Наталья Горская - Сайт нашего города (сборник)
– Вам не положено до Питера со скидкой. Вам по этому удостоверению скидка распространяется только на билет до райцентра. А вот эта справка вообще для льгот в рейсовом автобусе, а не на ЖэДэ!
Молодёжь, глядя на это, делает свой циничный, но правильный вывод, что высокие слова о народе-победителе – блеф. Хотя некоторым взрослым и кажется, что «эти олухи» не способны сделать какие-то свои выводы. Нет, молодёжь – она такая, она может. И… выбирает игры в успешных фашистов, а быть успешным любой ценой – нынче самая главная жизненная цель. Молодёжь вообще видит мало конкретного дела, а только слышит много болтовни о всевозможных достоинствах болтающих. У молодых возникает интерес, где-то даже инстинктивный, изучить, понять и осмыслить идеи более оригинальные, чем идеи демократии, о которой все только говорят, но никто её так и не видел. Кроме беспорядка, безработицы, алкоголизма и порнографии эта самая «демократия» России так ничего и не принесла. И не может принести. Потому что исходит от так называемых «развитых» стран, которыми в современном мире принято называть государства, отличающиеся от других не особо высокими моральными и духовными качествами, а лишь более мощной хозяйственной сферой. При этом все материальные богатства этих «развитых» стран были в своё время завоёваны как раз самыми недемократическими и негуманными средствами, а банальным грабежом и истреблением бывших владельцев этих богатств и территорий. Теперь эти «развитые варвары» берут на себя право говорить о гуманизме, и этим речам принято внимать.
А наши старики продолжают оставаться просто людьми. Быть просто людьми в наше время ой как не просто! Они становятся особенно сентиментальными накануне Дня Победы. Отец иногда плачет в этот День, когда смотрит по телевизору кинохронику военных лет. По-мужски, неслышно, потому что стесняется слёз. Но я-то слышу, и мне жалко, что я не могу отомстить за него, за его боль. И я в какой-то степени тайно радуюсь, когда на День Победы отключают электричество, чтобы он не смотрел эту кинохронику. Он, как и другие люди его поколения, не любит многочисленные концерты в этот День, когда современные артисты эстрады, которых мы все привыкли видеть почти раздетыми по поводу и без, что-то заученно поют о войне словно бы для отчёта, а завтра они снова перейдут на свои привычные песни о чём-то совершенно другом. Они могут пропеть «Синий платочек», но это уже не то, подделка. А старшее поколение остро это чувствует и судит категорично, но оно заслужило это право. Отец любит в этот День слушать только Хворостовского и смотреть кинохронику, которую весь мир, наверно, уже помнит наизусть, но она не приедается. Вот показывают улыбающихся детей при погрузке на баржу для эвакуации, а дети улыбаются, потому что им всё любопытно и интересно. А вот сильный немецкий солдат рукоятью плети поворачивает к себе лицо какой-то беспомощной старухи, так что хочется крикнуть ему: «Убери свои поганые лапы от этой женщины!» И вот уже эти пленные немецкие солдаты просят у измученных войной русских женщин «хлебушка». И просто живые люди, которых немцы ещё недавно называли «недочеловеками», дают этой поверженной высшей расе хлеб, воду и даже что-то из продуктов, хотя в стране после бойни у самих каждая крошка на счету. И такие просто живые люди – это и есть высшая раса, сверхчеловеки, которые смогли выстоять и сохранить в себе человечность, какую-то живую искру, чтобы после пережитого ада протягивать хлеб оголодавшим создателям этого самого ада.
Такие вот прекрасные люди. И если я иногда не могу поступить подло, то только потому, что не имею на это права, так как я – их ребёнок, их росток, а они – мои корни, от которых мне не хочется отрываться, даже если и будут отрывать. Потому что они по-настоящему красивые и сильные люди. Потому что на самом деле от корней нельзя оторвать, если росток сам того не захочет. Я не верю тем, кто скулит, что их вот-де оторвали и от Бога, и от корней, и от главных жизненных ценностей, поэтому ничего не остаётся, как вести себя «Иваном, родства не помнящим». Просто они сами никогда не тяготели и не были привязаны к тому, от чего их якобы оторвали – вот прямо всем миром за ноги тащили, чтобы оторвать, а затем заставить полюбить чужие ценности, чужих идолов, чужие корни. Я опять же не верю, что можно заставить полюбить что-то – это противоречит самой природе любви.
С кем мы останемся, когда эти прекрасные и сильные люди, справившиеся и со спесью «высшей» расы, и с живодёрами из «родного» НКВД, уйдут? И останемся ли мы вообще, когда они уйдут? Кого мы сможем расспросить о той живой истории, свидетелями которой они были? Двадцатипятилетних выпускников Гарварда?
Как же всё-таки хорошо, что в моей жизни есть место тем просто живым людям, о которых мой рассказ. Как хорошо, что где-то во мне есть какой-то атом, а может и целая молекула, которые в случае необходимости подают какой-то неуловимый сигнал: «Постарайся остаться просто живым человеком». Хотя я иногда ловлю себя на мысли, что не смогла бы вот так отдать свой хлеб врагам. Я почему-то хочу им плюнуть в морду, хотя и понимаю, что это дико и глупо. Ведь это на самом деле очень трудно – быть обычным живым человеком. Не суперменом, который всем твердит о своём превосходстве и в доказательство оного умеет только головы рубить несогласным, а просто живым человеком с сердцем и душой; который следует не временным истерикам, а вечным ценностям, согласно которым нормальный живой человек всегда протянет руку помощи тому, кто столь высоко вознёсся, а потом так больно упал с головокружительной высоты своих амбиций, заблуждений и предрассудков.
Сегодня, в третьем тысячелетии, когда нетерпимое отношение к кому-либо непохожему на тебя считается серьёзным пороком, когда заводится речь даже о защите прав бездомных животных, как-то уже и не верится, что когда-то была возможна такая ненависть и совершенно сознательное уничтожение одного народа другим только за его национальную принадлежность. Хотя, кто знает, чего можно ждать от граждан нового тысячелетия, если внуки и правнуки борцов с фашизмом увлекаются играми в этот самый фашизм. Они, может быть, ещё больше всех нас «удивят».
Один народ всегда отличается от другого. И что такого в том, что народы отличаются друг от друга биологически и психологически? Почему кого-то это так задевает и коробит? Так было и так будет. Видимо, так и должно быть, поэтому никто из людей никогда не сможет перекроить эту схему мироустройства. А равенство возможно только по уму.
И у каждого народа есть свои заблудшие овцы, которые бредят о своём превосходстве. А есть просто живые люди, которые умеют сохранить в себе человеческое начало. Они-то и являются главным достоянием нации. Но часто именно по мордахам заблудших овец судят о целом народе, потому что овцы создают вокруг себя слишком много шума и поднимают слишком много пыли.
Трудно быть просто живым человеком. Но важно оставаться просто человеком, несмотря ни на что. Есть мнение, что трудно быть Богом. Но человек может быть не Богом, а только богом, божком. И быть таким богом в человеческом исполнении как раз очень легко. Часто бывает, что ничего кроме глупости для этой роли и не требуется. А вот быть человеком – это всегда высшее искусство для людей. Особенно в наш техногенный и финансово зависимый век, когда русские мальчики и девочки так полюбили играть в фашистов, суперменов и прочую муть.
Волчьи нравы
В пионерские годы я состояла в редколлегии школьной стенгазеты. В середине 80-ых годов, когда в стране стали искренне верить в наступление справедливых времён, было ужасно интересно создавать газету, формировать общественное мнение, как бы сказали сейчас. Мы просиживали допоздна в пионерской комнате, заваленной выгоревшими транспарантами и флагами, и с азартом спорили о том, что написать в главной статье и кого пропесочить в карикатурах.
Главным редактором у нас был Генка Лукрецкий из старших классов, который консолидировал и направлял наши стихийные творческие порывы, потому что, как он сам говорил, уже собаку съел на этом деле. Когда мы приносили какой-нибудь стишок или заметку, он гениально изображал из себя редактора крупной столичной газеты, которого постоянно отвлекают от важных дел, что приносят всякую ерундень вместо стоящих работ.
– Понимаешь, ярче надо, выразительнее о таких вещах писать! – ерошил он свою рыжую шевелюру. – Это же не рассказ, как я провёл лето.
Эта была такая своеобразная игра во взрослых, и нам она очень нравилась. Наша стенгазета даже несколько раз занимала первые места на каких-то смотрах, коих в то время было в избытке. Это придавало огромную значимость нашим действиям и задавало стимул к дальнейшему творчеству.
Приближался праздник Победы, и нам поручили взять интервью у ветеранов Великой Отечественной войны, какие проживали в городе и его окрестностях, чтобы потом с их слов написать рассказ о подвиге в годы войны. Это было очень ответственное задание, поэтому Генка счёл своим долгом дать такое напутствие:
