Виктор Дьяков - Золото наших предков
– Точно не помню, надо у кладовщика уточнить, но кажется, где-то килограммов десять.
– Десять? В какую цену они идут, – глаза директора алчно загорелись.
– Там, куда я носил золото, по двести пятьдесят долларов за килограмм.
– По двести пятьдесят… это будет за десять кило… две с половиной тысячи. Хорошо Пётр Иванович, сделаем так, я попробую через своих знакомых поискать, где их можно продать по более высокой цене, а вы… Вы помозгуйте с кладовщиком, чтобы эти конденсаторы исчезли из документации. Пашков должен суметь это сделать, я не сомневаюсь, – Шебаршин презрительно усмехнулся.
На складе Калина застал Пашкова с рабочими, собирающими в мешки и огромные ящики малоценное сырьё, для перевозки во вторую очередь.
– Сергей, оторвись, дело есть… Пойдём, посмотрим сколько у тебя числится конденсаторов КМ-5 и КМ-6?
– Двенадцать килограммов, триста пятнадцать граммов, – отчеканил Пашков.
– Ты что на память помнишь? – не поверил такой точности Калина.
– Это же самое ценное, что осталось на складе, как не помнить, – спокойно ответил Пашков.
– Ладно, объяви ребятам перекур, пойдём ко мне.
В кабинете Калина озвучил распоряжение Шебаршина, на что Пашков ответил, что «под-чистить» документацию не так-то просто.
– Ведь надо, чтобы и в бухгалтерии вторые экземпляры накладных изъяли, в журнале учёта соответствующие подчистки сделали. Иначе первая же ревизия с пробирной палаты найдёт несоответствие. И это ещё не всё. Накладные-то все под номерами, значит на номера изъятых накладных надо другие, липовые выписывать и по всем журналам проводить и у меня, и в бухгалтерии. Бумажной мороки очень много, – недовольным тоном объяснял ситуацию Пашков.
– Но ты-то можешь всё это оформить?
– Я-то могу, а вот бухгалтерша наша, боюсь, запутается.
– Так что ж теперь?… – несколько растерялся Калина.
– Теперь мне надо идти к ней в офис, со своими документами и проконтролировать, чтобы она в своих книгах сделала то же, что я в своих. Ведь, насколько я понял, это всё надо сделать быстро?
Весь следующий день, захватив папку со своей документацией, Пашков провёл в офисе, «подчищал» регистрационные журналы. Вечером, когда всё было «подбито» Пашкова вызвал директор. Во взгляде Шебаршина ясно читалась и неприязнь, и что-то ещё… некий синтез чувств родившийся в голове человека с детства развращённого пороком уверенности в своёй избранности, принадлежности к особой касте потомственных начальников, сформировавшейся за семидесяти-летний советский период. Отцы сделали задел, а вот у детей-внуков времени пожить всласть, гос-подами, повелевать «модернизированными рабами» уже не осталось – семьдесят лет для Истории срок мизерный и на два поколения не хватает. То ли дело до них, вон дворяне сколько веков…
Шебаршин уточнил, сколько на складе конденсаторов, поинтересовался состоянием документации, и выдал руководство к действию:
– Значит так, Сергей Алексеевич, завтра с утра я приеду к вам на склад и вы при мне взвесите… Заранее приготовьте специальный мешок для упаковки и перевозки этих конденсаторов. Потом с мешком вы поедете по этому адресу, – Шебаршин подал бумажку с адресом. – Там вас будут ждать. Вы передаёте конденсаторы, они их взвесят. Упаси Бог, если хоть грамм не сойдётся. Я договорился, что они заплатят по 260 долларов за килограмм. Таким образом, вам должны заплатить всего три тысячи двести долларов.
– Позвольте, я сам сосчитаю, – Пашков, прикладывая немало сил, чтобы его лицо оставалось бесстрастным, достал из кармана миникалькулятор, сосчитал. – Три тысячи двести четырнадцать.
– Ладно, они вам четырнадцать долларов искать не станут, они и так цену выше средний дают. Вы хоть три двести привезите…
Задание директор намеренно давал в столь оскорбительной форме, в тоже время легко «читалась» примитивная хитрость. Пашков действительно обиделся, правда мысленно: неужто этот «сынок» считает его настолько глупым хапугой, что увидев у себя в руках три с лишним тысячи баксов он не удержится и хоть сотню, но уведёт? «Сука, по себе судит» – возмущался про себя Пашков.
На следующее утро Пашков ехал на метро, с большой сумкой, в которую был уложен мешок с двенадцатью килограммами ценных конденсаторов. Он вышел в Кунцево, пошёл, сверяясь по адресу, записанному на бумаге. На вывеске у парадного входа в большое солидное здание зна-чилось: «Академия оборонных отраслей». На вахте Пашков сказал к кому идёт, предьявил паспорт. Охранник куда-то позвонил, потом выписал пропуск и показал куда идти. Пашков поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж. В просторном коридоре с паркетным полом, устланным по середине ворсистой ковровой дорожкой, не было ни души. Громоздкие вазоны с цветами, двустворчатые двери с тяжёлыми под бронзу ручками, на больших во всю стену окнах в торцах коридора тяжёлые портьеры. На дверях таблички, фамилии и должности…
«Хорошо жили, много получали, спецпайки имели, и детей сюда же устраивали…» – читая таблички автоматом размышлял Пашков, при виде всего этого великолепия, вспоминая ту нищету и убогость, что он видел в провинции во время своей службы.
Он толкнул дверь с нужной табличкой. Пожилая, но ухоженная, явно никогда тяжело не работавшая и всегда хорошо питавшаяся секретарша, монументально восседала за столом.
– Я к Викентию Михайловичу, от Шебаршина.
Секретарша через очки в золочёной оправе пренебрежительно окинула взглядом Пашкова, его оттягивающую плечо сумку, подняла трубку и негромко произнесла в неё:
– Кеша, тут к тебе от Шебаршина пришли.
Кеша оказался среднего роста человек тоже в дорогих очках и с солидным брюшком. Он повёл Пашкова сначала назад по коридору, потом вниз по лестнице, в подвальное помещение. Там располагался склад. Металлические стеллажи, на них ящики, коробки, мешки… Пашков сообразил, что в них то же самое, что и на его складе – радиодетали, содержащие драгметаллы. Видимо сотрудники Академии тоже всерьёз занимались «золотым» бизнесом. Конденсаторы взвесили. Всё сошлось грамм в грамм. Пашков успокоился, собираясь получать деньги, как вдруг Кеша заявил:
– Такие детали мы принимаем по двести пятьдесят долларов за килограмм.
Пашков не ожидал такого подвоха.
– Как это… Но мне мой директор сказал, что вы возьмёте за двести шестьдесят!
– Не знаю, цена везде одинаковая, во всех приёмных пунктах, с какой стати нам переплачивать.
О цене в приёмных пунктах Пашков знал и без этого гладкого хряка, видимо старого друга Шебаршина, возможно однокашника по какому-нибудь блатному ВУЗу, закрытому для людей с «улицы», ведь они были примерно одного возраста. «И мне, значит, он где-то ровесник», – непроизвольно текли мысли Пашкова, отмечая, что этот тип, скорее всего, особо не утруждаясь, не рискуя ни жизнью, ни здоровьем, не покидая Москвы, имеет и кабинет, и секретаршу, лёгкую непыльную работу, всю жизнь её имел и вот сейчас тоже имеет возможность за этими надёжными стенами, опять же безо всякого риска «мыть золотишко». Побочные мысли тут же вытесненили более соответствующие реальности: «Что делать? Плюнуть и отдать за двести пятьдесят, но тогда Шебаршин наверняка заподозрит его и ещё заставит выплатить разницу, даже если он и сошлётся на этого Кешу. А вдруг всё сделано специально и Кеша в сговоре с директором?… Забрать товар и привезти его назад?… Опять нехорошо, скажет что с простым делом не сумел справиться…» Кеша, тем временем, испытующе смотрел на него из-за стёкол очков. Взгляд же Пашкова лихорадочно блуждал по стенам, по столу местного кладовщика… На столе он увидел телефон. «Ну, дурак, чего же тут думать, позвонить Шебаршину… А если всё-таки сговор и его на месте нет», – тут же вновь подкралась тревожная мысль.
– Позвонить можно, – осипшим моментально голосом попросил Пашков.
– Пожалуйста, – улыбнулся Кеша и кивнул на телефон.
Ответила секретарша… потом трубку взял Шебаршин. У Пашкова отлегло от сердца.
– Передайте трубку Инокентию Михайловичу, – сказал Шебаршин после того как Пашков доложил ситуацию.
– … Ну, Володя, ты же знаешь, что стандартная цена двести пятьдесят, – через некоторое время, видимо, выслушав упрёки Шебаршина, ответил в трубку Кеша. Потом он с минуту только слушал. – …Ладно Володь, только ради тебя…
«Действительно старые друзья, небось тоже чей-нибудь сынок», – Пашков не мог сдержать неприязненного взгляда в адрес Кеши, который чему-то спокойно улыбаясь, внимал голосу своего друга.
– Лады Володя, понял. Большой привет Лене, до свидания.
Положив трубку Кеша вздохнул и достав портмоне стал отсчитывать «зелёные».
– Три двести. Пересчитывать будете?
– Буду, – Пашков пересчитал доллары. – Пожалуйста, заверните в бумагу, сверху напишите сумму и распишитесь… если вам не трудно.
– Не трудно… Но к чему такие предосторожности?
