Ника Соболева - Право на одиночество
– Ну… да… сама…
Я закрыла глаза и пару раз глубоко вздохнула. Та-а-ак, Зотова, давай, угомонись. А то у тебя дым из носа сейчас пойдет, как у дракона.
Но все-таки – что это за бредятина? Ведь Крутова в нашем издательстве больше не работает.
– Катя, – я открыла глаза и заговорила уже спокойно, – скажи мне, почему все отделы подписали эти документы? Что ты такого им сообщила?
Секретарша посмотрела на меня с легким недоумением.
– То же, что и тебе. Что это приказ генерального. Он ведь первым визу поставил.
Я почувствовала, как из глубин моей души поднимается холодная ярость. Теперь я начинала понимать, что происходит.
– Это Сергей Борисович заполнил документы за редакцию детской литературы? – дождавшись кивка Кати, я продолжила: – А потом дал их тебе и попросил в течение нескольких часов быстро подписать по всем инстанциям, верно? И, конечно, Зотову и Громова нужно было оставить напоследок?
Катя вновь кивнула.
– Значит, так, – я сунула документы в ее руку, – передай Сергею Борисовичу, что я ничего подписывать не буду. Так как Максим Петрович ставит свою визу только после моей, он тоже ничего не подпишет. Все.
Только я хотела сесть, как Катя вдруг выдала шедевральную мысль:
– Но Наташа! Это ведь приказ!
Краем глаза я увидела, как ухмыльнулась Светочка – она, несомненно, уже обо всем догадалась. А еще она наверняка поняла, что зря Катя сказала это волшебное слово…
– ПРИКАЗ?! – зашипела я. – С каких это пор «Радуга» стала личной резиденцией Сергея Борисовича?! Я не знаю, кто этот автор и с чего вдруг наш генеральный решил издать какой-то сборник стихов с эпичным названием «Магия любви», но ты вообще представляешь, что с нами сделает Рашидов, если это когда-нибудь выйдет в свет?! А срок выхода Королев поставил – через два месяца книга должна быть в книжных магазинах! Два месяца! Это значит, что через три недели оригинал-макет должен отправиться в типографию. За чей счет этот банкет?!
Я отвернулась и вздохнула. Катя и Светочка молчали. Как ни странно, но Громов на мои крики не явился. Только сейчас я вспомнила, что он ушел на обед.
– Я, конечно, могу и подписать бумаги, – усмехнулась я своим невеселым мыслям. – Это ведь не мое издательство, я с него прибыли не получаю. Но… ты понимаешь, что будет, Катя? Нет? Я расскажу. Как только мы выполним приказ Королева и это чудо выйдет в свет, сюда явится Рашидов. Ты хоть раз видела его в гневе? Знаешь, что он с нами сделает? О нет, он не будет разбираться, по чьей вине вышел сей опус. Рашидов просто… – я вздохнула. Один раз в своей жизни я присутствовала на разборках нашего непосредственного владельца – Эльмира Рашидова – и Ломова… Тот день до сих пор мне иногда в кошмарах снится. Я ведь тогда реально испугалась, что он нас просто убьет. Не убил. Но… морально изнасиловал. – Рашидов просто порежет нас всех на кусочки и сожрет, даже не запивая. Королева он, конечно, не тронет, их слишком многое связывает, да и Сергей Борисович всегда отмажется, если что. А вот всех остальных, кто подписал эти документы, ждет страшная и мучительная смерть.
Я обернулась и посмотрела на Катю, застывшую посреди нашего кабинета, как памятник самой себе.
– Так что передай, пожалуйста, Сергею Борисовичу, что я ничего не подпишу. Пусть он лучше меня уволит. Один раз я уже встречалась с Рашидовым лицом к лицу – больше не хочу. Если у Королева получится уговорить Громова подписать документы… тогда пожалуйста – пусть запускают проект. Но я не буду за это отвечать!!!
После моего последнего рявка (иными словами я его не могу назвать) Катю из комнаты как ветром сдуло.
Светочка задумчиво посмотрела на меня, поставила на стол чашку с недопитым чаем и произнесла:
– Слушай, Зотова… А ты ведь никогда не рассказывала, что у вас там с Рашидовым случилось.
Я криво ухмыльнулась.
– И не расскажу. Я после того дня месяц в себя приходила. Так что извини – эту тайну я унесу с собой в могилу.
– Ну ладно, – Светочка пожала плечами. – Есть темы и поинтереснее, чем Эльмир Рашидов.
Поморщившись, я опять погрузилась в работу. Но навязчивые воспоминания все лезли в голову, не давая сосредоточиться…
В тот день исполнилось четыре месяца с начала моей работы в «Радуге». Я была в прекрасном настроении, сдав в институте важную промежуточную контрольную на «отлично». Ломов вызвал меня к себе для обсуждения какого-то проекта, и я побежала к нему с улыбкой на лице. Светочки в тот день не было, она отпросилась для похода к врачу.
Минут через пятнадцать после начала нашего с Ломовым маленького совещания в комнату вдруг вошел человек. Просто вошел, не постучавшись. Открыл дверь – и вот, он здесь. Я ожидала, что Михаил Юрьевич сейчас что-нибудь скажет этому нахалу, однако главный редактор не сделал ничего подобного. Он вдруг подскочил, слегка побледнел и протянул руку вошедшему.
– Эльмир, очень рад тебя видеть…
Тут я догадалась, кто вошел в кабинет. Эльмир Рашидов, наш непосредственный владелец, человек, из чьего кармана я получала свою зарплату. И, взглянув на него один раз, я внутренне похолодела.
Это был не человек – ходячая сталь. Или автомат Калашникова. Или… не знаю! Но при одном взгляде на него я поняла: смертельно опасен, рекомендуется вести себя очень осторожно, потому что он ничего не прощает. Никогда!
Большой рост, плавные движения, мускулистое, но немного худощавое телосложение, темные волосы с легкой проседью и огромные темно-карие, почти черные, глаза – не глаза, а черные дыры, от которых веяло смертельным холодом – вот что я увидела, взглянув на Рашидова впервые…
– Не могу ответить тебе тем же, Миша, – насмешливый голос. Но очень красивый, бархатный такой. Этим голосом только женщин совращать. Интересно, как Рашидов их совращает, если при одном взгляде на него единственное мое желание – это залезть под стол и завыть от ужаса?
Даже теперь, спустя пять лет, я понимала, что Рашидов был единственным человеком в моей жизни, кого я по-настоящему испугалась. Я испугалась его даже больше, чем того насильника, которого наняла Крутова.
– Ты протащил этот проект? – спросил Рашидов, бросив на стол Ломова какую-то папку.
Михаил Юрьевич внимательно изучил содержание папки. Со своего места я совершенно не могла рассмотреть, что там лежало, но по дальнейшему содержанию разговора догадалась, о каком проекте шла речь. Серия «Творю своими руками» не оправдала ожиданий Ломова, да и не только его – возможно, причина была в слишком высокой цене, ведь качество картинок и полиграфии там было на уровне.
– Да, – Ломов кивнул. Я в это время смотрела на Рашидова и, узрев выражение его лица, чуть не завизжала от ужаса. Михаил Юрьевич слегка побледнел.
– А теперь ты мне все подробно объяснишь. Кто тебя надоумил утвердить этот проект, ну или зачем ты это сделал… Давай, рассказывай.
И, обернувшись, Рашидов вдруг заметил меня. Я сидела на стульчике в углу, обложенная со всех сторон различными бумажками и книгами. Страх захлестнул меня с головой, когда я увидела, с каким выражением на лице он на меня смотрит. Так смотрят на таракана, которого собираются прихлопнуть тапком.
– О, – губы изогнулись в издевательской усмешке, – какая цыпочка. Твоя?
Я не видела Ломова в тот момент – не могла отвернуться от темно-карих глаз Рашидова, которые просто пригвоздили меня к месту.
– Можно сказать и так, – тихий ответ Михаила Юрьевича меня удивил. И что сие означает?
А еще я с ужасом заметила, что Рашидов что-то для себя понял, потому что он как-то странно улыбнулся. А потом, отвернувшись наконец от меня, сказал:
– Жаль. Итак, я тебя слушаю.
И сел рядом со мной, грубо скинув все бумаги на пол. К моему ужасу – впрочем, этот ужас не ослабевал с того момента, как Рашидов вошел в кабинет, – он еще и небрежно обнял меня за плечи! Я дернулась, но он так грубо сжал мне плечо, что желание сопротивляться тут же пропало.
Следующие полчаса были самыми кошмарными в моей жизни. Исключение составляют, пожалуй, только вечер того же дня и день смерти родителей…
Ломов рассказывал о причинах провала нового проекта, о том, почему он думал иначе, о своих ошибках. А я, сидя рядом с Рашидовым, чувствовала его реакцию на каждое слово своего начальника. Главным образом по руке, лежавшей на моем плече. Когда Михаил Юрьевич говорил что-то неприятное, рука Рашидова сжималась сильнее, а если наоборот – расслаблялась и начинала легко меня поглаживать. Я даже не знала, что хуже.
Я толком не помню, чем закончилась эта встреча. Кажется, наш «биг босс» решил всех простить. В любом случае, когда он наконец вышел за дверь, попрощавшись с Ломовым, я уже была на грани обморока.
– Наташа, – бросился ко мне Михаил Юрьевич, – ну давай, приходи в себя. Я знаю, Рашидов страшный человек, но уже все, он ушел. Поверь, я всегда сумею с ним договориться. Прости, что не попросил его отсесть от тебя подальше, но так было бы только хуже.
