Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
– Здрасте, доктор! А я к вам в очередь записался. – Николай Иваныч пятидесяти лет легко приподнялся на кровати и весело подмигнул врачу.
– По какому вопросу? – кокетливо спросила Маргарита. Конечно, цель ее визита не подразумевала кокетства, но обитатели палаты не должны почувствовать ни грусти врача, ни напряжения.
– Так это, я к Трофимычу хожу, уроки беру, так что скоро вы ко мне в палату бегать будете в шахматы играть, – объяснил мужчина и залился краской.
– К нашему обоюдному счастью, мой дорогой, в шахматы нам если и придется сыграть, то не в этой палате. Вас выпишут раньше, чем Трофимыч выдаст вам сертификат об окончании курсов.
– Вот досада! – расстроился бедняга, а заведующая поторопилась утешить:
– Придете через полгода на контрольное обследование – тогда и сыграем.
– Ну, добро, – благодарно согласился Николай Иваныч, а Маргарита уже присела на кровать к следующему больному, симпатичному, тридцатилетнему, которому ее внимание не слишком требовалось. За неделю его уже посетило как минимум десять красоток (и это только те, кого видела Маргарита, а сколько их на самом деле, известно, наверное, одной только Шурочке). Но тем не менее хирург поинтересовалась:
– Как самочувствие? Что-нибудь беспокоит?
– Ага, – хохотнул со своей койки Николай Иваныч. – Лежит и трясется, как бы какие-нибудь девки здесь не встретились и не убили друг друга.
– Иваныч, ну что ты, в самом деле?! – подал голос его ровесник – худосочный, интеллигентный художник Виктор Анатольевич, все время обещавший Маргарите написать ее портрет. – У нас же тут молодое поколение! – Он кивнул на уткнувшегося в книгу Игорька. – Чему ты его научишь?
– Так ничему плохому! Я ж Валерке завидую, потому и ехидничаю. Повезло пацану – такие красотки вокруг него вертятся. А Игореха что? Пущай смотрит, слушает, да на ус мотает. Такому умению – девчонок-то клеить – как раз можно и поучиться.
– Скользкий ты тип, Иваныч, – упрекнул соседа художник и обратился к Маргарите, которая не сводила глаз с все еще изучающего книгу мальчика. Игорь уже не скользил глазами по строкам, а внимательно прислушивался к разговору, который заставил его слегка покраснеть. «Хороший мальчишка, правильный», – снова подумала хирург об этом пациенте и физически ощутила, как тень беспокойства за его судьбу скользнула по ее лицу. Чтобы избавиться от смятения, она заставила себя сконцентрироваться на художнике, который засыпал ее вопросами:
– Так как насчет портрета, доктор? Вы только скажите, тут и кисти будут, и краски, и мольберт. Пара сеансов, и ваш профиль украсит любую стену. Хотите, дома повесите. Но я бы, конечно, разместил в больнице. Королевский профиль должен украшать обитель правительницы.
– Ваша правда. – Улыбка Маргариты получилась немного тоскливой. Даже пациенты понимают, что царствует она в больнице, а не у домашнего очага.
– Так что, Маргарита Владимировна, прошу Галюшу доставить инструмент, будем писать?
Галюша была верной подругой художника. То ли женой, то ли просто давней соратницей, во всяком случае то, что она отвечает за телесное и духовное здоровье этой творческой личности, сомнений не вызывало. В больницу Галюша являлась каждый день точно к началу приема, обвешанная авоськами и сумками, из которых выуживала судочки со свежайшей домашней едой и принималась потчевать обитателей если не всего коридора, то палаты – уж точно. Потом, счастливая оттого, что все накормлены и довольны, принималась делиться со своим художником новостями, рассказывая как о событиях международного значения, так и о тех, что обсуждают старушки на лавочке во дворе. И делилась до тех пор, пока всегда улыбчивые и доброжелательные медсестры не заглядывали в палату уже в десятый раз и строгим голосом не произносили: «Галина Михайловна! Ну сколько можно? Нарушаете ведь режим. Ну что вы, как маленькая, ей-богу!» И Галюша начинала собираться, укладывая в свои котомки пустые мисочки и не переставая щебетать, обращаясь теперь уже к медперсоналу:
– Не сердитесь, девоньки! Уже ухожу. Вы уж не серчайте, миленькие. Не дружу я со временем, уж слишком оно быстро бежит в приятном обществе. – И бросала умильные взгляды на своего художника, и спрашивала его, преданно заглядывая в глаза: – Что тебе завтра принести?
Иногда маэстро выражал особые пожелания, но чаще всего отмахивался и говорил, что ничего ему не надо, кроме ее присутствия. Но ни у кого, даже у самых больших скептиков, не могло возникнуть ни малейших сомнений в том, что, попроси художник луну с неба, его Галюша принесла бы и эту диковинку. Маргарита легко могла представить эту маленькую хрупкую женщину, тащившую на себе не только увесистые сумки, но и мольберт, что едва ли уступал ей в размерах. Нет, обрекать человека на такие подвиги она не могла, поэтому и сказала художнику:
– Ой, дорогой мой, мне даже на пару сеансов время придется выкраивать пару лет. Так что лучше вы мне из своих закромов потом пейзажик преподнесете, или, если так настаиваете на портрете, напишите для меня свою Галюшу.
– Галочку? Почему ее?
– Отличный пример идеальной женщины. Буду смотреть, любоваться и стараться соответствовать.
– Вы мне льстите, доктор.
– Отнюдь. – Маргарита решила, что обмена любезностями вполне достаточно для того, чтобы никто в палате не заподозрил истинную цель ее визита. С каждым поговорила, со всеми пообщалась. Поэтому теперь обращение к мальчику будет вполне естественным. Он единственный остался не охвачен вниманием врача. – Что читаешь? – Женщина старалась, чтобы голос звучал как можно беззаботнее.
Игорь перевернул книгу, и Маргарите удалось прочитать название.
– «Алгебра и начала анализа»? – удивилась она. – Ты же окончил школу.
– Окончил. Только не так, чтобы уж очень замечательно. Хочу заявление написать на пересдачу ЕГЭ. С моими баллами далеко не разбежишься.
– Я думала, ты в институте физкультуры учишься.
– Это не учеба, а так – одно название. Такое образование на всю жизнь к спорту приклеит.
– Я думала, ты этого хочешь.
– Сейчас да, но я же не смогу играть вечно. И потом, результаты свои я не знаю. То есть стремиться, конечно, буду, но вдруг не достигну. А учителем в школу или тренером в кружок я не хочу. То есть вы не подумайте, – мальчишка вдруг покраснел, – что я считаю это зазорным…
– Я и не думаю. – Маргариту тронула юношеская непосредственность Игоря, смешанная пусть и с запоздалой, но все же тактичностью. Мало кто в его возрасте станет задумываться, заденет неосторожно сказанное слово собеседника или нет. А он задумался. Значит, это чуткий, проницательный и внимательный человек, который впитывает информацию из окружающей среды, где доктор провинциальной больницы, пусть даже и очень хороший, и даже заведующий отделением, не может считаться человеком престижной по современным меркам профессии. Сама врач, конечно, с такой позицией была совершенно не согласна. Свою профессию она считала лучшей в мире, а свой путь в ней – вполне сложившимся и очень успешным. Поэтому слова мальчика ее ничуть не задели, но его смущение вызвало теплые, приятные эмоции. Она поспешила приободрить его: – Ты говорил об учебе…
– Да. Я что решил: со спортом как сложится, неизвестно ведь, а если время тянуть, а потом за учебу браться, много воды утечет.
Маргарита не смогла сдержать улыбку. Уж слишком неестественно, слишком не по-детски звучала его речь. Говорил он явно не своими словами, а вложенными в его голову фразами матери. Хирург спросила:
– Ты сам поступать решил?
Игорь помедлил с ответом, потом признался:
– Не совсем, родители посоветовали. Но в этом ведь нет ничего плохого?
– Абсолютно, – успокоила она мальчишку и, присев к нему на кровать, спросила так, чтобы не слышали другие: – А ты всегда прислушиваешься к их советам?
– Как правило, – ответил он не слишком охотно.
– А сам сможешь дать им дельный совет?
– А как это? – Мальчик отложил учебник и теперь смотрел на врача с нескрываемым интересом.
– Пойдем, расскажу, – кивнула она в сторону двери. Чужие уши этому разговору не нужны.
Через полчаса она провожала глазами спину удаляющегося в палату мальчика. После такого сообщения эта спина могла выглядеть по-разному. Сгорбленной и сломленной, раздавленной и уничтоженной, просто жалкой. Но она оказалась совершенно другой. Подавленная и опустошенная Маргарита улыбнулась. Спина Игоря была прямой, решительной и непреклонной. Врач понимала: он способен сломить и такого сильного соперника, как рак. Хирург посмотрела на часы. Оставалось полчаса до назначенного обеда. Как напоминание о свидании, в кармане тут же завибрировал телефон, и едва она ответила, Вадим проговорил:
– Я изучил меню: щи вчерашние, бульон с разваренной вермишелью, суп картофельный вегетарианский на второе либо скользкие котлеты, либо резиновый шницель.
