Данияр Сугралинов - Кирпичи 2.0
Забитый и убогий Сашка, ершистый ботаник Вовка были моими лучшими друзьями. Я никогда не вступался за них, а они – за меня, хотя мы после одноименного фильма называли себя бригадой.
Более того, в школе я старался держаться от них подальше. Я и сам не пользовался большим авторитетом в классе, но все-таки мое положение было не таким безнадежным. Я хорошо учился, но не настолько, чтобы вызывать ненависть наших двоечников, безусловных заводил и спортсменов. Самым сильным у нас был Петя Бурганов. От него и его подпевал и доставалось чаще всего Пахомову с Денисовым. Ко мне Петя относился нейтрально, и в тех редких случаях, когда он проявлял ко мне благосклонность (например, когда я подсказывал ему верный ответ на контрольной), мне было приятно.
Вовка с Сашкой относились к моему поведению с пониманием, а я считал, что они должны гордиться дружбой со мной.
Жизнь нас раскидала. После школы я поступил в Питер, да так там и остался. Вовка окончил школу с отличием и уехал учиться в Тюмень, после чего вернулся и работал инженером на местном предприятии. Сашка после восьмого класса поступил в техникум, отслужил в армии и нашел работу в охранном агентстве. Он уже не толстый, скорее здоровый, и драться не боится.
* * *Во дворе посигналили.
– Сереж, за тобой, – сказала мама, выглянув в окно.
Я быстро оделся и спустился. Из выхлопной трубы Вовкиной «девятки» шел густой дым, а сам он, притопывая, мерз у машины. Дым подсвечивался габаритными огнями и выглядел зловеще. Маленький Вовка, в дубленке и бобровой шапке, напротив, смотрелся забавно.
Я вышел из подъезда и сразу же ощутил пощипывание в носу – мороз. Февраль.
– Еле завелся сегодня, – бубнил Вовка в перчатки. – Как ты после вчерашнего?
– Проспал до обеда, выпил все молоко и воду из крана, – ответил я.
– Счастливчик, – позавидовал он. – Я только с работы. Еще и генеральный сегодня разнос устроил. Жена весь день звонит и пилит… Сегодня спрашивала, когда ты уедешь наконец. Я сказал, что, если она не перестанет, ты тут вообще навсегда останешься.
Посмеялись.
– А Сашка где?
– Он сразу после работы туда едет. В «Ковчег», ты ж там еще не был. Живая музыка, саксофон, тебе понравится.
В машине казалось холоднее, чем на улице. Вовка, осторожно развернувшись – он только недавно купил машину и получил права, – выехал со двора на улицу. Разницы в освещении почти не было, фонари в городе в большом дефиците. Ехал Вовка аккуратно.
Проехали парк Ленина, свернули на Вавилова, потом на Попова, и вот мы в седьмом микрорайоне. Еще пять минут, и вот они – огни «Ковчега».
Поставив машину, зашли в ресторан, сдали одежду в гардероб. Вовка снял очки и протер запотевшие стекла. Вернув очки на место, он оглянулся и неуверенно спросил:
– Идем?
Я кивнул, и мы зашли в общий зал.
Было шумно. По прокуренному помещению сновали официанты в тельняшках, а весь интерьер был выполнен в морском стиле. В углу заметили одинокого Сашку и протиснулись к нему. Увидев нас, он расплылся в улыбке и встал из-за стола. Скамейка, с которой он поднялся, закачалась, начала заваливаться и упала бы, если бы не стена. Сашка не заметил, обнял меня, Вовку и снова сел.
Мы устроились напротив. Подбежала официантка, бросила на стол меню и удалилась. Вовка потер ладони и взял в руки меню:
– Сейчас бы соляночки горячей!
– А я бы шашлычку заказал, – сказал Сашка. – Совсем отвык от еды нормальной. Мать болеет, не до готовки. А я что – пельмени сварить, картошки пожарить. В столовой на работе всякую хрень подают, и дорого, блин. А ты, Серег, что будешь?
– Да я из дома, только поужинал, закуски только если какой.
Вернулась официантка – руки в боки, взгляд усталый и равнодушный.
– Ну че, выбрали?
Вовка сделал заказ.
– Водку сразу! – скомандовал Сашка официантке и закурил.
Автоматически мы тоже потянулись за сигаретами. Пообещал себе: вернусь в Питер – снова брошу.
В школе не пили и не курили. Мы с Пахомовым начали в институте, а Сашка – в армии.
– А помните Людмилу Ивановну? Ну, она еще меня постригла? – вспомнил Сашка. – Я тогда зарос, помню, а она не выдержала и прямо на уроке меня постригла!
– Э-э-э… – протянули мы.
Конечно, помним. Злющая математичка под хохот всего класса вытащила Сашку за патлы к доске и остригла. И не сказать, чтобы его прическа стала образцом парикмахерского искусства. Скорее это было похоже на образчик буржуазной пропаганды или веяние моды двадцать первого века. Но дело, конечно, не в прическе. Просто вряд ли математичка осмелилась бы так поступить с кем-то еще. Тихая и забитая тетя Рая не стала скандалить и разбираться. И это снова утвердило класс в мысли: над Денисовым можно издеваться безнаказанно.
– Ну, так помните или нет? – возбужденно переспросил он.
– Помним.
– Ну вот, у нее, оказывается, есть дочка! Сегодня познакомился с ней, Верой зовут…
– Погоди, – перебил его Вовка. – Часом не Погодина фамилия? Рыжая такая, невысокая…
– Ага, точно! А ты ее знаешь, что ли?
– Еще бы не знать. Валька Погодин со мной работает, это его жена бывшая. Развелись они года два назад.
– Ну и что, что развелись, – помрачнел Сашка. – Всякое бывает, характерами не сошлись, может. И дочка у нее есть, я в курсе.
– Может, и характерами, – протянул Вовка. – Только не думаю я, что тебе ее характер понравится. Ш…
– Закрыли тему! – отрубил Денисов и встал из-за стола. – Свои мозги есть. Я отойду.
Пахомов затянулся, изучил поверхность стола и тихо сказал:
– Гуляла она сильно. Валька переживал, прощал, верил ее выдумкам… Ладно, сам разберется. А ты как? Веришь своей?
– Верю, – ответил я и зачем-то полез в карман за телефоном.
Набрал питерский номер – гудки. Я был спокоен, но в глубине души нарастало неприятное липкое чувство. Позвонил на Ксюшин мобильный, посчитал гудки. Раз, два, три… Вернулся Сашка. Вовка внимательно наблюдал за мной. Семь, восемь…
– Алло?
– Ксюш, привет! Ты где?
Плохая связь, но в трубке все равно были слышны чей-то смех и музыка. Подошла официантка и начала шумно расставлять приборы, водку, графин с соком. Я с трудом разбирал, что говорила в трубку Ксюша:
– Сереж, все хорошо… зашла в кафе… домой… Когда вернешься?
– Скоро, родная. Не скучай, люблю тебя!
– …Пока!
И снова гудки. Натянув улыбку, отключился и положил телефон в карман.
– Привет бы хоть передал, – укоризненно сказал Сашка.
– Да сыта она уже вашими приветами, в гости вас зовет. Приедете?
– Хм-м… – переглянулись друзья. – Летом? На свадьбу?
Я помолчал. О свадьбе Ксюша не хотела ни говорить, ни слышать. Институт надо окончить, стаж набрать, для себя пожить, мне на ноги встать – причин много. Но объяснять это друзьям не хотелось.
– Посмотрим, еще не думали, – сказал я. – Но приглашу по-любому.
– За это и выпьем, – предложил Вовка и протянул рюмку.
* * *Мы начали вторую бутылку водки. От шашлыка остались обглоданные ребрышки, а пепельница была полна окурков. На мой вопрос, меняют ли тут их, Сашка удивленно пожал плечами: «Зачем?» И правда, зачем. Провинциальный сервис.
Настроения не было. Несколько раз безуспешно звонил домой в Питер. Снова терзать Ксюшин мобильный не хотелось: не хватало, чтобы она меня еще заподозрила в излишнем контроле или ревности.
– Петька! – радостно воскликнул Сашка.
К нам подошел какой-то неопрятный мужик. Черты лица были мне смутно знакомы, но я не мог вспомнить, где его видел. Внутри что-то зашевелилось.
– Кто такой? – тихо спросил я у Вовки, не отводя взгляда от мужика.
– Петька Бурганов, если помнишь, одноклассник наш.
Помню ли я Бурганова? Наш школьный кошмар? Сколько издевательств от него пришлось вытерпеть – и мне, и ребятам. Перед окончанием школы тот связался с какими-то уголовниками, и житья нам совсем не стало. И тем непонятнее мне была радость Сашки с Вовкой.
– Садись, Петруха! – пожал ему руку Сашка и движением пригласил за стол.
Мужик поздоровался за руку с каждым и сел рядом с Сашкой.
– Бали-и-ин! – вгляделся мужик в меня. – Резвей! Ты, что ли? Приехал?
– Я. Приехал.
– А я слышал, ты в Москве сейчас! Ну дела! – зашумел он. – Наливайте, мужики!
Сашка знаками показал официантке, что нужна еще рюмка.
– Да не в Москве он, – поправил Вовка, – в Ленинграде. Неделю уже как в городе.
– Да нам все одно – столица! – отмахнулся Бурганов. – Ну, как ты там, Серега? Женился? Дети? У меня трое уже: два сына, дочка! Эх, как же я рад тебя видеть, дружище! Мы же, считай, со школы и не виделись! А помнишь, как мы в шестом классе…
– Слушай, тебе чего надо? – перебил я его. – Откуда такая душевность? С чего бы вдруг?
– Серег, ты чего?..
– Да ничего. Где твоя душевность была в школьное время? Поднял жопу и исчез. Быстро.
Бурганов потемнел лицом. Улыбка пропала. Он встал, не чокаясь выпил и утерся рукавом. Ребята попытались его усадить, но он отмахнулся.
