужаса я перед жизнью не испытываю, потому что занят своим делом и знаю, что есть вокруг люди порядочные.

Елена Артюхова, Москва :

В одном из своих интервью Вы признавались в интересе и любви к сказкам. Стараетесь ли Вы специально привнести некоторую сказочность в свои произведения или оно получается самостоятельно, без нарочного настроя и усилий?

Владимир Орлов:

Это опять же свойство натуры человека. Есть жесткие реалисты, которые во всем видят чистую материю, и есть люди, которые живут воображением, и оно им нисколько не мешает. Я как раз отношусь ко второй породе людей, с детства любил сказки. В тех обстоятельствах, в которых я рос: в пять лет испытал бомбежки, еще не поступив в первый класс, попал в Большой театр на дебют Майи Плисецкой. Если бы в нашей жизни не было «Щелкунчика», «Багдадского вора» в кино, то жить было бы очень скучно. Без привязанности к сказке, к фантазийному изображению мира я себя не представляю, это моя натура. Первые большие произведения написал, когда работал в «Комсомольской правде» корреспондентом, очеркистом, они основаны на реальных событиях. Роман с тяжелой судьбой «Происшествие в Никольском» подсказан письмом в редакцию. Я знал от начала до конца, что произошло. Но все равно я писал других людей, не тех, с которыми реальные события произошли, а имея прототипами натуры, мне более знакомые. А после чего моя личность потребовала какого-то выхода, задавленная этим бытом, трагическими обстоятельствами романа, я неожиданно стал писать рассказ «Что-то зазвенело» о любви домового к реальной женщине. Я понял, что мне это интересно. Если бы не было этого рассказа, не было бы и романа «Альтист Данилов». В этом романе прототипами также были знакомые, реальные люди. После этого все произведения «Шеврикука», «Аптекарь», «Камергерский переулок», и сейчас роман, который пишу под условным названием «Лягушки» – все они написаны в жанре романтизма, но это традиция, которая существует с начала мировой литературы, начиная с «Золотого осла» Апулея, Рабле, Сервантеса, Свифта, Метьюрина с его «Мельмотом Скитальцем»… Естественно, Гофман, один из величайших писателей в мировой литературе, Гоголь, Булгаков. Вот эти люди создали романтическое направление в литературе, очень близкое мне по возможностям передать свою личность, свое миропонимание.

Андрей, Железнодорожный :

Добрый день! А сейчас у Вас есть какое-нибудь любимое место, вроде той закусочной в Камергерском?

Владимир Орлов:

Есть. Называется это «Рюмочная» – недалеко от консерватории. Рюмочная – это условное название, здесь отдана дань жанру общепита. Вокруг «Рюмочной» – консерватория, ГИТИС, театр Маяковского, театр Розовского, театр на Малой Бронной, Литинститут недалеко, поэтому публика собирается интересная. «Рюмочная» существует с 1896 года, она называлась тогда «Кухмистерская», ровесница Художественного театра. Станиславский, который проживал там недалеко, в Леонтьевском переулке, захаживал, и Нейгауз, знаменитый пианист, звонил из Консерватории своему приятелю, знаменитому актеру, режиссеру Охлопкову, главному режиссеру театра Революции, и предлагал зайти с утра в «аптеку», имелось в виду это заведение. Было когда-то у нас место общения в Доме литераторов, но сейчас закрыто это заведение.

Александр, Москва :

Владимир Викторович, Вы же продолжаете работать в Литинституте? Вас радуют Ваши студенты?

Владимир Орлов:

У меня сейчас четвертый выпуск, и все эти семинары по-разному проходили. Во втором семинаре у меня студенты уже на третьем курсе имели книги, 19 человек окончили с дипломами, 9 человек с отличием и стали членами Союза Писателей. А вот последний выпуск меня разочаровал. Только сейчас, накануне диплома, ребята начали что-то писать. А чтобы стать писателем, нужна потребность писать все время. Ты должен писать столько, сколько графоман, но профессионально. А эти – страниц по пять в год писали.

Андрей, Москва :

Вы считаете себя «модным» писателем?

Владимир Орлов:

Нет, не считаю, я действительно был года два или три после публикации «Альтиста Данилова», примерно с 1980 по 1983 год человеком, оказавшимся в моде, поэтому все эти «медные трубы» испытал. Мне показалось, что это очень утомительное дело, и к хорошему не приведет. Ничего интересного в том, чтобы быть модным писателем, не оказалось. Часто кажется, что вещь, которую написал, вызовет большой резонанс. Например, мой роман «Бубновый валет». Но этого не случается почему-то. А вот «Камергерский переулок» вызвал неожиданный интерес. Модным писателем легко и приятно побыть, но потом вспоминать об этом, об этих веселых годах не очень замечательно. Сейчас отношение к роману «Камергерский переулок» я оцениваю как интерес читательский, а не моду. А в те годы мода – это сразу книга в дефиците, ее можно обменять на продукты и вообще на что хочешь.

Владимир, Троицк :

Люди из Вашего романа «Камергерский переулок» реальны? Вы их действительно видели или это собирательные образы, или Вы их всех придумали?

Владимир Орлов:

И да, и нет. Есть чисто собирательные образы, как персонаж Соломатин. Есть персонажи, которых я писал с реальных людей, как, в частности, нюхателя Севу. Есть телеведущий Мельников, в котором тоже угадывается, кого я имел в виду, хотя в нем слились два или три человека. Есть совершенно реальные люди, как местный житель, босиком заходивший в закусочную. Девушки, которые стояли там, в Газетном переулке, их приводили греться в закусочную, или в кафе напротив Художественного театра. Буфетчица Даша – это собирательный образ из двух барменш с Украины. И есть персонажи придуманные. Но не придумана вся атмосфера, энергетика Камергерского. Там действительно в доме, где закусочная размещалась, горела пастернаковская свеча. Там же нашли рукопись «Тихого Дона». Напротив – дом, где умер Прокофьев, и его не могли вывезти похоронить, потому что в этот день умер Сталин. Там же рядом театр. Пешком туда приходили из Кремля два друга, Сталин и Бухарин, сидели в публике, без всякой охраны, уходили тоже без охраны. Никто им не аплодировал. В театре бывали Чехов, Горький, Булгаков. То есть это сгусток московской энергии. Поблизости – Георгиевский монастырь, где останки Марфы Собакиной были обнаружены, будто она вчера умерла… Все это и было толчком для меня к написанию романа о Камергерском, где могут происходить самые невероятные события. Совсем недавно мне стало известно, что на углу Камергерского переулка в богатом магазине до первой мировой войны служил Георгий Константинович Жуков…