Сергей Трищенко - ЯТ
– А не то ли самое, Гид, – решил высказаться и я, – вы говорили о новом развитии Ярмарки?
– Я?… Да… – Гид несколько растерялся, но заданный вопрос остался животрепещущим – ресницы у него трепетали, точно плавники и хвостики у продаваемой из садков-бассейнов живой рыбы. – Ярмарка… она словно живое существо: развивается, растёт; возможно, и умирает… Когда-то её создали как специализированную Ярмарку Тщеславия, вы знаете, – он поклонился в мою сторону, – теперь же на ней продаётся всё, что угодно, от жизни до смерти. Потому-то и появляются целые именные ряды, где торгуют однотипными предметами: лень, лесть, совесть… и всё остальное. Но процесс развития продолжается: сейчас хотят выделить отдельные понятия в самостоятельные Ярмарки. В первую очередь должны появиться Ярмарка Лжи, Ярмарка Жизни, Ярмарка Труда, Ярмарка Смерти. А что будет потом, я не знаю… Предполагать можно многое, но как совершится на самом деле – зависит не только от нас.
– И для чего тогда это всё делается? – спросил я.
– Не тогда, а теперь, – поправил Гид. – Для того, чтобы ничего не путалось, не перемешивалось, а то в лести слишком много лжи, в жизни – много отчаяния, в смерти – много слёз и плача… а труд с чем только не мешают. Все, кому лень и не лень.
– Владыкой мира будет труд, – пробормотал я.
Гид услышал и кивнул:
– Совершенно верно. Вы назвали один из признаков. Когда что-то выполяет, с изменением соответствующего поля, или только начинает выполнять несвойственные ему функции, оно теряет некоторые свои качества и приобретает чужие. И не всегда с пользой – ни для самого понятия, ни для людей, его применяющих. Людям ещё меньше пользы перепадает, потому что на них влияние распространяется с преломлениями и искажениями, в зависимости от разных факторов… чуть ли не времени года.
– А как же… – произнёс Том и задумался.
– Надо ли делить, Гид? – спросил я. – Жизнь настолько сложна, что трудно разложить всё по полочкам…
– Говорят, раньше она была проще, – прищурился Гид, – а теперь люди часто путают, например, спокойствие и равнодушие…
– Кто же их путает? – удивился я. – Такие разные вещи. Спокойствие сродни бесстрастности – во всяком случае, внешнее выражение их одинаково, а равнодушие практически тождественно безразличию: ровная душа действует, не различая лиц. Равнодушие равно безразличию.
– В общем, правильно, – усмехнулся Гид, – но откуда появляется смешение понятий?
– Конвергенция? Или усложнение?
– Возможно, и так…
– Мне кажется, человеческое понимание не успевает за эволюцией понятия, не успевает осознать, обдумать, понять новое значение, содержание… Частично это происходит от лености мышления, нежелания учиться новому, усваивать новое…
– Это у вас, а у нас?
– Может быть, взаимовлияние? – предположил я. – Обратная связь…
Гид задумался. А я продолжил:
– Когда первичное становится вторичным, исчерпав своё предназначение, сыграв отведённую роль, превратившись в свою противоположность…
– …И последние станут первыми… – пробормотал Гид.
– Да, если первые начнут почивать на лаврах и остановятся, а последние продолжат движение вперёд.
– Такое уже было, – поднял голову Гид, – Олимп…
– Да, – кивнул я, – и не он один. То же случалось и ранее.
– Да и сейчас, – развёл руками Гид. – Вот, например, совсем недавно мне рассказывали о проникновении к нам сказок.
– Сказок? – удивился я.
– Да. Наверное, кто-то когда-то так сильно хотел сказку сделать былью, что она проросла у нас.
– И что вам рассказили? – заинтересовался Том.
– Может, и исказили, – согласился Гид. – Мне запомнилась классификация Баб-Яг.
– Баб-Яг? Это интересно. Расскажите!
И Гид рассказал. Я привожу его классификацию вкратце.
Существует следующие виды Баб-Яг:
Брод-Яга – специалист по форсированию водных преград.
Бод-Яга – телеграфист высокого класса.
Стил-Яга – не костяная, а стальная. Типа киллера. Выбрасывает ногу, что меч.
Труд-Яга – трудоголик. Колдует беспрерывно.
Кор-Яга – работник лесного хозяйства по ошкуриванию деревьев. Тем самым снимает свои комплексы по мучениям и людям спокойней.
Тюр-Яга – языковед по тюркским языкам.
Среди них почему-то затесалась Гул-Яка, очень желающая стать настоящей Ягой, и потому постоянно поднимающая по этому поводу неимоверный шум.
– Вот видите, классификация, то есть упорядочивание, – мазидательно заметил я, чтобы легче прошло.
– Может быть, так появилась и наша Ярмарка? – задумчиво произнёс Гид.
– А что там, на другой Ярмарке? – спросил я.
– Увидите… попозже. Это не так просто.
Гид замолчал. Я тоже. А Том молчал уже давно, потому что обдумывал какие-то свои мысли.
Так, в задумчивости и молчании, мы и проделали оставшийся путь от Озёр Печали до ворот Госпиталя.
Глава 31. В госпитале
Госпиталь располагался в живописном месте, в каких обычно и должны располагаться подобного типа учреждения: на берегу реки, между сосновой и берёзовой рощами. Если бы в таких местах находились обычные жилые дома, госпиталей – на мой взгляд – строить пришлось бы в несколько раз меньше.
Пациенты выздоравливали от одного вида из окна. А если приплюсовать сюда ещё и доооллллгииииееее прогулки, то выздоровление шло очень быстро.
Мы подошли к воротам госпиталя в тот момент, когда оттуда выезжали опломбированные болтающимися на дверях пломбами серебристо-белые изотермические автофургоны. За рулём сидели водители в респираторах, а рядом – в респираторах же – охранники, с суровым видом сжимающие за цевьё левой рукой поставленные между ног автоматы.
– Боль повезли, – пояснил наш сопровождающий, присланный главврачом после звонка Гида. – Она уложена в герметически запаянные контейнеры, чтобы не испарялась, не распространялась, не возвращалась в мир.
– И куда её? – спросил Том, провожая взглядом фургоны, гружёные болью.
– В морской порт. Потом перегружают на суда, отвезут далеко в море, а там затопят.
– А на туда не перегружают? – спросил Том.
– Да, только туда, оттуда не возвращают.
– Ага, – пробормотал Том.
– Лучше, конечно, сжигать… – прибавил врач мечтательно. – Но может разлететься… обратно.
– Откуда вы знаете? – удивился Том.
– Это все знают, – повторил врач когда-то слышанное нами. Но мы-то не слышали, что он знают!
Мы шли по территории Госпиталя и встречали удивлёнными взглядами удивительные вывески. Конечно, мы, как воспитанные люди, не тыкали в них пальцами, не кричали: «Ты гля, какая штука!» – а удивлялись молча. Но, может, лично мне они казались удивительными? Я же вижу не так хорошо, особенно вдаль. Но читалось интересно: «Психохирургический корпус», «Психируконогический корпус», «Террапевческий корпус» – этот я увидел чётко, ещё и удивился: «Пение Земли?» – мы прошли рядом с ним, а вот «Полликлоника» или даже «Полей клоника» я не разобрал, а спрашивать почему-то постеснялся, что для меня в общем-то и нехаракиритериториально.
Висели стрелочки-указалите: «Околологические исследования», «Гостеастероидоскопия», «Некрохоругвия», «Оторвилярвиногия».
Да, Госпиталь распростирался намного обширнее, чем представлялось на первый взгляд.
Главврача мы застали в кабинете, во время бурного телефонного разговора:
– Буйство фантазии? Очень хорошо! Прекрасно! – радовался он. – Один случай на миллион! Нет-нет, ничего не предпринимайте, никакого самодеятельного предпринимательства. Никаких холодных компрессов, компромиссов, стрессов. Никакого душа, никакого удушения! Я распоряжусь: бригада сейчас выедет, – он положил трубку и повернулся к нам:
– Нам повезло! – он нажимал кнопки на селекторе. – Буйство фантазии! Срочно на выезд! – Он назвал адрес и выдал ещё несколько распоряжений. – Редчайший случай! На моей практике – впервые! Я встречитал о нём только в литературных истошниках!
Он мечтательно прикрыл глаза:
– Придётся повозиться! Но как же это интересно! Надо бы поехать самому, но – обход!
К такому врачу я сразу почувствовал доверие.
Он откинулся на спинку кресла и негромко пропел:
– Гипоталамус игитур!..
– Гиппопотамус… – пробубнил Том себе под нос. Я шикнул на него – тоже очень тихо, а громко сказал:
– Скажите, можно нам немножко ознакомиться с вашим Госпиталем, до обследования моего друга?
– Я возьму вас с собой, сейчас плановый обход, – согласился главный врач, – вы мне не помешаете.
– Да, скажите, а как с эпидемией дурных примеров?
– Эпидемия идёт на убыль, – серьёзно кивнул он. – Причём сама, заметьте, сама! А всё профилактика!
– А в чём же дело? Мы за всё время пребывания ни одного дурного примера не встретили.
Он покачал головой:
– Вам жутко повезло. Дурные примеры обладают большой заразительной силой. Кстати, вам нужно срочно сделать прививки!
