Маша Трауб - Современные рассказы о любви. Адюльтер

Ужвалда быстро забрался под одеяло и замер. Фома подскочил к нему и встряхнул хорошенько.

– Ты, партизанская морда, говорить будешь или нет?

– Чего говорить-то?

– Это кто сейчас ушли?

Ужвалда похлопал глазами, не успевшими привыкнуть к яркому свету лампочки. И честно посмотрел на Фому:

– Это мои однокурсники.

Фома развел руками.

– Ого-го… Так ты, оказывается, студент, да, Кувалда?

– Был… когда-то, – и вздохнул, ну совсем как Мхов вздохнул, точно так же трогательно.

– Был… Двоечник, что ли? Или «хвостист»? А на кого ж ты учился? Тоже, что ли, как они, – плясун, певец и игрец на народных инструментах?

Кувалда жмурился, как тигренок, махал лапками и жеманно поводил плечами, устремив взгляд куда-то под кровать. Фома быстро выключил свет, чтобы Кувалдочка не стеснялся, и это действительно помогло.

– Сегодня День независимости. В нашей стране, – тихо сказал Кувалда. – Мы теперь от всех независимые.

– И это правильно. А однокурсники тебя поздравлять пришли? Да?

– Нет. Просто чтобы я посмотрел. И все.

– На что посмотрел?

– Какие они независимые. А я, я…

– А ты что, не независимый, что ли?

– Нет, уже нет…

– Почему?

И Ужвалда, выпив минеральной воды и съев три банана, начал рассказывать историю своей семьи.

Одна африканская республика, скажем, Берег Слюнявой Кости, а хотите, Берег Слоновой Челюсти, жила себе без забот. Народ о своем благе под жарким солнцем заботился сам, бананы росли везде, один лишь лист пальмы давал покой и тень целой семье, волны лазурного моря завершали комплекс удовольствий. Все было хорошо, республика имела даже свой военный флот – красивую белую яхту, на которой была установлена пушка. Завидев яхту у берега или на горизонте, каждый житель страны кланялся и приветливо махал ей – патриотизм был в этой республике на высоте. Президент и министры этой страны жили тихо и мирно, в свободное от войны и борьбы с трудностями время (а ни войны, ни трудностей в стране не было очень-очень давно) занимались тем, что торжественно, при большом скоплении рукоплещущего народа и последующих салютах в африканское небо, вручали друг другу медали и назначали новые должности. Которые, конечно же (и в это верили все), еще больше помогут процветанию независимой республики.

Однажды один из министров, находящийся как раз в чине адмирала военного флота, сшивший себе по этому поводу белый китель, щедро разукрашенный золотом и драгоценными камнями, был назначен своим правительством послом в Россию. Его жена Бенух и десять детей отправились, разумеется, с ним. Жена Бенух сразу в России прижилась, отдала детей в школу и кружки по интересам, а сама полюбила дамские журналы, которые стала выписывать себе на деньги посольства республики и личные средства посла в неограниченном количестве. Сам посол тоже любил жить широко, и вскоре пришлось продать шитый золотом адмиральский китель. Шли месяцы, выпускались журналы, Бенух тосковала и плохо одевалась, время от времени пытаясь, отменив занятия в кружках, продать детей куда-нибудь в рабство. Но посольские дети не пригодились ни в цирке, ни в ансамбле песни и пляски имени Локтева, ни в Сандуновских банях. Бенух била их по лбам кокосовым орехом и отправляла просить милостыню, на чем несколько детей смогли составить себе капитал и снять по отдельной квартире. Остальные так и жили при родителях, громко тосковали вместе с ними и просились домой, к теплым волнам лазурного моря и бесплатным бананам.

Однако поиздержавшимся послом заинтересовалась американская разведка, имеющая свой интерес на Берегу Слоновой Челюсти, интерес этот распространялся и на соседние государства. Ей нужен был свой президент независимой республики. И вот посол выкупает свой прекрасный адмиральский китель, Бенух снова хорошо выглядит, дети целы и невредимы, вернулись в семью даже бывшие барствующие отщепенцы. И теперь все снова ходят в бассейн, школу и кружки, а старшенький, по имени Ужвадло, – в университет. Вскоре, оставив студента в покое и общежитии, семья исчезает из России – и вот в республике Берег Слоновой Челюсти появляется новый президент. Страна мужает и крепнет, на флагмане военного флота появляется вторая грозная пушка, а на имя жены Президента все иллюстрированные дамские журналы мира высылают свои номера. Президент вручает медали кабинету министров, сын-студент получает машину «Форд» на праздник Дня Благодарения, слоночелюстной народ ликует.

Но вскоре с территории соседней страны границу тайно пересекает группа повстанцев, сеет смуту, подстрекает, по ночам топчет американский флаг и портрет Президента Республики, раздает темному населению обсидиановые ножи и динамитные шашки. И вот уже режим Кувалдина папы свергнут…

Два дня на боевой яхте заряжали пушку журналами Бенух и под ритуальное пение стреляли ими по крокодилам. Продажного президента выслали из страны вместе со всей семьей и объявили вне закона. И пока ничего не подозревающий Ужвалдо продолжал в России плохо учиться и предаваться разгулу и веселью, его семейство скиталось по миру. Вскоре за очередную несданную сессию студента Ужвадло отчислили из университета, он продал подарочную машину и продолжал жить безбедно. Но вскоре и деньги, и регистрация закончились. Он хотел умотать домой, но узнал, что ехать-то ему, члену семьи вне закона, и некуда, да и наши власти его, такого подозрительного, выпустить из страны не могли. И выслать не могли тоже, потому что, опять-таки, некуда, да и у нас прописывать его было совершенно не за что – абсолютно никакой ценности он не представлял.

От такого горя стал Ужвалда пьянствовать и жить подаянием.

«Я бомж мирового уровня, вот так-то!» – с горьким пафосом говорил он, рассказывал свою печальную историю и срывал или много аплодисментов, или денег, но чаще водки. Ему нравилось просить в метро, там было тепло, в вагонах все сидели, а он шел мимо всех, и шел так скорбно и в то же время достойно (гордый сын президента, все-таки!), что сострадание и сочувствие это вызывало всегда. Его теснили конкуренты, Ужвалде приходилось хитрить, но иногда собственная незавидная судьба представлялась ему до такой степени незавидной, что Ужвалдочка горько и крупно плакал.

Однажды, когда он снял с мелко-кудрявой головы шапку-ушанку и протянул ее за подаянием, а одна сердобольная старушка положила в шапку банан, Кувалдометр так всхлипнул и пустил такую искреннюю крокодиловую слезу умиления, что проходивший мимо буржуй немедленно решил ему помочь и нанял лакеем. Две недели стоял Кувалда в центральном офисе буржуинского бизнеса в самой настоящей ливрее, сытый, чистый, даже довольный. Ему улыбались девушки, он видел на лицах людей удивление и почтение, это льстило Кувалде, заставляло верить в себя и думать о том, как он потратит первую зарплату. Вот день зарплаты настал, главный босс вызвал его лично к себе – и каково же было разочарование Ужвалды, когда вместо денег один из помощников босса поставил перед ним мешок все тех же пресловутых бананов!

«Ешь, голубчик, ты ведь без них никуда, это ж твоя родная еда, родная, привычная, – сказал босс и похлопал Кувалду по плечу. – Никогда, братцы, не забуду, как он над бананом плакал…»

Вздохнул большой босс и погрузился в свои дела, а Ужвалду выперли из кабинета его помощники.

Снова расстроился Ужвалда, никак не ожидал он такого разочарования, бросил ливрею, вышел в парк и, роняя слезы с орех фундук размером, принялся есть бананы. А слезы все капали и капали в банановую кожуру, Кувалда протягивал бананы детям, но ели их только те, что пришли в парк без родителей. Ужвалда вспомнил о своих родителях и завыл в голос. Дети в испуге разбежались. Закутался Ужвалда в опустевший мешок и пошел куда глаза глядят. Раз попались ему братья-негры, но они были веселые и беззаботные, ехали резвиться в ночной клуб, два попались – но они были заняты своим промыслом и к бедам Кувалды остались безучастны. Но вдруг, нежданно-негаданно, появились те, у кого сын бывшего президента вызвал интерес. И пошли дела у Ужвалды очень хорошо, можно сказать, просто замечательно. Теперь и он в клубы отдыхать ездил, и он помогал нищим и обездоленным.

Новые друзья Кувалды, на которых Ужвалда работал статистом, проворачивали замечательные по своей простоте и гениальности аферы. Все в костюмах, при галстуках, они находили руководителя какого-нибудь российского банка или просто денежного предприятия, долго обрабатывали его, показывая, что им целиком и полностью можно доверять, что они надежны, а их дело прибыльно и имеет хорошую репутацию. А затем предлагали купить у них большую партию или золота, или африканских алмазов, или ливанского кедра. Когда обрабатываемый им полностью верил и уламывался, сообщники Кувалды, пользуясь, вероятно, своим необыкновенным обаянием, снимали комнату в каком-нибудь посольстве, где в торжественной обстановке от имени правительства, посольства и банка, с одной стороны, и от имени российской компании, с другой, подписывались бумаги. И вот сделка заключена, Ужвалда вносит шампанское, обстановка самая располагающая и душевно-доверительная, бизнесмен перечисляет деньги на счет банка. Время идет, русский предприниматель и его фирма ждет поставок оплаченного товара, в конце концов едет со своими бумагами, подтверждающими существование контракта, в посольство, где узнает, что сотрудников, эти бумаги подписавших, в посольстве нет и никогда не было, значащегося в контакте банка не существует, а ливанский кедр в той стране не растет. Деньги ушли неизвестно куда и теперь вряд ли вернутся.