Владимир Дурягин - По дороге к Храму
– Брат мой заходил…
– Родный?
– Ага. – Пряча глаза, ответил Сергуня.
– Похож. Особенно щетиной на скуластом лице. – Усмехнулся в бороду отец Валерий.Хилый ещё в прошлом году, когда Сергуня взбрыкнул, навёл справки и разыскал приютившуюся в психушке его девчонку. Разыскал так, со злости, чтобы были какие-то рычаги давления на этого непослушного пацана. Сейчас он даже не знал, что её в том интернате могло и не быть, если бы не случившийся у неё с мужем конфликт.
Ехали они долго, пользуясь навигатором, объезжали посты и большие перекрёстки по разбитым грунтовым дорогам. Наконец, посмотрев на экран, Хилый уверенно проговорил:
– Восемь вёрст осталось. Деревень больше не будет. Следующая ваша дурка. Там она и живёт.
– Так она чего, того? – крутанул пальцем у своего виска Тимур.
– Не проверял, не знаю. А ты бы у корешка своего спросил. Может он в курсе? – ухмыльнулся Хилый.
– Говоришь, уже близко? Давай, остановимся, хоть отряхнуться от пыли, вон ручей блестит. – Хилый остановился у ручейка, протекающего через вкопанную поперёк дороги трубу. Стёкла форточек были наглухо закрыты, чтобы не захлебнуться дорожной пылью, и, выходя из машины, Тимур набрал в себя воздуха, сковырнул ногтем пробку с пузырька и незаметно поставил его за сиденье. Он захлопнул дверцу и, подойдя к воде, принялся умывать лицо и руки. Разогнувшись, он увидел как Хилый, прислонив голову к рулю, впал в глубокий сон. Усиленная доза снотворного наповал свалила уставшего за время поездки хилого подельника. Тимур открыл дверцу, достал из-под его ног пакет со своим миллионом, порылся в нём и извлёк оттуда моток бечёвки и рулончик скотча. Сунув это в карманы, он вытащил подельника из машины и, взвалив его себе на спину, потащил в лесную чащу. Пройдя по лесу метров сто, Тимур увидел под старой ёлкой огромный муравейник. Он бечёвкой связал Хилому руки за спиной, залепил рот скотчем и, подтащив врага к муравейнику, усадил его на самую верхушку этой шевелящейся пирамиды, затем накрепко примотал к стволу дерева.Глава 30
Клара Захаровна через взятку, выбила в местном муниципалитете разрешение на строительство часовни из растущих на том же месте деревьев. И теперь, не имея мужской рабочей силы, вечерами они с Алёнкой сами спиливали деревья, обрубали сучки и обдирали смолянистую кору. Сруб решили сделать небольшой, шесть на шесть метров, исходя из размеров дерёв. Иногда им помогали больные. Алёнка трудилась до тех пор, пока её не начинало пошатывать. Ей хотелось возвести и покрыть строение до белых мух, чтобы на Николая Угодника освятить часовенку и открыть доступ для верующих.
Клара Захаровна окорила несколько брёвен и пошла в свой кабинет готовить лекарства для больных. Алёнка осталась поработать ещё. Кора под острым лезвием топора, снималась легко, и работа увлекала всё больше. Вдруг она услышала приближающийся шум машины, как ей показалось не предвещавший ничего хорошего. Ей стало не по себе, и Алёнка присела на некорённое бревно.
Машина, пропуская вперёд себя облако пыли, со скрипом остановилась перед главными воротами. Из неё вышел заросший густой щетиной незнакомец и потянулся. Алёнка подняла с земли топор и молча, наблюдала за ним. Незнакомец захлопнул дверцу машины, подошёл к воротам. Приглядевшись, он увидел за вторым забором Алёнку. Тимур поднял вверх руку и помахал ей.
– Привет, Алёна! – Голос ей показался знакомым. – Ну, чего, не узнала? – незнакомец ощупал свою щетину на лице. – Это потому, что я не бритый. Подойди, тогда узнаешь.
– Иди сам, откуда пришёл! – Ответила она, прижимая топор к груди.
– Зачем ты так? Это я, Тимур. Я едва тебя разыскал, а ты прогоняешь. – Ответил он Алёнке с обидой в голосе.
– Тимур? – шагнула она к нему и насторожённо спросила. – Чего ты здесь делаешь, Тимур? – она не заметила, как подошла к нему совсем близко. Алёнка узнала его карие смеющиеся глаза. Разволновавшись, она обронила топор и, подойдя к решётке, вцепилась в железные прутья руками и, глядя на него сквозь эту решётку, заплакала. Тимур пытался вытирать её слёзы своей ладонью, но не успевал, настолько они были обильны. Не переставая плакать, она прошла к калитке и открыла запор, впуская нежданного гостя на территорию интерната. Они стояли, дружески обнявшись, и он чувствовал её тёплую грудь. На крыльцо вышла Клара Захаровна и строгим голосом спросила:
– Это кто к нам пожаловал? С добром или худом?
– Это… это мой родственник. – Ответила ей Алёнка. – Дальний.
– Ну, а чего тогда разрыдалась? Зови гостя в дом.
– Машину бы куда-нибудь с дороги убрать… – сказал Тимур. – Мешать будет проезду.
– А-а, – махнула рукой Алёнка, – к нам редко приезжают. Но если хочешь, поставь вон туда, за дровяник.
– Ага, я сейчас. – Он завёл машину и когда поехал, даже непосвящённому было понятно, что ездить он не умеет.
Кое-как заехав за сарай, Тимур вернулся к Алёнке.
– Привет тебе от Гуни. – Сказал он и посмотрел ей в глаза. Алёнка заморгала своими длинными ресницами.
– Ты давно его видел, как он? – спросила она.
– Да нормально. Живёт, работает, никого не трогает. – Улыбнулся ей Тимур.
– А он… в церкви работает? – спросила осторожно Алёнка.
– Да, в церкви… – ответил Тимур. Алёнка немного подумала и повернулась к месту строительства.
– Мы тоже, вот часовенку решили поставить. Только строить некому. Здесь одни женщины и те больные.
– Так… поможем, чем сможем, если примете на постой. – Снова улыбнулся Тимур.
На следующий день Тимур вовсю орудовал пилой и топором. Но, эта работа ему, что-то сразу не понравилась. Через пару часов, сбрив с лица щетину, он сходил в деревню и подрядил двоих мужиков, немного понимавших в строительстве и те за хорошую оплату, в течение двух недель, поставили сруб и покрыли крышу. Теперь оставалось только установить луковку с крестом над коньком крыши и подвесить на веранде колокол. Клара Захаровна обошла, все дома в соседнем посёлке и насобирала иконок, кто каких пожертвовал. Размещённые по стене они придали торжественности и величия вновь возведённому Храму.
Тимур позвонил Сергуне, чтобы тот договорился с батюшкой приехать освятить часовню. Отец Валерий охотно согласился. Освящение назначили на воскресенье.
До начала церемонии, Сергуня с любопытством обошёл Алёнкино пристанище. Словно гид, его сопровождал Тимур. Они подошли к сараю, где стоял Джип и, убедившись, что их никто не видит, обменялись крепким рукопожатием. Сергуня бросил невольный взгляд на видневшийся из сарая запылившийся зад машины и спросил:
– А эта чья?
– Эта? – неохотно переспросил Тим, – так… та самая…
– Хм. – Сергуня сморщил лоб и строго посмотрел на друга. – А… этот где?
– Кто, этот? – пряча глаза, переспросил Тимур.
– Ну, этот… Хилый…
– Так нет его больше. Я его муравьям скормил. Отмаялся, прости меня, господи. – Неумело перекрестился Тимур, обернувшись на часовню.
– Что-о?! – Прохрипел Сергуня, схватив Тимура за грудки. – Ты, что сказал?!! – Тот вырвался из цепких рук. – Где?! – Сергуня, путаясь в подоле рясы, кинулся к машине, распахнул дверцу и сев за руль, завёл двигатель. Тимур опасливо, поглядывая на него, впрыгнул на пассажирское сиденье. – Показывай, где!! – Гаркнул на него Сергуня, небрежно выруливая из сарая.
У Сергуни не было авто, но он от нечего делать, однажды окончил водительские курсы и имел удостоверение. Практика вождения у него была только байкерская и потому, Джип, вырулил на дорогу, зацепив по пути поленницу и опрокинув пожарную бочку с водой, стоявшую на углу здания.
– Где? Говори!!! – Нервно кричал Сергуня Тимуру. Тот, словно нашкодивший пёс, поджав губы, пробурчал:
– Там… неподалёку от ручья…
Сергуня резко затормозил перед ручьём и они, распахнув настежь дверцы автомобиля, выскочили наружу, оставив Джип посреди дороги. Сергуня злобно глядел на Тимура.
– Ну?!! – Нетерпеливо гаркнул он.
– Там. – Кивнул на лес Тим и неохотно повёл друга к месту преступления. То место располагалось неподалеку, на бугорке под высокой елью. Но там они увидели только разворошённый муравейник и обрывок скотча, с прилипшими к нему муравьями. Тимур, озираясь, нервно хлопнул ладонями.
– Ушёл, гад! – Он увидел под ногами белевшие корни от срезанных ножом грибов. – Грибники наткнулись! Ну, теперь мне всю оставшуюся жизнь с оглядкой ходить придётся.
– И поделом. – Уже спокойней, проговорил Сергуня, и, подняв глаза к небу, трижды перекрестился.
На обратном пути, они друг другу не проронили ни слова. Только, когда заехали в сарай, выходя из машины, Сергуня сказал:
– Алёну стереги теперь… пуще своего глаза. Понял?
– Ага, чего тут не понять… – Тимур откинул спинку сиденья и, устроившись поудобней, закрыл глаза. Теперь, зная, что Хилого муравьи не съели, он почувствовал огромное облегчение и скрытую душевную радость. С улицы доносились женские голоса, в которых угадывалась праздничная торжественность сегодняшнего дня и, успокоившись окончательно, Тимур крепко заснул.
