Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
Теперь Маргарита поняла, что причина болезни психологическая. Нервное истощение и мрачные мысли – прекрасная почва для роста раковых клеток. Тамара неожиданно перестала рыдать и спросила у доктора мрачно и серьезно:
– Зачем мне выздоравливать? С какой целью?
– Чтобы жить.
– А жить зачем?
Маргарита была хирургом, а не философом. И даже психологом она не была, но здравый смысл подсказывал, что она обязана найти правильный ответ, и она попыталась, снова украдкой взглянув на часы:
– Тамара, вы выздоравливаете.
– Я знаю, – грустно и обреченно.
– А почему?
– Не знаю, – теперь женщина смотрела на врача, как на полоумную. – Я же об этом и говорю, что не имею ни малейшего понятия, зачем и за что мне все это? К чему жить, если я хочу умереть. А выздоравливаю, наверное, оттого, что врачи хорошие.
Сомнений в профессионализме коллег и в своем собственном у Маргариты не возникало, но сейчас она как раз обязана была разубедить в этом пациентку:
– Тамара, если вы выздоравливаете, значит, это кому-нибудь нужно.
– Кому? – с горечью воскликнула женщина.
– Наверное, пока вы об этом не знаете, даже не догадываетесь, но вы ведь согласились с тем, что никто не может заглянуть в будущее.
– Вы же не станете убеждать меня, что все впереди. Я еще выйду замуж, рожу детей и буду жить долго и счастливо. Доктор, мне почти пятьдесят!
– А мне сорок. Но я не грежу о том, что выйду замуж и рожу еще детей, а вот для долгой и счастливой жизни я никаких преград не вижу. – И снова Маргарита наткнулась на полный изумления взгляд: изумления, но уже не отчаяния. – Возможно, где-то есть человек, не обязательно мужчина или ребенок, которому вы окажетесь полезной, а если не человек, так собака, а если не собака, то птичка.
– А если не птичка, то рыбка? – Даже ехидная шутка была сейчас гораздо лучше недоверчивого мяуканья.
– Именно так! – с горячностью подтвердила Маргарита. – Где вы работали, Тома?
– В том-то и дело, доктор, что уже лет пятнадцать – нигде.
– А образование у вас есть?
– Медицинское.
– И вы молчите?! – Новый всплеск изумления в глазах пациентки, но на этот раз в нем читаются искорки оживления и едва затеплившейся надежды. Тамара решается спросить:
– А это имеет какое-то значение?
– Конечно, Томочка! Вы здесь уже четыре месяца и неужели не заметили, что медицинский персонал не справляется с объемом работ? Сестрички из терапии вас не балуют, а у хирургических забот невпроворот. Да вы с вашим дипломом не одному человеку помочь обязаны, а десяткам.
– Вы серьезно? Но я же столько времени не работала. А повышение квалификации? А сертификаты?
– Тома, – Маргарита перешла на серьезный, деловой тон. – Место врача я вам предложить не могу, но помочь устроиться медсестрой обещаю, вы меня поняли?
– Да, – глаза Тамары снова наполнились слезами. Маргарита почувствовала, как ей крепко пожали руку, и, прежде чем обрушилась новая порция теперь уже радостного мурлыканья, решительно добавила: – А теперь марш в палату, и чтобы я больше от вас никогда не слышала этих глупостей о нежелании жить. Договорились? – Она вскочила и почти побежала к операционному блоку, и уже за углом ее настигло радостное и благодарное Тамарино: «Да».
Маргарита мыла руки, разглядывая в зеркало свою молоденькую студентку Карину, и невольно любовалась ею. Одетая в костюм хирурга девушка что-то сосредоточенно шептала себе под нос, стоя с поднятыми вверх руками в ожидании, когда заведующая даст отмашку. Маргарита не торопилась, выключила воду, прислушалась. Сначала показалось, что ученица читает молитву, но вскоре она разобралась: молодая врач сосредоточенно повторяла теорию наложения швов.
– До шва еще довести надо. Ты бы лучше саму технику гистерэктомии [12] повторила. Тебе же оперировать все-таки.
– Мне?! – На секунду Маргарите показалось, что Карина не справится, и придется ей самой браться за скальпель, несмотря на вчерашние возлияния. Конечно, у нее бы все получилось. Опыт, как говорится, не пропьешь. Но все-таки это очень нежелательно. Хирург терпеть не могла вставать к столу в «разобранном» состоянии. Конечно, случались безвыходные ситуации, но, как правило, от нее не зависящие. Бывало, накануне важной операции накатывала бессонница или срочно требовалось заменить заболевшего коллегу. И тогда Маргарита оперировала через не могу. Но, зная о предстоящей операции, никогда не позволяла себе распускаться накануне. А она еще вчера решила доверить Карине самостоятельную работу. Естественно, будет руководить. Безусловно, станет контролировать и подсказывать при необходимости, но без причин не вмешиваться. Карина давно созрела, и Маргарита только ждала более или менее легкого случая для первого опыта ученицы.
Заведующая знала, что многие коллеги не разделяют ее методов обучения и предпочитают заранее предупреждать своих аспирантов о том, когда именно им предстоит сделать первый самостоятельный разрез. Резон у такого подхода есть: у человека будет достаточно времени, чтобы как следует подготовиться, еще раз перечитать нужную литературу или, как выражались некоторые острословы, «в последний раз порепетировать на домашнем питомце». Возможно, их ученики обладали стальными нервами, умели настраиваться на нужный лад по определенному сигналу и способны были продемонстрировать по заказу и точно в срок самые лучшие профессиональные качества.
Но Маргарита все еще помнила собственные чувства, когда ей объявили день и час ее первой самостоятельной операции. Неделю она буквально жила предстоящим событием, пребывая попеременно в целой череде раскаленных эмоциональных состояний. Священный ужас сменялся экстазом и наоборот раз двадцать за день, и девушка довела себя до такого состояния, что преподаватель строго заметил: «Бессонная ночь, нервы и круги под глазами – лучшие враги блестяще проведенной операции. Так что либо вы продолжаете нервничать и я провожу резекцию сам, либо берете себя в руки и становитесь хорошим хирургом». Маргарита честно пыталась собраться, но от волнения так и не избавилась, чем заставила учителя фыркать и обиженно говорить: «Напортачили вы, Марго. Я ожидал большей уверенности и самостоятельности». А она так страшилась ошибиться, что задавала ему элементарные вопросы и то и дело просила помощи.
Поэтому, имея собственный плачевный опыт, Маргарита предпочитала другую стратегию обучения. Конечно, в ее манере был определенный риск. Студент мог от неожиданности впасть в ступор, но она всегда готова подставить плечо и помочь и словом, и делом. Заставлять же человека мучиться и несколько дней трястись от смеси страха, возбужденного ожидания и всепоглощающего счастья она не хотела. Кроме того, врач была уверена: прооперировав в первый раз в предложенных ею экстремальных обстоятельствах, вставая к столу во второй, в третий или в сто пятидесятый раз, человек сумеет легко сохранить абсолютное спокойствие и полную ясность мышления. Ведь его сознание всегда будет подогревать спасительная мысль: «Если я смог тогда, смогу и теперь».
Сегодня смочь обязана Карина, а Маргарита лишь намеревалась ей в этом помочь. И девушка ожиданий заведующей не обманула. Справилась с эмоциями, зашла в операционную с озабоченным, но решительным видом и за несколько часов несколько раз поинтересовалась у учителя, все ли правильно.
– Да, все хорошо. Ты молодец, – с удовольствием отвечала Маргарита.
Она следила за точными движениями ученицы и думала, что не ошиблась, когда несколько лет назад не отказалась от предложения своего старого профессора вести курс по онкологии в медицинском институте. Решение далось нелегко.
Алиса тогда еще училась в начальной школе и требовала повышенного внимания. Все время ныла, хныкала и капризничала, требуя развлечений и подарков, которыми родители обязаны были скрасить ее все еще безутешное горе от их развода. Игрушки и развлечения, естественно, выпадали на долю мужа, который, появляясь в городе раз в полгода, мог себе позволить быть папой-праздником. Маргарите же доставались нытье и бесконечные жалобы, от которых она в конце концов так устала, что приняла решение не увеличить свое присутствие дома, а еще больше его ограничить, чтобы ребенок научился дорожить теми редкими минутами общения, которые мать может подарить. То ли это возымело действие, то ли Алиса просто подросла, то ли сыграло роль ее увлечение музыкой (она упросила записать ее в музыкальную школу и с удовольствием проводила там большую часть дня, выжимая все соки из преподавателей), но хныкать дочка со временем перестала.
А Маргарита начала получать настоящее удовольствие от новой работы. Помимо захватывающего общения со студентами, у нее появился реальный шанс приглашать молодых специалистов на практику в свою больницу, каждый раз лелея призрачную надежду, что кто-нибудь останется. Чаще всего надежды действительно оказывались призрачными. Молодежь, если и впечатлялась именно онкологией, начинала грезить о великих свершениях и о работе не где-нибудь, а непременно в Москве, и не просто в какой-то больнице, а ни больше ни меньше чем на Каширке. В таких случаях Маргарита даже жалела об исчезнувшем из практики обязательном распределении. Большинство хотело распределиться посолиднее, а видящие себя в родном городе и желающие служить его жителям попадались редко. Но когда попадались, Маргарита их замечала, вцеплялась мертвой хваткой и обрушивала на них такой мощный поток своих знаний и обаяния, из-под которого те оказывались просто не в состоянии выбраться и готовы были отдать что угодно за то, чтобы эта чудесная женщина и блестящий врач взяла их под свою опеку.
