Дмитрий Липскеров - Леонид обязательно умрет
– Все так…
Дальше она не знала, о чем еще спросить. Какие-то звуки готовы были сорваться с ее языка, но то были лишь звуки, а не слова… Стиснула зубы…
А потом он вновь исчезал и возвращался, а она шла в церковь, где усердно молила Богородицу о счастии для Леонида и, если возможно, для нее… Чуть…
В 1976 году Леонид Северцев посетил психиатрическую больницу имени Кащенко, где сумел всучить взятку заведующему отделением за встречу один на один с пациенткой женского отделения для хронических.
Завотделением был удивлен таким странным желанием молодого человека, так как больная находилась на излечении с незапамятных времен, и с них же никто ее не посещал никогда. Да и вообще посетителей в этом отделении не случалось.
– А зачем она вам? – проявил любопытство психиатр, но встретил жесткий ответ:
– Не ваше дело! Вы деньги получили!
– А ведь я могу и вернуть вам деньги! – обиделся психиатр.
– Не сможете!..
Его оставили одного в комнате для трудотерапии.
– Не вздумайте шпионить! – предупредил Леонид.
Заведующий отделением почти плакал от унижения, но взятка была столь значительной, что успокаивала самолюбие лучше, чем любая месть…
Сначала он ее совсем не узнал.
В комнату впустили худенькую, коротко остриженную женщину с выпученными, совершенно безумными глазами.
Сумасшедшая с нескрываемым ужасом глазела на Леонида. Он же в свою очередь старательно вглядывался в женщину, пытаясь что-то отыскать в ней.
Она, не она? – крутилось у него в мозгу. Не отводя от нее глаз, он вдыхал знакомый запах психиатрической лечебницы. Запах заполнял его, как тугая струя воды из шланга заполняет ведро. Ему нестерпимо хотелось кричать, как когда-то в детстве…
Женщина, укрываясь от этого ищущего взгляда человека из большого мира, подняла костлявое плечо, защищаясь им, и в этом движении он узнал ее всю. Задрожал телом и пошел на нетвердых ногах к ней навстречу.
– Валентина!.. – с великой нежностью проговорил он. – Валентина!
Женщина шарахнулась от незнакомца, вжимаясь всем телом в больничную стену.
– Валентина!..
Он подошел к ней, трясущейся, как в лихорадке, схватил руками и прижал к себе с большой силой. Уткнулся носом в ее волосы, пропитавшиеся запахом карболки и еще чего-то. Опять произнес «Валентина», а она тихонько завыла от ужаса.
– Это же я, Леонид!.. Ты узнаешь меня?
В ответ она продолжала выть по-звериному и бессильно рвалась из его рук.
Тогда Леонид дотронулся до ее ссохшейся груди, жилистой и безжизненной под грубой материей больничного халата.
– Это я, твой маленький Ленчик!
Он принялся целовать ее лицо, стараясь прогнать из вытаращенных глаз безумие, гладил плечи, спину, продолжая повторять:
– Это я, Ленчик! Помнишь меня?! Помнишь?..
На мгновение ему показалось, что в глазах Валентины просветлело, что безумие под натиском его чувства отступило. На самом деле так оно и произошло, но лишь на мгновение одно солнечный луч брызнул светом из-под сумрака ночи. Но и мига озарения оказалось достаточно, чтобы она обмякла в его руках старой матерью, чтобы пролить слезы горя по своей не случившейся жизни, чтобы вспомнить его, признать за дитя и вновь погрузиться во мрак…
– Ленчик… – проговорила она, потянулась было к его лицу всем существом своим, но тут вдруг в ее глазах погасло, будто перегорела лампа, мысль исчезла, а вместе с ней и признание…
Санитары уводили ее с плохо наигранной вежливостью, улыбаясь на прощание по-китайски, а заведующий отделением, разводя руками, приговаривал:
– Я же говорил вам, странная затея… Она уже никогда не придет в себя… И так удивительно, что пациентка столько здесь прожила. По моим расчетам, она должна была умереть лет семь назад… И потом…
Психиатр осекся, нарвавшись на взгляд посетителя. То был взгляд зверя… Ему вдруг показалось, что этот молодой человек сейчас набросится на него и перегрызет горло. Он побледнел и приготовился к смерти.
Но Леонид лишь заскрипел челюстями, часто заморгал, гася неистовое пламя в глазах, а потом, вынув из кармана толстую пачку денег, протянул ее доктору:
– Пусть она живет столько, сколько захочет! Обеспечьте ей это!..
– Да-да! Конечно!
Психиатр проработал в этом отделении еще пятнадцать лет, но более не встречал этого странного посетителя. Он был бы и не против, чтобы его подопечная жила хоть вечность, но она того сама не пожелала, преставившись уже через квартал после необычного визита.
Надо отдать должное врачу. Он потратил часть денег на гроб, поролоновые цветы и гримера, приведшего лицо скончавшейся пациентки в приличное состояние.
Ее похоронили на больничном кладбище, а в изголовье укрепили жестяную табличку с надписью: «Кирдяпкина Фаина». Ошиблись и с именем, и с фамилией…
Но на эту могилу никто и никогда не придет…
Восемнадцатого марта семьдесят девятого года Леонид Павлович Северцев, вооруженный пистолетом «ТТ», встретил инкассаторскую машину на подъезде к сберегательной кассе и обстрелял охранников, как только те, тяжелые денежными сумками, выбрались из автомобильного салона.
Молодой человек явил необыкновенную меткость, положив троих мужиков выстрелами в коленные чашечки…
Сумма почти в миллион рублей исчезла с места преступления, унесенная Леонидом Северцевым в неизвестном направлении.
Следственная бригада, прибывшая на место преступления, нашла на циферблате часов одного из раненых отпечаток указательного пальца, принадлежавший предположительно преступнику. Отпечаток прогнали по базе и идентифицировали с отпечатком пальца преступника, приговоренного к расстрелу за аналогичное преступление еще в 1964 году. Фамилия приговоренного была Криницин.
Дело тотчас попало в КГБ к полковнику Дронину.
– Не может быть! – зло вскричал офицер. – Рыкова ко мне!
Капитан не заставил себя ждать, явился тотчас, в отутюженной форме, чисто выбритый.
– Да, товарищ полковник.
Дронин резко поднялся со стула и почти швырнул в Рыкова папкой с делом «О нападении на инкассаторов».
– Что это?!!
Капитан, не теряя самообладания, пролистал тоненькую подшивку и рассудительно доложил самую суть.
– Разбойное нападение со всеми отягчающими обстоятельствами. Подрыв экономической мощи страны. Расстрельная статья.
– Ты не докладывай мне то, что я и без тебя знаю! – с трудом сдерживал гнев Дронин. – Экспертизу смотри!
Капитан еще раз углубился в дело, пошевелил губами, что-то вспоминая.
– Северцев-Криницин… Да ну, ерунда, товарищ полковник!
– Вспомнил?
– На память еще не обижался.
– Ты докладывал, что при попытке к бегству его застрелили как бешеную собаку!
– Так и было.
– А пальчик-то, пальчик откуда, я тебя спрашиваю!..
Здесь мозги капитана замкнуло. Конечно, он знал, что папиллярные узоры на пальцах уникальны. Что в мире не существует ни одной пары одинаковых отпечатков.
– Не может быть! – со странной улыбкой произнес он, как бы оправдываясь.
– Конечно, не может! – подтвердил полковник. – Значит, жив этот сучонок… Что там могло быть?.. Думай, капитан!.. Инсценировка?.. Подкуп?.. Недострелили?..
«Кабы знать», – думал капитан.
– Разрешите, товарищ полковник? – Рыков взялся за телефонную трубку и накрутил три круга местного номера.
– Архив?.. Дело Криницина к полковнику Дронину срочно!
Сел на стул ждать. Оба офицера молчали. Оба были раздражены и обескуражены.
Дронин между тем вспомнил своего застрелившегося друга Платона Антонова. Подумал о том, что не вспоминал о нем уже много лет… А может быть, все же его мальчишка был?.. Сколько ему сейчас?.. Должно быть, лет пятнадцать…
Тем временем запрошенное дело доставили из архива пневматической почтой.
Капитан Рыков пролистывал его быстро, пока не отыскал фотографии.
– Вот, товарищ полковник! – Он протянул снимки руководителю. – Голова надвое развалилась!.. И экспертиза, констатирующая смерть от ранения, не совместимого с жизнью.
Дронин полюбовался на документы, а потом, подойдя к окну и поглядев на памятник Дзержинскому, стал говорить:
– А ты знаешь, что все можно фальсифицировать?.. Этот Криницин мог вместо себя другого барана подставить!.. Мог купить кого угодно, ведь денег так и не нашли! Триста двадцать тысяч советских рублей!.. Знаешь, сколько это?
– Не представляю, – признался капитан.
– Говорят, у Зыкиной дача двадцать тысяч стоит…
– Шестнадцать зыкинских дач, – быстро подсчитал Рыков.
– А сейчас миллион ушел!
– Пятьдесят.
– Что пятьдесят? – не понял Дронин.
– Пятьдесят дач.
– Может быть, тебя счетоводом устроить? Хотя бы мозгами будешь работать, а не…
– Не волнуйтесь, товарищ полковник, – от всей души пообещал капитан. – Я с этим делом разберусь! Я еще никогда лажи не допускал!
– Давай, давай!
– Разрешите идти?
– Иди…
