Елена Минкина-Тайчер - Эффект Ребиндера
Все подробности изложила забежавшая соседка. Получалось, у Евдокии Петровны, то есть бабули-уборщицы, не то что дома, огорода своего никогда не было! Валентина при школе и выросла, в подсобной комнатенке. Это потом уже она сюда в Архангельск приехала учиться, и не в институт, а в педучилище, и прямо там, в училище, вышла замуж за пожилого преподавателя математики, Ивана Сергеевича Белозерского. Ему, реабилитированному инвалиду, и дали жилплощадь, где Валя теперь живет. А сам Иван Сергеевич семь лет как умер.
Катин покойный отец, этот самый Белозерский, тоже оказался бывшим ссыльным, у них там, кажется, одни ссыльные и жили, не город, а сплошная зона. Конечно, Катерина что-то рассказывала раньше, вспоминала, как папа читал ей книжки и покупал конфеты-подушечки, как они вместе слушали по радио арии из опер. Но никогда не проговорилась, что отец был тяжелым инвалидом! Вроде, у него еще в лагере развился туберкулез позвоночника, успел несколько лет в училище поработать, где и женился на своей ученице, но потом слег окончательно.
Сразу стали понятны и странности тещи, и ее любовь к иностранным языкам и красивым разговорам. Ни хрена она в своей жизни не видела! Ухаживала за лежачим мужем, слушала радио, выписывала по почте словари и книжки по искусству. И Кате забила голову ерундой.
Честно признаться, Володе уже давно стало неловко за свои насмешки. Особенно когда все-таки поехали к бабке в село. Сколько Катя ни рассказывала, что баба Дуся из погорельцев, но такого ужаса он не представлял – хорошо хоть голова у старухи повязана платком, но ни ресниц, ни бровей, кисти рук почти не разгибаются. Правда, бабуля этими руками довольно ловко управлялась, пирогов напекла, но даже есть эти пироги было тягостно, с трудом запихнул в себя кусок.
В результате поселились все-таки в городе, у матери. Покупали на местном рынке чернику и клюкву, варили макароны. Мясо достать было практически невозможно. Пару раз бывший тещин ученик организовал машину, съездили на рыбалку и за грибами. Как ни странно, Катька похорошела и загорела от этой жизни, что еще больше раздражало, потому что даже для банального секса в тещиной крошечной квартире, да еще в проходной комнате не было никаких условий.
Особенная тоска наступала по вечерам. Телевизор тупо бубнил про рекордные урожаи, политические события сюда не доходили и никого не волновали – что Суслов, что Черненко – пустой звук! Совершенно не получалось забыть о работе, перемены страшили и душила тяжелая тупая обида. Даже Матвею и сестре не сразу признался в собственном поражении, а глупой Катерине откровенно наврал про более серьезную должность на производстве и повышение оклада, благо она всему верила на слово.
В начале августа наконец уехали домой. На вокзале Валентина Петровна вдруг принялась горько рыдать, словно прощались навсегда. За ней и Катерина вступила, напугали Ваньку, чуть не забыли узел с горшком и игрушками. Володя с трудом скрывал раздражение. Совершенно не к месту вспомнил молодость, ночевки у костра, загадочные глаза девчонок в темноте. Пусть не Кира, но ведь можно было еще поискать, не спешить, не мучиться теперь от одиночества и посторонних людей в своей жизни. Что говорить!
Организация работы в Катиной школе была абсолютно тупая! Как можно сразу дать классное руководство такой неопытной девчонке? Но еще глупее, что навязали пятиклассников, тогда как ее непосредственный предмет, то есть химия, начиналась в седьмом. Пожалуйста, руководи классом, где ты не ведешь ни одного часа!
Володя соглашался и даже был готов сопереживать. Тем более сам с трудом привыкал к работе на номерном заводе, пусть и в лаборатории, но со строгим часовым режимом и проходной, где полагалось отмечаться при входе и выходе. После вольницы университета все раздражало, хотя премии действительно платили и новые коллеги оказались вполне грамотными и нормальными людьми.
То есть он понимал Катькины переживания, но все-таки не было необходимости так бегать за своими пятиклассниками! Почему-то Володя не помнил, чтобы хоть одна из его школьных учительниц каталась с учениками на коньках, или ездила в цирк, или, что еще хуже, приводила весь класс к себе домой и поила чаем из любимого семейного сервиза.
Но Катерина как с цепи сорвалась. Свободного времени у нее больше не существовало! По утрам она вела химию в старших классах, а потом мчалась к своим ненаглядным соплякам. Кино, Третьяковская галерея, Кремль, Уголок Дурова, Кукольный театр, Бородинская панорама…. Не было ни конца ни края ее усердию. А по завершению каждого похода не менее половины класса являлось к ним домой! Бедный Ванька вскоре привык засыпать в любом углу и при любом шуме.
Нет, Володя не мелочился. Даже когда ученики разбили две чашки из единственного маминого сервиза. Он просто хотел жить у себя дома, а не на вокзале! Он хотел приходить и спокойно отдыхать, смотреть телевизор, читать, общаться с собственным сыном. А не с десятком чужих сыновей, черт побери!..
Сначала он терпел, пусть немного привыкнет к работе, успокоится. Потом решил волевым усилием навести порядок. Это все-таки его дом, а не проходной двор. И он требует больше сюда детей не водить! Все! Казалось, тема исчерпана, но, к Володиному огромному удивлению, ситуация принципиально не изменилась. Только теперь большинство мелких наглецов разбегалось с его приходом, а самые настырные ретировались в маленькую комнату. Между прочим, это была Ванькина комната, могла бы подумать, все-таки мать!
Да, он слишком раздражался и разговаривал грубо. А кто бы не раздражался на его месте?!
Но однажды привычная послушная Катька закатила жуткий скандал:
– Ты ничего не понимаешь! Ты ничего не понимаешь и не хочешь понять! Мне важно общение с детьми, их доверие. Это часть моей работы.
Она вскочила и принялась бегать по комнате.
– И потом, я не в состоянии больше переносить постоянное одиночество! Тебе никто не нужен, Володенька, придешь и сядешь молчать на целый вечер. Я тебе не нужна, вот в чем дело! Вот в этом все дело, я тебе совершенно не нужна!
Зареванная, с опухшим носом, она ужасно напомнила свою мать. Некуда было деться от идиотского тещиного воспитания. Сейчас еще про любовь заговорит. Так и есть!
– Ты хотя бы раз в жизни сказал, что любишь меня?! Никогда, слышишь, ни одного разу! И ни разу не встретил после занятий, не проводил домой! Даже после госэкзаменов, когда всех ждали с цветами! А ты хоть раз подарил мне цветочек?! Просто так, не на день рождения? Ты меня просто не замечаешь! Я беременная сама себя выгуливала, на восьмом месяце поскользнулась и упала, ты даже не знал! Я старалась, я пыталась готовить и убирать, как ты любишь, но тебе невозможно угодить – все плохо, невкусно, воротнички не проглажены, в доме грязно! Я ненавижу твои несчастные рубашки, ненавижу, ненавижу!.. Даже мама, святой человек, боится приехать лишний раз! Даже мама тебя раздражает!
Честно говоря, он очень удивился. Доля правды в ее выступлении была, конечно. Никогда не понимал, зачем дарить цветы без причины, ехать с цветами в метро, как герой-любовник? Для этого на самом деле есть день рождения или Восьмое марта. И зачем выгуливать, что за термины? Ведь не про собаку речь. Да, не любил он тупые вечерние хождения по району, хотелось тишины после долгого рабочего дня и стояния в метро. Она вполне могла погулять днем, раз это нужно для будущего ребенка, занятия заканчивались не слишком поздно. И что значит встречать после экзамена? Пилить с двумя пересадками к метро «Университет», чтобы потом вдвоем с этими же пересадками ехать обратно?
Вдруг некстати вспомнил, как мечтал встретить Киру в метро. Всматривался в лица, без нужды переходил из вагона в вагон, стоял у эскалаторов в часы пик. Что ему две пересадки, да хоть десять пересадок, если бы только знал, что она ждет! Может, не стоило верить Матвею, искать так долго, надеяться? Давно бы женился на умной взрослой женщине, хорошей хозяйке, какой была его мать, например.
Нет, так думать просто глупо. Прошло много лет, Кира уже вдова, незачем вспоминать. А Катерина – провинциальная девчонка, и воспитание получила соответствующее! Зато, когда на заводе устроили коллективный праздник по случаю Нового года, чего Володя вообще-то терпеть не мог, но не смог отказаться заранее, так вот на этом празднике вся лаборатория ахнула при виде Катьки! И сам он, пожалуй, впервые отметил, как его несчастная педагогиня умеет выглядеть – в узком строгом платье с гладко убранными золотистыми волосами, только легкая челка летела над огромными глазищами. Видели бы они сейчас его красавицу, опухшую и зареванную, словно первоклассница. Горе луковое!
Ничего, перемелется. Говорят, женщины любят устраивать истерики, всякие критические дни у них и прочие номера. Хорошо, он будет покупать цветы, если для Катьки это имеет такое значение. Но все-таки в доме должен быть порядок, и обед, и нормальная спокойная жизнь, одно другого не касается.
