Виктор Дьяков - Взорванная тишина (сборник)
Не сумев полностью оголить женщину, Старший захватил её пухлое как взбитое тесто предплечье и вывернул назад руку.
– Ой… не смей… больно… пусти сволочь!
– Мама… мама! – превозмогая удушье хрипел мальчик.
– Заткни ему пасть… – тяжело дыша, крикнул своему товарищу, державшему мальчика, Старший. – Но чтобы всё видел… пусть на всю жизнь запомнит, как кавказских людей оскорблять!.. – выворачивая руку, он заставил женщину встать на колени…
Андрей понимал, что женщина, чьё лицо искажали гримасы сильной боли, уже почти не может сопротивляться. Но он всё не мог решить, как действовать – опрометчивость при столкновении с таким противником могла плохо кончится для него.
Под смех товарищей Старший, то заламывая, то чуть отпуская руку, заставил стоящую на коленях женщину, откидываться назад, потом наоборот вперёд. При этом её груди колыхались в такт движению.
– Ну что подоим матушку Россию? – Старший, в очередной раз заставив женщину откинуться назад, схватил свободной рукой её груди и поочерёдно оттягивал их словно соски у коровы…
Женщина, хоть ей и было очень больно, нашла в себе силы крикнуть сыну, чтобы не смотрел. Но это оказалось невозможно – мальчик не мог отвернуть голову. «Дойка», видимо, показалась Старшему недостаточным унижением. Он звонко похлопал её по объёмистому животу:
– Во, брюхо… и всего одного родила. Такое большое нажрала, а толку мало. У наших женщин животы маленькие, а рожают они по-многу. Мужик, наверное, совсем дохлый у тебя? Настоящие мужчины на Кавказе, а ваши только пить умеют. Хочешь, мы тебе ещё одного прямо сейчас заделаем!?… Настоящего мужчину родишь, не то, что от этого… – гогот молодых джигитов заглушал стоны женщины.
Пока у Андрея созрел, наконец, в ходе лихорадочных раздумий план действий, Старший решил вернуться к своей первоначальной цели, благо теперь он уже беспрепятственно мог лишить женщину последнего оставшегося на ней клочка материи…
– Так говоришь черножопые!?… Ну что ж, пусть твой пацан посмотрит, что мы с твоей белой жопой сделаем. Он ухватился за узкую полоску материи на бёдрах женщины… Раздался треск рвущейся ткани… и модные трусики полетели вслед за бюстгальтером.
Женщина попыталась воспротивиться, но лишь вскрикнула от боли.
– Вот отсюда ты вылез, – сказал Старший, обращаясь к мальчику. Его тёмная ладонь, небольшая на фоне белых, незагорелых, очень полных бёдер женщины властно вторглась между её ног, пытаясь их раздвинуть… Женщина была развёрнута лицом к мужу и сыну, и Старший вновь заламывал ей руку…
Андрей со слов знал, как чеченцы издевались над русскими женщинами и девчонками. Но сам он никогда этого не видел. Возможно, даже желание увидеть нечто подобное в какой-то степени замедлило начало его действий. Он смотрел словно загипнотизированный на образчик «фирменного» кавказского действа, и не над деморализованными русскими жителями Чечни, а над красивой и гордой женщиной, матерью на глазах сына, и не на Кавказе, а в ста сорока километрах от Москвы. Женщина терпела из последних сил… Андрей словно очнулся – он не мог допустить, чтобы сын увидел, как мать под пыткой раздвинет ноги…
– Эй вы, отпустите бабу и пацана!.. Нашли с кем сладить. Давайте со мной поиграйте… Ведь вы же говорите что мужчины? Так и деритесь с мужчинами, – Андрей вышел из кустов…
4
«Помните, наши танки – это стальные мускулы России. Мы должны раздавить этих злобных гнид, присосавшихся к белому телу нашей Родины и пьющих её кровь», – так напутствовал своих танкистов перед важными боями комбат. В сознании Андрея образ России всегда ассоциировался с женщиной. Но образ сформировался в его сознании неконкретный, размытый. Таня была слишком молода, чтобы олицетворять Родину-мать. Фигура на Мамаевом кургане в Волгограде ему не нравилась: воительница какая-то, плечи как у мужика и с мечом. Это защитники Родины должны быть плечистыми и сильными. Красивое тело зрелой женщины, бессовестно оголённое агрессивным джигитом, сейчас конкретизировало тот образ: нежное белое, податливое тело, в которое хищно погружает свои ладони молодой сильный зверь…
– Это ещё что за камикадзе объявился, – Старший оттолкнул женщину, и та прижимая к себе согнутую в локте руку, которую выворачивали и, прикрываясь другой, поспешила к рюкзаку, где лежала её одежда.
Молодые джигиты тоже удивлённо воззрились на Андрея. Но, если в голосе Старшего слышалось лишь презрительное любопытство, то в глазах молодых читалась явная тревога.
– Тебе что здоровым жить надоело? – ощерился фиксатым ртом Старший, разминая широкие плечи и направляясь к Андрею. – Махмуд, Осман, бросьте их… Обойдите этого защитника земли русской… чтобы не сбёг. Мы его вместе с этими сейчас…
Андрей слишком хорошо знал с кем имеет дело и потому ждать, когда его обойдут, не стал. Он бросился через кусты и встретил первого молодого на берегу неширокого ручья, который тому предстояло перепрыгнуть. Именно в момент прыжка, Андрей что было мочи ударил его ногой. С воплем тот свалился в ручей.
– Ай… Магомед, он меня ударил! – молодой явно кричал Старшему, а не второму, своему примерно ровеснику, топтавшемуся на том берегу ручья, не решавшемуся последовать за первым. Старший с проклятиями продирался через кусты.
Андрей не собирался вступать в единоборство с тремя сразу. Он просто хотел отвлечь их, увести подальше в лес, дать время семье оправиться, собрать вещи и покинуть место несостоявшегося пикника. Он помчался по извилистой тропке, перепрыгивая через поваленные деревья. Преследователи по такой «пересечённой» местности бегать явно не привыкли. Они спотыкались, падали, натыкались друг на друга. Года четыре назад Андрей таким образом убегал от разъярённого кабана-подранка, и сейчас он мог бы легко оторваться… Но тогда, потеряв его из виду, джигиты могли прекратить погоню, вернуться и выплеснуть своё раздражение на не успевшую уйти далеко семью. Андрей сбавил обороты, подпустил преследователей ближе. Единственно чего он опасался, так это пистолета, который вполне мог оказаться у джигитов. Он знал, что многие кавказцы в России свободно носят оружие и при случае пускают его в ход. Добежав до знакомой развилки тропинок, он свернул в сторону от Озера, к болоту. Преследователи, всё ближе видя мелькающую цветную рубашку Андрея, решили, что он вот-вот выдохнется, и в горячке погони не заметили, как густой лес сменило редколесье, как справа и слева от тропинки возникли подозрительные кочковатые покрытые мохом лужайки.
Андрей бежал к омуту, полоске воды метров в пять, пересекавшей узкую полоску твёрдой почвы, межу, по которой была проложена охотничья тропка. И дно омута, и всё вокруг являлось единой бездонной трясиной. Эта трясина образовалась в ходе торфоразработок. Торф выкачали ещё лет пятьдесят назад, а образовавшиеся пустоты постепенно затянуло водой и илом. Через омут обычно перебрасывали берёзовые жерди. Метров за пятьдесят, ориентируясь по приметам, Андрей резко прибавил ходу, чтобы иметь время спокойно, не потеряв равновесия перейти скрытую водой трясину и убрать за собой жерди. Не дай Бог, если жердей на месте не окажется… В таком случае они с отцом рубили специально посаженные на меже для укрепления почвы берёзы и перекидывали их. Но сейчас не было ни топора, ни времени… Жерди оказались на месте.
Андрей уже достаточно далеко увёл джигитов от Озера, и наверняка подвергшаяся нападению семья находилась уже вне досягаемости, на пути к своему «Ауди». Убрав за собой жерди, Андрей, успокаивая дыхание и сердцебиение, стал ждать преследователей. Увидев, что омут ни преодолеть, ни обойти невозможно, они наверняка покричат, погрозят да и повернут назад. Даже если у них пистолет, он легко спрячется за деревьями.
Андрей никак не мог ожидать, что обогнавший своих товарищей молодой джигит заметит омут слишком поздно и, неверно оценив его ширину, решит с ходу перемахнуть… Он допрыгнул чуть дальше середины и сразу провалился по пояс, в горячке рванулся вперёд и погрузился ещё больше. Подбежали другие двое.
– Ты что Осман!? – крикнул Старший.
– Вылезти не могу… тону, – сдавленно и как-то удивлённо ответил неудачливый преследователь. Он пытался повернуть назад, но у него ничего не получалось – тягучая холодная трясина цепко держала, затягивая всё глубже.
– Сейчас мы тебя вытащим! – Старший рванулся на помощь, но сам сразу же провалился по колено и едва вылез назад с помощью своего второго товарища.
Тот, что в омуте погрузился уже по грудь. Старший кинулся к ближайшим деревьям и принялся их наклонять, но ни одно не доставало.
– Помоги!.. – уже обессилено хрипел утопающий, погрузившись почти по плечи.
Старший понял, помочь может только стоящий с той стороны омута Андрей – у его ног лежали жерди, которые он мог подать.
– Эй ты… слышь… брось палку! – не попросил, а приказал Старший.
