Елена Минкина-Тайчер - Эффект Ребиндера
– Пап, ты что? Ты здоров?
Он хотел обнять отца, но тот в ужасе отшатнулся.
– Не прикасайся ко мне! И не дыши глубоко!.. Лучше прикрой лицо майкой, слышишь?
Какой-то старый раздолбанный грузовик остановился у обочины. Ленька видел, как отец бросился к водителю, протянул ему пятьдесят рублей и запрыгнул в кузов.
– Садись в кабину, живо!
Водитель был совершенно нормальным дядькой, в нормальной одежде, полученная сумма его явно обрадовала.
– Встречаете кого? – спросил он весело. – Или на поезд опаздываете?
– Почему на поезд?
– Так папаша твой велел гнать на вокзал. Как можно быстрее. А нам что, можно и на вокзал!
Ленька мучительно соображал, что делать. Может быть, все-таки отец не болен, а просто увидел что-то страшное? Может быть, начинался лесной пожар? Нет, не было огня! И гари не было! Может быть, авария? Авария на электростанции? Отец физик, он должен сразу сообразить. Но почему бросили все вещи? Облучение, радиация? Но ведь не было взрыва! Он сколько раз читал про Хиросиму, там был огромный взрыв, как гриб в воздухе. А тут ничего подобного! И люди вокруг спокойные. Вон водитель даже напевает.
– А ты слышал, браток, атомная станция наша барахлит. Что-то загорелось. Говорят, даже выселять будут. Но это еще неизвестно, народ болтает. Мальчишки с утра побежали на пожар смотреть, но я своему запретил строго-настрого! Может, там вред какой от этих атомов? Ты как считаешь?
Да, конечно, он так и подумал! Авария на станции. Наверняка отец вспомнил старую аварию, когда погибла его первая жена, Иркина мама. Может, у него от расстройства временное помешательство и сейчас все пройдет?
Но ничего не прошло. На вокзале отец потащил его в туалет, велел снять всю одежду и вымыться под краном. Сам он тоже начал раздеваться прямо на глазах у возмущенной тетки-уборщицы. Тетка было раскричалась, но получила десятку, подобрела и даже закрыла временно туалет для других посетителей.
– Что говорят в городе? – спросил отец, пока Ленька безропотно мылся над противной грязной раковинной. Вода была совершенно ледяная, видела бы мама!
– Да ничего особенного не говорят.
– А про аварию?
– Про какую аварию? Случилось что в городе?!
– Нет, на Припяти. Атомная электростанция!
– А-а. Про это ничего толком не говорят. Вроде загорелось. Начальство разберется!
– А есть тут рядом магазин одежды?
– Что ты, милый, какая одежда? Если только для рабочих, как выйдешь, сразу на повороте.
Вокруг продолжалась нормальная жизнь, шли люди, смеялись девчонки, а Ленька стоял как идиот в огромном рабочем комбинезоне, надетом на голое тело, и в клетчатой рубахе. Вернее, они стояли как идиоты, потому что отец напялил такой же комбинезон. Всю прежнюю одежду он запихал в целлофановые пакеты и теперь держал в растерянности, не зная куда девать.
– Не волнуйся, сынок, я вынесу.
– Это надо выбросить как можно дальше от людей. Только не сжигать, лучше в какую-то канаву.
– Да кто ж будет сжигать? Хорошая одёжа-то. Вон куртка совсем новая.
– Нет, нет, только не берите! Это зараженная одежда! Она опасная.
– Не возьму, не волнуйся. – Уборщица явно считала отца ненормальным. – Идите себе с богом!
За дверью шумели люди. Конечно, она ведь закрыла туалет!
– Иду, иду, – заспешила тетка, – чего орать! Авось не обоссытесь!
И боязливо оглянувшись на отца, схватила пакеты с одеждой и спрятала за дверью в подсобку. Ленька видел, конечно, но у него уже ни на что не осталось сил.
Они поспешно шли вдоль перрона к московскому поезду. Билетов в кассе не оказалось, и отец крепко сжимал в руке очередную купюру в пятьдесят рублей, хотя билет стоил вдвое меньше. Леньке было мучительно стыдно и обидно, родители редко скупились, но и зря транжирить деньги никогда не разрешали.
– Поедешь к Володе, метро «Текстильщики», от Киевского вокзала найдешь пересадку. Оттуда на автобусе несколько остановок. Люди подскажут если что, не волнуйся! А я постараюсь достать билет домой.
– Но я тоже хочу домой!
– Еще неизвестно, уеду ли я. Ты же видишь, люди ничего не понимают! Попробую связаться с местным начальством, нужно срочно организовать эвакуацию населения из ближайших сел. А тебе незачем оставаться в Киеве, слишком близко. Скоро и сюда придет.
– Придет?! Кто придет?! Папа, посмотри вокруг, никто не боится, ничего не происходит, все живут, как обычно!
– Они еще не знают. Там огромный выброс радиации. Страшная катастрофа. Мировая катастрофа, но никто пока не понял.
Нет, он все-таки немного рехнулся, но что Ленька мог поделать один?
– Давай позвоним маме! Может быть, она скажет, куда ехать. Я не хочу в Москву!
– Некогда! Нужно успеть на поезд. Через несколько дней отсюда не уедешь.
– Но откуда ты догадался, как? Ведь взрыва не было! А обычный человек не может чувствовать радиацию? Это везде написано!
– Они не знали. Те, кто писали. Они видели только легкие случаи. Они не знали, что бывает при высокой концентрации. Появляется запах. Запах озона.
Проводница, конечно, согласилась его взять и обещала устроить в служебном купе. Она даже испугалась немного, стала расспрашивать отца про аварию, но он не отвечал и только молча смотрел на Леньку, стоящего на площадке. Они не обнялись, не пожали друг другу руки, только стояли и молчали. Поезд тронулся и стал быстро набирать скорость. И тогда отец, наконец, облегченно улыбнулся и поднял сжатый кулак. Но пасаран! Так они всегда прощались, когда отец уходил на работу или уезжал в командировку.
И Ленька вдруг понял, что отец ничуть не рехнулся, пусть он был замученным, мокрым, в нелепом торчащем колом комбинезоне, но он был нормальным.
Весь мир сошел с ума, и только отец оставался совершенно нормальным.
Когда подымет океан вокруг меня валы ревучи
И она еще огорчалась! Она еще смела огорчаться всякой глупейшей чепухе: не достали Матвею новый костюм, Леня получил тройку по русскому языку, украли кошелек. Господи, огорчаться в такой прекрасной, такой безоблачной жизни!
Даже Иринка, которая так расстроила отца своим замужеством и отъездом в Израиль, даже Иринка жила прекрасно, окончила химический факультет, устроилась на какое-то тамошнее предприятие с поэтическим названием «Рафаэль». Ее муж Миша работал врачом в клинике, они купили в рассрочку четырехкомнатную квартиру, машину. По вечерам Матвей усаживался с пачкой фотографий – море, синее небо, нарядная белая машина, нарядная загорелая дочка в обнимку с мужем, две смеющиеся девочки – Люба и Ася или, как они там произносили, – Либи и Оснат. Младшую назвали в память об Асе Наумовне, которая умерла в декабре 82-го года. Помнится, Ольга тогда ужасно расстроилась, стала вспоминать детство, пирожки, ночную рубашку. Вечером позвонила Тане в Москву, поплакали вместе. Оказывается, Асе Наумовне было уже почти восемьдесят лет. Так и не повидалась больше ни с Таней, ни с ее детьми.
Господи, если бы она знала, что вся эта прекрасная налаженная жизнь от одного неверного поступка разлетится в пыль, как стальная пластинка из любимого Таней опыта Ребиндера. Она бы настояла, не пустила их, не разрешила Лене пропускать школу! Но какие у нее были основания не пускать? Леня прекрасно учился, по многим предметам шел на класс впереди ровесников. Матвей всю зиму мечтал, хотел сделать сыну подарок. Кто мог даже подумать про аварию?!
Но мало самой аварии! Зачем они взяли Матвея в отряд ликвидаторов?! Уже немолодого человека, с большой дозой облучения в прошлом? Господи, кто и кого там жалел?! Ольга сама встречалась потом с женами пожарников, с вертолетчиками. Хотелось закрыть глаза от этого кошмара, не знать, не слышать!
Ира обрывала телефон, организовала посылки из Израиля – витамины, средства от кашля. Почему-то они все кашляли, и пожарники, и позднее приехавшие ликвидаторы. Надрывисто беспрерывно кашляли, ничего не помогало. И Ленечка кашлял целую зиму, хотя в доме брата было очень тепло и сухо.
Сначала Оля еще надеялась, что обойдется. Как быстро Матвей сумел вытащить Леню, как сразу сообразил, что можно отправить его в Москву. Но она не понимала и не знала, какую дозу схватил сам Матвей.
Он один понимал. Он прекрасно все понимал, потому что сразу предложил оставить Леню в Москве. И потом уже из Киева написал, что Оле тоже нужно перебираться и как можно быстрее восстановить прописку. Например, прописаться у брата и вступить в кооператив. Лучше, если они все вместе окажутся в столице, его все равно переводят в Центральный военный госпиталь.
Как ни странно, с переездом Ольга справилась относительно легко. Нет, в первый момент она не могла даже представить, как начать разговор с братом, бывшая родительская квартира и для них троих была маловата. Но, оказывается, она его недооценивала! Володька при всей своей мрачности и отстраненности оказался настоящим человеком и не только согласился прописать сестру, но и предложил половину оставшихся от родителей денег. Оля никогда не слышала и не догадывалась об этих деньгах, бедные мама и папа, как они копили со своей скудной пенсии? Матвей зарабатывал очень прилично, а она так легко транжирила – то импортная стенка, то ковер. А поездки на море?! Ничего там полезного не было, Матвей не зря возражал, – теснота, очереди, еда отвратительная.
