Данияр Сугралинов - Кирпичи 2.0
«Все хорошо, смотрю телевизор, скучаю. (((Что у тебя случилось?»
Я на секунду задумался и решил быть откровенным.
«Расстался с девушкой, а в остальном все нормально».
«Пичалька (((».
«Все нормально. Давай сейчас встретимся?»
Элина не отвечала долго – я успел налить, выпить, выкурить сигарету, снова выпить. Наконец раздался звук сообщения.
«Если ненадолго… Где?»
«Дашь свой номер? Я позвоню, придумаем где».
«Не-а, не дам))) Говори, куда подъехать?»
Мне захотелось рискнуть.
«Я в отеле “Братья Карамазовы”. Здесь хороший виски и большая упругая кровать».
Ощущая себя игроком в покер, пошедшим ва-банк со слабой рукой, я закурил, продумывая возможные варианты: как бы все сгладить и не спугнуть.
«Надеюсь, виски действительно хорош. Через час встречай в лобби».
И вот тогда я действительно занервничал. Пить виски ночью в номер к мужчине приезжают не просто для того, чтобы мило пообщаться ни о чем.
Спустя час я, смущаясь, провел ее в номер, потом взял себя в руки, запретив себе думать о ее прелестях и настраиваясь воспринимать ее как старого друга, запросто стал разговаривать с ней, легко переходя с темы на тему.
Вскоре мы были достаточно пьяны, чтобы обсудить сексуальные предпочтения, а потом и слиться в поцелуе.
Элина оказалась искушенной и страстной любовницей.
Проснулся я один. Лишь окурки со следами губной помады в пепельнице говорили о том, что я провел ночь с женщиной.
Она не оставила свой номер телефона, а когда я попробовал написать ей в соцсети, понял, что она меня заблокировала.
Видимо, я был взвешен, измерен и признан непригодным.
Мое мужское самолюбие попеременно испытало восторг и негодование. Меня оскорбили легкость, с которой я добился этой роскошной женщины, и то, с какой легкостью меня забраковали. Я было задумался, кто кого использовал, но потом плюнул, загнал все эти мысли в подвал, запер и вылез в реальный мир.
В мир целей и достижений.
* * *Анализируя последние события, я понял, что расслабился. Надо было брать себя в руки. После ночи с Элиной я выписался из отеля и вернулся домой.
Запретив себе думать о Ксении, Лиде, Рите, Элине, да и вообще обо всем, что сбивало меня с цели, я сосредоточился на себе.
Первым делом расписал план до конца года. В него вошли тренировки, совершенствование английского, несколько профессиональных тренингов. По утрам я решил чередовать бег и плавание. Подумав, внес в план короткий тренинг по психологии семейных отношений. Решился сделать лазерную коррекцию зрения и заняться зубами. Хорошая улыбка, хорошее зрение – плюс сто к харизме и боевым навыкам.
Закончив с планом, я созвонился с Иваном, сказал ему, что только вернулся от родителей, и договорился о вечерней тренировке.
Длительный перерыв в тренировках был заметен, я с трудом поднимал ранее разминочные для меня веса. Потратил пару часов на общение с Ваней, рассказал ему о разрыве с Ксенией, не объясняя причины.
В последний день отпуска привел в порядок весь гардероб, сходил на тренировку по рукопашному бою, купил абонемент в бассейн, забил холодильник и сделал заказ на спортивное питание.
На мне висели кредит и долг перед компанией, пришлось резко урезать планируемые расходы. Все необходимое я приобрел на деньги, полученные от родителей. Оставалось немного, чтобы дожить до зарплаты.
Все свои силы я решил вложить в повышение эффективности на работе.
Я приезжал в офис первым и, когда народ только начинал просыпаться, глотая литры кофе, блуждая по кабинетам и курилкам, успевал проделать большой объем работы: составить план на день, ответить на почту, расписать задания.
Когда коллеги входили в строй, я выполнял самую сложную задачу из моего плана на день, требующую максимальных трудозатрат или времени. Да, я съедал ту самую лягушку[33], после которой спокойно выполнял оставшиеся пункты плана.
Не всем удалось войти в мой ритм. Ребята, работающие со мной по проектам, подняли бунт. Они не успевали выполнять все, что я от них требовал в ими же озвученные сроки. С бунтарями поступил жестко. Кто-то лишился бонуса, кто-то был уволен.
Юра Бажов, выписавшийся из больницы и сейчас выполнявший поручения Панченко, был задействован в одном из моих проектов. Он сорвал сроки по сдаче технической спецификации. Я дал ему время до утра: придется ему ночевать на работе.
Стажер побежал жаловаться Косте, тот – к Степанычу. Закончилось вызовом на ковер к Кацюбе всех участников забега. Я объяснил шефу, чем чреваты задержки по проекту: утратой репутации в глазах крупного заказчика, разрывом договора и серьезными финансовыми потерями.
Кацюба проникся, сделал выговор Степанычу. Тот разозлился и лишил Костю бонуса. А уж как злился Костя… Бедный Юра был размазан по стенке, четвертован, сожжен на костре и колесован – в Панченко дремал садист.
Собираясь с работы, я подошел к Юре:
– В следующий раз выкину с работы, ушлепок. И не дай бог утром результата не будет, Бажов. Конец тебе.
– Але, Резвей, это мой стажер! – вмешался Костя. – Не фиг командовать.
– Ты уверен, что это твой стажер? – я улыбнулся, сделав упор на слове «твой». – Этот мелкий олух уже капает на тебя Степанычу, если не знал.
– Что?! – заорал ошарашенный моей ложью Юра.
– Не ври! – поддержал подопечного Панченко.
– Не врать? Да легко. Вот ты думаешь, что Лида – твоя девушка, да?
– Ты офигел? – выпучив глаза, заголосила Лидка.
– Да ты думай, не думай… – продолжил я, обращаясь к Косте. – Как-нибудь на досуге спроси у нее, как дела у Лени Ткача.
– Ты что несешь? – возмутился Костя и перевел взгляд на Лиду. Та пошла пятнами и уставилась в монитор.
– И правда, старик, успокоился бы ты, – недвусмысленно посоветовал Миха. – А то…
– А то что? В лоб хочешь? Не вопрос. А дальше? Побежишь к шлюхам раны зализывать?
– Да ты… – Миха закашлялся и покраснел. – Ты что несешь?
– А что? Завязал? Деньги закончились?
– Да пошел ты! – взорвался Миха. Окружающие, шокированные потоком откровений, замерли.
– Вмешиваться не надо было, маленький гигант большого секса, – сказал я и вернулся к Юре. – Чтобы завтра. С утра. Как следует. У меня на столе. Понял?
– Понял, – сглотнул он.
– А ты не охренел, Резвей? – лениво спросил Саня Бородаенко, откусывая от шоколадного батончика.
– Не думаю. Лепи свои демотиваторы, не отвлекайся, Малевич.
В абсолютной тишине было слышно, как Саня поперхнулся.
– Следи за метлой, Резвей, – очнулся Саня.
– Прежде сам научись, трепло.
Я огляделся, задерживая взгляд на каждом:
– Чего уставились? Своих проблем мало?
Из кабинета я выходил, чувствуя, как под злобными взглядами дымится спина.
Поздно вечером, возвращаясь с курсов, увидел возле входной подъездной двери пакет с мусором.
– Да ты заколебал! – взбесился я.
Взяв пакет, поднялся на площадку Артура и высыпал мусор под его дверью.
– Хрю-хрю, Артурчик!
Потом спустился к себе и увидел, что Васин Полкан не изменил предпочтений по части мест опорожнения кишечника. С помощью мусорного пакета собрал отходы и тонким слоем нанес на дверную ручку соседа.
В надежде на понимание, искренне ваш сосед Сергей Резвей.
Глава 25
Вторая натура
Наступила долгожданная весна. Солнышко пока было хмурым, но сосульки уже закапали. Питерские улицы по обе стороны стали опасны.
Международный женский день в компании отмечался с размахом. И Кацюба, и Степаныч, люди старой закалки, трепетно относились к 8 Марта и того же требовали от нас. Как бы мне ни хотелось пропустить очередной корпоратив, призванный сплотить коллектив и показать нашим девушкам, как мы их любим и ценим, делать этого было нельзя.
Так что я отнесся к празднеству – потерянному вечеру и пропущенной тренировке – как к продолжению работы.
В конференц-зале накрыли стол. Кацюба витиевато поздравил «девушек и женщин», Степаныч «присоединился» к словам генерального, все чокнулись и выпили. Я потягивал вино, прикидывая подходящий момент, чтобы покинуть мероприятие, и не заметил, как оказался среди ребят.
– Лето близко, – мрачно заявил Левон, пережевывая тарталетку с икрой. – Отпуск. Море. Пляж. Пора идти в спортзал.
– Пора, – обреченно поддержали его коллеги.
– Главное – не бросить, – заметил Миха. – Сколько ни начинал – вечно что-то мешало. В детстве хоть отец пинал, заставлял на секции всякие ходить. А сейчас, сколько себя ни мотивирую, надолго не хватает.
– Две недели! – воскликнул Левон. – Меня хватало максимум на две недели! Как заставить себя ходить туда, где тебя никто не любит, где тебе тяжело и над тобой смеются?
– У тебя потрясающая сила воли – две недели! – сказала Милка. – Я на диете больше пары дней не выдерживаю. Думаю: да катись оно все к черту – фигура, вес. Зачем так жить, если можно съесть вкусняшку и быть счастливой!
