Аарон Шервуд - Байки старого еврея
– Автомашин я тебе не дам.
– За державу обидно? – нагловато спросил я.
– Конечно, – не поняв насмешки, ответил он.
– Поназначают идиотов управляющими трестами.
– Не мне вам напоминать – честь отдаётся званию, а не офицеру! Уважайте подпись управляющего трестом.
– Машин не будет, я здесь управляющий трестом.
Сообразив, что далее говорить нет смысла, я вышел из кабинета. Но не сдаваться же, решил я. Надо добраться до треста. Но как? На моё счастье, директор автобазы собирался туда ехать. Мне не составило труда напроситься поехать с ним. Прибыли. Вхожу в кабинет управляющего.
– Здравствуйте, я замначальника отдела снабжения тоннельного отряда.
– Чем, так сказать, могу помочь?
Видно было, что этот в прошлом партийный функционер настроен миролюбиво. «Он что, после обеда?» – подумалось мне.
– Хотелось бы выяснить, сколько в нашем тресте управляющих.
Он всё ещё пребывал в хорошем настроении:
– Один, и он перед вами.
– Мне показалось – два, директор автобазы уверен, что он управляющий, он сейчас, кстати, у парторга.
Хозяин кабинета побагровел. Спелый помидор на его фоне выглядел бы бледной картофелиной!
Не прибегая к помощи селектора, рявкнул секретарше: «Директора автобазы ко мне!» Я счёл за благо ретироваться. Сидя в буфете треста за чашкой кофе и дымя сигаретой, я размышлял: «Задание выполнено. Этот отставник теперь никуда не денется». Мои умозаключения подтверждал густой мат, доносившийся из кабинета управляющего. Возвращались мы вместе. На прощание, к моему удивлению, директор автобазы сказал:
– А здорово ты меня подставил! Иди ко мне работать.
– Я же не отличаю карданный вал от распределительного, к тому же в одни и те же двери я два раза не стучусь.
Вернувшись домой, я по привычке прокрутил прошедший день. «А что, собственно, произошло? – думал я. – Ну сболтнул директор-отставник не подумав, а бывший партийный функционер на него наорал. Не страшно, в бане с девочками помирятся! Сказать по правде, мой поступок не выглядел образчиком этики. Это на первый взгляд. Но заложить хама, столкнуть его лоб в лоб с тем, кого он заочно послал, а потом перед ним же юлил и извинялся, – елей на душу. К тому же, признаюсь, за мою более чем двадцатилетнюю практику снабженца я пришёл к выводу: этика и профессионализм снабженца в пределах УК – вещи параллельные.
Утопленник
В жизни многое можно выбрать. Но есть вещи, которые человек воспринимает как данность, – соседи, к примеру.
Моим соседом по подъезду оказался ровесник, вечно попадающий в комичные ситуации. У меня даже сложилось мнение, что он эти ситуации притягивает. Если на тротуаре лежит арбузная корка, можно не сомневаться: она лежит для Юрки. Мимо пройдут десятки, сотни человек, и только Юрка наступит на неё! Он упадёт, если так можно выразиться, с первого дубля – живописно. Упадёт так, что даже Станиславский – эталон недоверчивости – уверен, всплеснул бы в восторге руками и сказал бы не свойственное ему: «Верю!». Он упадёт трагически, ещё в полёте приняв ту единственно правильную позу. Его лицо выражает нечеловеческое страдание, хотя на самом деле падение не тянет даже на ушиб. Он может даже как бы потерять сознание и волшебным образом прийти в себя, когда над ним склонится самая симпатичная девушка. Никакой корысти в его поведении не было, если не считать простительного желания познакомиться с девушкой. С ними (с девушками) он постоянно попадал в комичные ситуации. Однажды он по-соседски заглянул ко мне и стал меня упрашивать помирить его с очередной пассией. Я был у него штатным парламентёром.
– Поехали, – канючил он. – Ты мужик серьёзный, у тебя получится, ты слова правильные знаешь.
– А ты, значит, бессловесный?
– Поехали, Верка тебя уважает.
– А это при чём?
– Поехали, я тебе пузырь выставлю!
– Ладно, я и без бутылки поеду, иначе не отстанешь.
Но переговоры не получились. Не прошло и пяти минут, как Юрка вспылил: «Ах так?! Тогда я вскрываю себе вены!» Он схватил со стола нож и ушёл за ширму. Тут же послышался шум падающего тела. Вера побледнела, вцепилась руками в стол. Казалось, ещё секунда – и она бросится спасать человека, пожертвовавшего за неё жизнью! Я её успокоил:
– Брось, полежит немного, выпить захочет – сам придёт.
– Ты – бесчувственный человек! Надо попытаться его спасти!
– Пошли.
– Только я сзади, я крови боюсь.
Заглянули за ширму. Я – впереди, Вера подглядывает из-за моего плеча. Юра лежал навзничь, закрыв глаза, и водил тупой стороной ножа по рукаву пиджака. Ногой я легонько толкнул его в подошву ботинка: «Аллё, самоубивец, ножик переверни, да и рукав пиджака для приличия задери». Он как ни в чём ни бывало встал, обвинив меня в предательстве. «Я что, должен был изображать фонтанирующую кровь?», – спросил он. Как ни странно, но он был прощён. Я поспешил домой. Эта история имела продолжение. Летом Вера вместе с детсадом, в котором работала воспитательницей, выехала за город. Однажды вечером ко мне пришёл Юра: «Мне звонила Вера, звала нас на выходные. Поехали!» Мне эта идея понравилась, надоел душный город, к тому же нам гарантировали гостевой домик. Она нас не обманула – место, где находился детсад, было чудесным. Мы разместились. Юра поспешил к подруге, я же решил побродить по лесу. Долго бродить мне не пришлось – пошёл дождь, самый, на мой взгляд, противный, моросящий, который может длиться днями. Ну вот, думал я, стоило выезжать на природу, чтобы сидеть в гостевом домике! Я ехал в надежде развеяться, воображение же теперь рисовало двухдневную скуку. Но я забыл, что Юра и скука несовместимы!
Время приближалось к вечеру. В дверь постучали. На пороге появился незнакомец: «Ты, что ли, с Юркой приехал? Иди забери его, он в луже валяется». Я поспешил на улицу. Передо мной предстала жуткая картина. Мой друг лежал посередине лужи, лицом вниз, весь в песке и непонятно откуда взявшейся тине. А в руке – букет. Парень он был грузный. Мне стоило больших трудов поднять его и усадить на скамейку. Я терялся в догадках. Он был трезв, но явно не воспринимал действительности. Сев на скамейку, я закурил, голова друга легла мне на плечо. Меня терзали сомнения: вызвать «скорую»? А как она пройдёт? Дороги размыты. И тут Юра прервал мои, мягко говоря, невесёлые размышления: «Всё пучком, я просто утонул».
Я повернулся к нему – на меня глядел улыбающийся друг, и этак лениво бросал на мой костюм водоросли. От всей этой нервотрёпки, от улыбающейся хари друга, за жизнь которого испугался, я, не сдержавшись, ударил его.
– Ты, гад, рожа нахальная, знаешь, что я передумал? Костюм новый водорослями зачем загадил?!
– Это для дела. Мы с тобой плыли на лодке, лодка перевернулась. Ты проявил героизм и спас меня!
– Опять с Верандой поругался?
– О, кстати, отнеси меня к ней, я ж утопленник.
С этими словами он встал на скамейку и лёг мне на плечи так, чтобы голова свисала с одной стороны, а ноги – с другой. «Удобно ли тебе, друг мой? Только не бунтуй. Химчистка за мой счёт, плюс кабак, поехали!» На моё счастье, его пассия жила близко. Мы пришли, я усадил его на скамейку. Он тут же сполз в лужу. «Так будет драматичнее», – сказал он. Я поднялся в комнату его подруги. Друг моего врага – мой враг, это старая истина. Вера не была оригинальна, встретив меня в штыки.
– Опять припёрся мирить нас?
– Нет. Просто он внизу, я его еле спас. Лодка, на которой мы плыли, перевернулась. Он едва не утонул. Юра, перед тем как потерять сознание, просил отнести его к тебе. Возможно, уже поздно! – трагическим голосом сказал я.
Как подраненная орлица, она бросилась со второго этажа вниз по лестнице! Я же наблюдал финал водевиля из окна. Пройдоха Юрка лежал, как я уже говорил, в луже, на груди – цветы. Глаза закрыты. Он довольно громко, явно переигрывая, бредил: «Вера…Вера…» Я решил, что я тот самый мавр, которому пора домой. Проходя мимо, я услышал вслед: «Чуть Юрочку не погубил, сволочь!». Вот она женская неблагодарность, но чего не сделаешь для друга! Вернулся он утром. Морда довольная, сияет, костюм чистый. Зря он радовался! Кончилась его весёлая, бесшабашная жизнь. Эта тихоня Верунчик таки притащила Юру в загс. И быстренько поместила теперь уже бывшего весельчака и балагура под каблук.
Фантомас не разбушевался
Эта история началась с грандиозного скандала. На меня орал режиссёр, автор прекрасных фильмов и лауреат множества премий. У меня не было регалий, это всего лишь вторая картина на моём счету, но я орал на Мастера. По понятным, надеюсь, причинам я не стану пересказывать наш диалог. Скажу только, что вышел он далеко за рамки высокой словесности. Если быть объективным, причины для скандала не было. Мы оба были правы. Трегубович спешил доснять кадр: уходило солнце. Но ещё не пришла «скорая» вместо той, что вышла из строя. Без скорой помощи (на площадке находилась большая массовка, применялась пиротехника) я не мог разрешить продолжать съёмку. Я был прав! На площадке должна присутствовать скорая помощь. Если не дай бог что-то случится и не будет «скорой», мне как администратору может грозить тюрьма. Но и его можно было понять: пропадал съёмочный день. В самый разгар скандала, когда, казалось, ещё слово и… появилась «виновница торжества» – скорая помощь. Мы продолжили съёмки. Но, как понимаете, осадок остался.
