Аарон Шервуд - Байки старого еврея
Но я всё-таки добился своего – ночёвки на губе! Не специально, конечно. А случилось следующее. Мои спасители, угостив меня стаканчиком «сухаря» и снабдив сигаретами, проводили до выхода из парка. Немного не доходя до части, я увидел, как в армейский воронок садится старлей-двугодник. Нас познакомил мой друг, служивший в соседнем стройбате. Представил как приличного человека, земляка, человека абсолютно штатского, оказавшегося в армии после института. Я счёл своим долгом с ним поздороваться: «Моё вам почтение, уважаемый Виктор!» Он поворачивается ко мне. И я явственно вижу на рукаве его кителя повязку патруля! «Забирайте его», – сказал он. Конечно, он был прав. Он при исполнении, я же, в расстёгнутой гимнастёрке, с сигаретой во рту, протягиваю ему руку. Он что, должен был сказать своим солдатам: «Поздоровайтесь с моим корешем»? Видно, и у него, моего ангела-хранителя, есть предел терпения. Никаких обид, прав старик!
Трудно быть гением
Своё назначение на киноэпохалку о предоставлении Финляндии независимости я принял без особого энтузиазма. Знающие люди объяснили, чем мне как организатору производства это может грозить. Прочитав сценарий, я убедился в их правоте. Чего только могла стоить организация съёмок в Эрмитаже, о съёмках во дворе Смольного, да и в самом Смольном не хотелось даже и думать. Смею вас заверить, что проще организовать съёмки на самой секретной военной базе, чем на этом «сверхсекретном» объекте. Забегая вперёд, скажу, что подготовка одного дня съёмок во дворе Смольного, без права входа в само здание даже по нужде, заняла месяц. Документы проверялись через Большой дом – так ленинградцы именовали управу КГБ. Трижды я перепечатывал список. В первый раз я неправильно указал год рождения пиротехника. Возможно, это могло негативно повлиять на охрану объекта. В другом случае (как вообще таких как я земля носит) неверно указал дату съёмок. Информационная диверсия? Но, пожалуй, самой большой головной болью было то, что композитором фильма был Каравайчук. Наш режиссёр был в восторге оттого, что смог заполучить его. Это, по его словам, гарантировало музыкальную составляющую на высочайшем уровне. Я же предвидел огромные хлопоты с этим, безусловно, гениальным композитором. Всё: внешний вид, походка, манера общения – говорило о том, что он не совсем отдаёт себе отчёт в происходящем. Его привозили на «Ленфильм» на машине, а если он хотел прогуляться, сопровождали. Объяснялось это тем, что он в любую минуту, если так можно выразиться, был в музыке. Была реальная возможность того, что он просто куда-нибудь забредёт. Съёмки шли своим чередом. Приближалась кино-экспедиция в Финляндию. Я отчётливо сознавал, что меня за бугор не возьмут. В те годы поездка в Польшу считалась признаком удавшейся жизни, а уж к капиталистам ездили вообще единицы. На меня возложили подготовку документов. Площадь, выделенная мне редактором, не позволяет описать хотя бы вкратце этот процесс. Упомяну только, что наш оператор оказался недостоин проводить съёмки за пределами Родины, явившись в райком партии в джинсах, жокейке и рубахе с закатанными рукавами. Да к тому же не смог осветить международные новости, сославшись на большую занятость. На что ему, с чем я согласен, резонно заявили, что тоже работают, однако в курсе всех событий. Конечно, правы товарищи из райкома. Оператор – прежде всего боец идеологического фронта. Как он может сымать кино, не зная, что творится в Гондурасе? Но вот все сложности позади, оператора заменили на правильного, идеологически подкованного бездаря, но с правильной фамилией – Иванов, а не с непонятной – Чичулин. Отправка паспортов в ОВИР совпала с поездкой композитора в Москву. Посадить на поезд Каравайчука и передать пакет с паспортами проводнику поручили администратору, строго предупредив, что он обязан сдать Каравайчука с рук на руки проводнику, которому необходимо доходчиво объяснить, что этот странного вида пассажир – не бомж, а гениальный композитор. Но время было позднее, к тому же администратора выдернули из-за стола. И он поступил, как он думал, верно. Доведя до платформы композитора, не стал провожать его до вагона, а просто сунул ему в карман пакет с паспортами и, вручив билет, поспешил вернуться к застолью. И вот наш герой приближается к тамбуру вагона. В руках у него билет на поезд «Красная стрела», второй вагон, который не для каждого, – СВ! Купе в нём на двоих. Просто так, кому попало, в этот вагон билет не продадут. Соответственно, и проводник – словно пограничник, оберегающий неприкосновенность границы. И вот он, проводник, видит, как в вагон, который он охраняет, пытается проникнуть какой-то оборванец. Естественно, он его не пускает в вагон. «Бомж» утверждает, что он композитор Каравайчук. Проводник заявляет, что он – царица Савская. Ну не знал бедолага о том, как болезненно реагирует гений на издёвки, связанные с его внешним видом. Ему было абсолютно безразлично, во что он одет, но только до тех пор, пока на это не обращали внимания. Весил гений килограммов пятьдесят, если в одежде, а проводник – за сто. Но это его, композитора, не остановило. Он решил силой занять своё законное место в поезде. Подобно Паниковскому, с криком «а ты кто такой?» он бросается на проводника и… повисает в воздухе. Добрый проводник просто поймал его за воротник. Тут и блюститель порядка подоспел. А в это время дежурный диспетчер «Ленфильма» кемарит на кушетке. Раздаётся звонок телефона, она снимает трубку и окончательно ещё не проснувшись, слышит бодрый голос. Голос представляется милиционером с Московского вокзала и говорит, что какой-то ханыга устроил дебош и пытался проникнуть в вагон СВ, при этом у него в пальто обнаружены загранпаспорта и он утверждает, что он композитор. Мент просто интересуется, что ему с ним делать: оформлять как положено или скорую для шизиков вызывать? Диспетчер, собрав волю в кулак, кричит в трубку: «Не прикасайтесь к нему – высылаю «чайку!»
Урок этики
Давайте порассуждаем об этике.
Всегда ли следует поступать в соответствии с её правилами? Например, бить слабого неэтично. А если он рассказывает о ком-то гадости? Проводить среди него душеспасительные беседы? Это поможет? Не проще ли применить первый вариант? Или некто прилюдно высмеивает подонка. Это плохо? Допустимо ли подонка высмеять? Думаю, да. Ещё один, так сказать, аспект – работа. Следует ли на работе соблюдать этические нормы? Я не о карьеристах или хамах, не уступающих женщинам, к примеру, место в лифте. Допустим, вас в присутствии посторонних осмеяли, и вам представилась возможность вернуть обидчику насмешку – вы смолчите? Думаю, нет. Или вам встретился самовлюблённый начальник – вы упустите случай поставить его на место? Правильно, вопрос риторический. Вам надо примеров? Их есть у меня!
В детстве старший брат столкнул меня в воду и смотрел, как я барахтаюсь, готовый в любую минуту прийти на помощь. Я выплыл. Это жёсткий способ, но верный. Он вырабатывает самостоятельность. Но хватит рассуждений. Вот вам байка. По своему смешная.
Поехать на БАМ меня позвала романтика длинного рубля, а не запах тайги и прочая официальная белиберда. С работой, обещанной «на берегу», то есть в Ленинграде, не срослось. Я искал работу. В процессе поиска оказался в кабинете директора автобазы. Он поначалу обрадовался мне, даже вызвал главного инженера. Ему срочно нужен был снабженец.
– У вас есть опыт? Где вы работали?
– Да, есть, «Ленфильм», Центральный телеграф.
– Нет, не подходит. «Ленфильм» – это, конечно, хорошо, но нам не нужны интеллигенты, тут железо, запчасти, специфика.
– А при чём здесь специфика? Какая разница – пирожки или шестерёнки? Надо знать профессию, а чем снабжать – не так важно.
– Вы отличите карданный вал от распределительного?
– Нет и не собираюсь, мне просто нужно знать, что вам важнее, а чем один вал отличается от другого, пусть знают слесарь или вы. Последняя фраза его явно обидела, по-моему, он решил, что я его сравнил со слесарем. Но мне уже было фиолетово, заход не удался. Я, несмотря на свой тогда малый жизненный опыт, знал таких людей. Они уверены в том, что работа – это крутить гайки или копать траншею, в крайнем случае руководить процессом. В его глазах человек, работавший на «Ленфильме», был интеллигентом, проще говоря – лохом.
Судьба свела нас снова спустя года два. Я получил задание от шефа взять на автобазе две машины на основании визы управляющего трестом. Всё предельно просто. Я по наивности так и решил. И вот я снова предстал пред мутные очи директора автобазы. Видно было, что он сильно пил. К первому впечатлению добрые люди добавили, что раньше он командовал армейским автобатом где-то под Москвой. Мне это объясняло многое: и его гонор (связи в столице), и пристрастие к спиртному (служба в автобате). Увидев письмо, он отреагировал, как я и предполагал. Швырнул мне его через стол, добавив при этом фразу, которую я по понятным причинам приводить не стану. Далее между нами произошёл весьма странный, на мой взгляд, диалог.
