Алексей Слаповский - Хроника № 13 (сборник)
Но вот произошло событие: назначили нового начальника вместо вышедшего на пенсию Локошина, человека болезненного, анемичного, просидевшего здесь ради пенсионной выслуги три года и не оставившего о себе доброй памяти. Но и дурной тоже.
Марина, чаще других бывавшая на предприятии, уже знала, кто ожидается: некий Дымшев. Около сорока лет, внешность – ничего особенного, главное – он переведен сюда с понижением за какую-то провинность чуть ли ни из министерства.
– Сидел где-нибудь в высотке на сороковом этаже, смотрел оттуда орлом, а его спихнули на самую землю, вот он на нас теперь отыграется! – предвещала Марина.
– Нас ущипнуть не за что, – успокаивал Влад.
– Дымшев – то же самое, что и Дымшиц, – вслух размышлял Борис Соломонович. – Ох, не люблю евреев!
Все рассмеялись, оценив шутку Бориса Соломоновича.
– А что в них плохого? – подыграла Лиза, округляя глаза.
– Как тебе сказать, дитя мое. В них, если в общем, ничего плохого, вернее столько же, сколько и во всех. Но еврей-начальник – это…
– Что? – заранее смеялся Павел.
– Да ничего, – развел руками Борис Соломонович. – Это и плохо! Я знаю, если сравнить с армией, что такое сержант-хохол, старшина-татарин, а уж что такое лейтенант-грузин, о, это песня, лейтенант-грузин – это праздник, который всегда с собой! А вот что такое сержант-еврей, или старшина-еврей, или даже лейтенант-еврей, я сказать не могу: во-первых, это в определенном смысле нонсенс, учитывая нелюбовь этой нации к армии, Израиль опускаем по умолчанию, там другое, а во-вторых, и это основное: еврей-руководитель есть загадка и неопределенность. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Вот что самое сложное.
– А откуда вы про сержантов и старшин знаете? – спросила Лиза. – Вы разве служили в армии?
– Это так сложно представить? Служил, дитя мое, и не в армии, а во флоте, четыре года! Правда, в береговой артиллерийской службе.
– Правда? А расскажите!
– Обязательно. В пятницу.
Все поняли и согласились: самые интересные разговоры всегда приберегались для пятницы.
Как нарочно, именно в пятницу Дымшев и явился. Обычный мужчина, без признаков национальной принадлежности, светловолосый, очки в дорогой оправе (определила Марина, разбирающаяся в этом), костюм и туфли из Европы (тоже авторитетное свидетельство Марины).
Он прибыл так, словно с самого начала имел задачу испортить о себе впечатление: въехал в ворота на представительской «Audi A8», с шофером, который не церемонясь поставил машину прямо перед входом в здание ОТДЭ, нагло наехав колесами на кромку газона. Сотрудники свои машины ставили не во дворе, чтобы не портить вида, а за воротами, где, между тополями, устроены были специальные места с полосками. Потом выяснилось, что машина с шофером – не бонус от руководства предприятия, просто Дымшев привык на своих должностях ездить именно таким образом и, уйдя с высокого поста, умудрился выкупить машину по остаточной стоимости и платил водителю зарплату от себя лично.
– Оно явилось! – прокомментировал Влад.
Борис Соломонович на правах старшего познакомил Дымшева с коллективом: назвал всех поименно, указал должность, обязанности и дал краткие характеристики – естественно, самые лестные, сдабривая, как всегда, свою речь смешными словечками.
Дымшев ни разу не улыбнулся, но и не дичился, всем пожал руки и сказал:
– Ну а я Дымшев Николай Павлович. Будем с вами работать.
Работать он взялся старательно, долго беседовал с Борисом Соломоновичем, вникал в суть, а к концу дня заявил:
– Ну что ж, я еще тут посижу с бумагами, в понедельник опять увидимся. С утра ровно в девять планерка. Теперь, так сказать, по производственному быту. Я заметил, некоторые курят, – (Марина, Влад и Павел переглянулись), – так вот, в здании, естественно, никаких курилок.
– У нас их и нет, – сказал Павел. – Мы на улицу выходим.
– Это сейчас, пока еще тепло. А потом?
– Там сени есть, тамбур такой…
– Нет. Тоже на улицу, извините. Или бросайте, что намного лучше. Далее. Надо будет сделать небольшой ремонт, переедем временно в главный административный конкурс. А может, там и останемся, тут, извините, курятник какой-то. Далее. У вас тут, я смотрю, столовая прямо по месту работы…
– Кухня, – вставила смелая Марина.
– Неважно. Это, конечно, абсурд. Кофейный автомат можно оставить, я понимаю, все мы люди, остальное придется убрать.
– Нам разрешило руководство, – негромко сказал Борис Соломонович.
– Теперь я ваше руководство, – сказал Дымшев, и все поморщились от кислой банальности этой фразы.
Выходили все вместе, поникшие. Шли мимо машины, где дремал шофер Дымшева.
– И не очумеет так весь день сидеть, – пробормотала Ирина.
Вышли за ворота.
– Кого подвезти? – спросила Лиза.
– Я пешком, – сказал Борис Соломонович.
Решили отправиться пешком и остальные.
Понуро брели к метро.
Говорить не хотелось, да и так все ясно: пятница испорчена. Что будет с последующими пятницами, неизвестно.
– А может, в ресторанчик какой-нибудь? – предложил у метро Павел, не надеясь, что с его предложением согласятся.
И, конечно же, не согласились. Ресторан – совсем не то. Свои припасы не выложишь, в карты не поиграешь. Да и вообще…
– А у меня сегодня водка на бадьяне, мускатном цвете и кардамоне, – грустно сказал Борис Соломонович.
– А у меня вьетнамское вино, которое даже во Францию на экспорт идет, – добавил Влад.
– А я буженину из кабанятины сделал, – добил Павел.
– Да ну вас! – махнула рукой Ирина. – Только травите! А вот переселят нас в промзону, это вот серьезно. Я тогда уволюсь.
Но с переселением не получилось: руководство хоть и уважало бывшего министерского работника, но свободных площадей не нашло. Раздосадованный Дымшев выбил ремонт здесь. Пришли рабочие, начали ломать, перестраивать, штукатурить, красить, гоняя всех из комнаты в комнату.
На планерках Дымшев выслушивал, что сотрудники намереваются сегодня сделать, давал указания, содержательность которых сводилась к напоминанию о том, что все надо исполнять вовремя и качественно. Кухню разгромили. Все приносили обеды в контейнерах, Марина предприняла демарш: пошла в столовую и вернулась через полтора часа, дождалась вопроса Дымшева и ответила:
– Идти полчаса туда и столько же обратно, полчаса на обед, учитывая очередь, а жрать бутерброды, извините, я на рабочем месте не буду – это негигиенично, свински выглядит, и у меня слишком нежный желудок.
– Хорошо, – спокойно отреагировал Дымшев. – Будете задерживаться на полчаса в счет обеда.
– А какой-нибудь автобус нельзя до столовой организовать? – спросил Борис Соломонович.
– Я узнаю.
Неизвестно, узнавал Дымшев или нет, автобуса не дали. Скорее, не стал докучать руководству предприятия пустяками, зная по опыту, что мелочная забота начальника о подчиненных у нас выглядит либерализмом или, того хуже, заискиванием перед нижестоящими, а это начальника не красит.
О пятницах теперь не было и речи. Один раз, когда Дымшев убыл на несколько дней, остались, но все было как-то не то: вокруг строительный мусор, вместо нормального стола – накрытый бумагой офисный, ничего нельзя ни толком порезать, ни разогреть, водка теплая, так как холодильник убрали…
Но вот стали замечать: Дымшев все чаще отлучается, постоянно с кем-то созванивается, закрывшись в кабинете, не каждый день проводит планерки.
– Арол ищет новый гнэздо! – с кавказским акцентом сказала Марина.
– Дай бог, чтобы так, – откликнулся Влад.
Они с Мариной улыбнулись друг другу и поняли, насколько же истосковались по прежним вечерам, сидению за картами за одним столом, нечаянным взглядам, оброненным словам, легким намекам… У Марины даже в глазу защипало.
Ждали: вот-вот Дымшев уберется, все будет по-старому.
Но он не убрался, что-то у него не ладилось с возвращением на орлиные высоты.
Ремонт закончился, стало стандартно, офисно, неуютно: дерево везде, где могли, заменили на пластик, поставили стеклянные прозрачные двери, убрали с окон занавески, повесив жалюзи. Марина этого не вынесла, собственноручно сняла жалюзи с окна, возле которого сидела, повесила занавесочки. Дымшев, увидев это, постоял, посмотрел, но ничего не сказал.
Заметили, что вид у него не всегда свежий, а глаза бывают красноватыми.
– Пианство! – поставил диагноз Павел. – Вот что губит орлов!
Кстати, «наш орел» стало укоренившейся кличкой Дымшева.
А потом исчезла и машина с шофером. Дымшев приезжал сам, но все-таки на «мерседесе», хоть и не самом крутом и не новом, а иногда его доставляло такси – когда он был очень уж несвеж после вчерашнего.
Никто в его дела не лез, он, естественно, тоже не собирался откровенничать. Целыми днями сидел в своем кабинете, перестал собирать планерки.
– Орлы вспоминают минувшие дни! – громко шептал Павел.
– В тетрис играет, – усмехался Влад.
– С женщинами на сайтах знакомств переписывается, – подхватывала Марина.
