Елена Харькова - Девочка моя ненаглядная
И тут дядя Ваня взглянул на разделочную доску, где он приготовил мясо, чтобы отнести домой: как раз четыре куска, по одному на каждого повара.
– Где ещё один кусок? Кто его взял? – закричал он басом и грозно посмотрел на девочку. – Кто украл моё мясо? Говори! Ну?
Таня Сорокина испугалась грозного повара и заплакала.
– Танечка, скажи, кто украл это мясо, – ласково попросила её Светлана Макаровна.
– Его Миша Бурый взял, а сейчас он кормит этим мясом собаку в сарае, – хлюпая носом, рассказала Таня. – Я в щёлочку увидела!
– Что??? Кормит моим мясом собаку?!! Я сейчас им такой ресторан для бродячих собак устрою! – взревел повар, схватил с плиты чайник и помчался в сарай. Все воспитательницы побежали следом.
Дети, увидав, как из корпуса вышла целая процессия во главе с двухметровым поваром, замерли, позабыв о своих играх.
– Айда за нами! – махнула им весело рукой Таня Сорокина. – Сейчас Медведя убивать будут!
Миша с умилением наблюдал, как Булька жадно расправляется с мясом, как вдруг от мощного рывка повара соскочила с петель дверь, и в сарай вошла целая толпа взрослых. Мальчик от страха весь сжался, а глупый Булька, виляя куцым хвостом, радостно кинулся приветствовать гостей.
– Так вот кто жрёт моё мясо! – завопил дядя Ваня и окатил щенка кипятком. – Получай!
Булька пронзительно завизжал, завертелся как волчок и помчался со всех ног из сарая, нелепо перебирая своими огромными непослушными лапами.
– Ишь, как драпанул! – засмеялись и взрослые, и дети. – Будет знать, как есть чужое!
Миша в ужасе смотрел на эти хохочущие лица.
– Я вас ненавижу! Ненавижу!!! Когда я вырасту, я вас всех поубиваю!!! – отчаянно закричал мальчик.
2010 год
Ветер хлестал наотмашь ледяными струями, распахивая полы плаща и выворачивая зонт наизнанку. Крупный, немного сутулый мужчина со злости швырнул сломанный зонт в лужу, натянул поглубже капюшон и, вжав голову в плечи, пошёл, не разбирая дороги и топая прямо по лужам. Миновав два квартала, он зашёл в подъезд, мотнул мокрыми волосами, громко высморкался и со словами «ну и погодка, твою мать!», чавкая протёкшими ботинками, стал подниматься на второй этаж. Около нужной квартиры мужчина остановился, распахнул воротник плаща, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и бережно снял с шеи серебряный крестик на простой верёвке. Он прикоснулся к крестику губами, шепнул (скорее по привычке, чем от религиозных чувств) «прости, Господи!», сунул крестик в карман и только после этого нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаркающие шаги. Пока шаги приближались к двери, мужчина, тихо напевая песенку Винни-Пуха, достал из-за пояса пистолет и навернул на него глушитель.
– Куда идём мы с Пятачком большой-большой секрет, – еле слышно пробормотал Бурый, передёргивая затвор.
– Кто там? – послышалось из-за двери.
– И не расскажем мы о нём. О нет, и нет, и нет… – тихо продолжал он петь, приложив к дверному глазку красную книжечку.
– Милиция? – обрадовался мужчина за дверью. – Наконец-то! А то мы уже начали волноваться…
Защёлкал замок. Дверь распахнулась. Мужчина в атласном халате удивлённо уставился на Бурого, чья небритая, очень уродливая физиономия с большим родимым пятном в пол-лица и гражданский, насквозь мокрый серый плащ совсем не соответствовали доблестному облику сотрудника милиции. Мужчина хотел что-то спросить, но не успел. Бурый приставил к его лбу пистолет и нажал на курок. Мужчина стал заваливаться, но Бурый его подхватил, внёс в прихожую и тихо положил на ковёр.
Бурый огляделся. Квартира поражала обилием антикварных вещей.
– Хорошо живёт на свете Винни-Пух, – усмехнулся он и осторожно заглянул в большую комнату.
Никого.
– Оттого поёт он эти песни вслух…
– Лёня, кто там пришёл? – послышался женский голос из кухни.
– И неважно, чем он занят…
Меткий выстрел сбил с ног женщину.
– Если он грустить не станет…
Бурый заглянул в другую комнату. Там в кресле дремал старик. Выстрел. Голова старика дёрнулась и опрокинулась набок.
– А ведь он грустить не станет. Если, конечно, вовремя не подкрепиться… Да!
Бурый осмотрел всю квартиру. Больше никого не было. Он спрятал пистолет за пояс, достал сотовый телефон и набрал нужный номер.
– Усё в порядке, шеф! – угрюмо ухмыльнувшись, сообщил он. – Клиенты готовы к отпеванию… Компромат? А на хрена тебе теперь этот компромат? Поджечь квартиру, и все дела. Ладно, ладно, Жила, не кипятись. Найду я тебе эти документы.
Бурый стал обыскивать всю квартиру, вываливая вещи на пол и продолжая напевать мультяшный мотив.
– Пум-пурум-пурум-пурум-пурум-пурум-пум-пум…
Вещи вылетали из ящиков и шкафов и, прежде чем упасть на пол, описывали в воздухе замысловатые фигуры. Бурому даже нравилось устраивать этот погром. Он с азартом фокусника вытаскивал из секретера бумаги и веером запускал их по комнате. Следом летело, красиво кружась, шёлковое бельё из комода, на него плюхались книги со стеллажа, затем (без особой надобности, но зато очень забавно), со звоном разбиваясь вдребезги, упали три фарфоровые статуэтки из серванта… Вся квартира вскоре стала похожа на огромную свалку.
Все ценные вещи и драгоценности Бурый равнодушно кидал в мусорный пакет. А вот деньгам он был больше рад – их он аккуратно рассовывал по карманам.
Наконец-то документы найдены. Бурый уже собрался уходить, но тут ему пришлось впервые нарушить свой принцип не брать никаких вещей для себя из квартиры «клиента». Бурый промок настолько сильно, что оставаться в таком состоянии ещё час, пока он доедет до дома, было невыносимо. Он скинул мокрый плащ и переоделся в хозяйский, а напоследок прихватил ещё и большой чёрный зонт.
– Эх, не к добру всё это, не к добру! – покачал он головой и вышел из квартиры.
Бурый распахнул дверь подъезда. Пронизывающий ветер опять со всей яростью накинулся на него и плеснул ледяной водой в лицо. Михаил поднял воротник, застегнул все пуговицы чужого плаща, который был ему немного тесноват в плечах, открыл зонт и шагнул под струи дождя. Большими шагами преодолев двор, он пошёл к остановке автобуса, равнодушно швырнув по пути пакет с ценными вещами и золотыми украшениями в мусорный бак. Свой мокрый плащ он благоразумно выкинул в другую помойку, подальше от этого дома.
Бурый был доволен собой – ещё одно задание он выполнил на отлично.
* * *Лимузин подъехал к дому.
– Ну наконец-то мы добрались! – театрально вздохнула Варвара Петровна. – Я из Лондона до Москвы на самолёте летела меньше времени, чем мы ехали от аэропорта до дома!
Она вышла из лимузина и стала с интересом разглядывать двор, пока водитель и Никита доставали инвалидную коляску и сажали в неё Иннокентия Петровича.
– Никита, держи ровнее коляску! Не дёргай ты так! – ворчал на сына по привычке Иннокентий. – Вот неуклюжий болван!
Парень лишь снисходительно улыбнулся. Он привык к грубости отца, поэтому не обижался.
– Господи, столько лет прошло, а здесь почти ничего не изменилось! Вот только скамейки возле подъездов исчезли… Да фонтан стал облезлым. А так всё то же самое! – удивлённо покачала головой Варвара Петровна.
– Да, двор не изменился. Только мы с тобой, сестра, постарели, – кивнул Иннокентий Петрович. – Ты помнишь, Варвара, как мы здесь с тобой счастливо жили?
– Я всё помню, Иннокентий. Абсолютно всё! – зло ответила Варвара Петровна и пошла, гулко стуча тростью по асфальту, в подъезд. Иннокентий и Никита направились следом.
* * *Варвара Петровна ходила по комнатам и задумчиво разглядывала обстановку. От воспоминаний детства остались только стены. Квартира сильно изменилась. Исчезла вычурная мебель, многочисленные ковры, хрусталь. Вместо тёмных обоев с аляповатыми цветами и тяжёлых бархатных штор во всей квартире теперь были однотонные стены пастельных тонов и задрапированные лёгкой дымкой нейлона окна. Обстановка стала гораздо проще, современнее, более стильной. В гостиной было только всё необходимое: в обеденной зоне на невысоком подиуме располагался длинный стол со стульями, а в зоне отдыха – диван, два кресла и плазменный телевизор. И всё. Варваре Петровне это понравилось, потому что стало намного просторнее и светлее. Но больше всего её удивило то, что везде по стенам были развешаны многочисленные картины, причём одного автора. А в самой светлой комнате – бывшей родительской спальне – стоял мольберт, и были повсюду разложены краски, кисти, расставлены гипсовые фигуры. В общем, это была самая настоящая мастерская художника.
– Здесь теперь обитает Никита, – объяснил Иннокентий. – А мы с Зинаидой и старшим сыном Владом живём в особняке. Зря ты отказалась там остановиться. У меня шикарный особняк, выделил бы тебе лучшую комнату…
– Я хочу побыть здесь, вспомнить юность.
– Здесь теперь трудно будет что-то вспомнить. Никита всю квартиру загадил своей мазнёй. Что за дурь такая?! Весь день рисует и рисует… И в кого он такой пошёл не от мира сего?
